– Как нет? Иссякла?
– Не у меня одного. Уж две недели как нет. А кушать надо, скотину поить, стирать. Как без воды-то? Одно выручает – дождевую водицу собираем, чтобы от жажды не помереть.
– Дозволь зайти?
– Заходи, коли с добрыми намерениями.
Первуша узелок с книгами и караваем на завалинку уложил. Коляда учил его лозоходству. Наука не хитрая – воду под землей отыскать, а захочешь – клад. Первуша в конце двора, за огородом, лозу сыскал, ветку срезал. Хозяин как привязанный за ним ходил. Первуша вокруг предполагаемого колодца обошел, лоза не шевельнулась.
– Напрасны труды твои, хозяин.
– Меня Чурилой звать. А почему?
– Нет внизу воды. Зарывай яму, пока кто-нибудь из домашних или скотины туда не упал.
– Не сочти за труд. Ты, я вижу, лозоходец. Обойди двор, может, и сыщется местечко.
Первуша весь земельный надел добросовестно обошел, кроме амбара, скотника и избы. Нет под землей воды! Хозяин следом за ним верным псом ходит.
– Нет воды, Чурила.
– Так что же, избу бросать, хозяйство нажитое? Перебираться в другое место?
– Не торопись. Скажи лучше – во всей деревне так?
– Не деревня у нас, село. Нешто луковку церкви не видишь?
– Прости.
– Не во всей. В двух дворах есть. У купца Колывана и знахарки Солохи водица есть. У Солохи на самом дне, да ей хватает, еще соседям немного раздает. Как у Колывана – не знаю. Люди к нему ходили – плату за каждое ведро воды требует, куркуль!
– Деньгами?
– Хочешь – деньгами, только откуда они? У кого есть – княжескому ключнику податью отдают. А он все берет, что продать можно, – зерно, репу, яйца, деревянные поделки. Кто ложки из липы режет, кто игрушки делает. На торгу в городе все продать можно. Вот Колыван моментом и пользуется.
Глава 6Мироед
– Интересно. Ты не копай пока. Лучше подскажи, где изба Колывана?
– По левую руку. Сразу узнаешь – изба-пятистенка, с поверхом, наличники на окнах резные.
Избой-пятистенкой называли избу двойной от обычной длины, пятая стена разделяла обе половины. А поверхом именовался второй этаж. На первом устраивали теплый амбар, подсобные помещения, вроде поварни, комнаты для прислуги.
Село длинное, в одну улицу, дома по обе стороны. Когда Первуша шел, на него поглядывали с любопытством. Откель, мол, такой взялся? Избу Колывана по описанию узнал сразу. Постучал в ворота, калитку открыл холоп:
– Чего надо?
– Паломник я, издалека иду, водицы бы испить, – попросил Первуша.
– Жди.
Но вернулся не холоп, а сам купец, судя по одежде и красной лоснящейся физиономии.
– Угощайся.
Пить в самом деле хотелось. Первуша опростал кружку, вернул хозяину.
– А еще можно?
– Вода денег стоит.
– На Руси всегда вода бесплатной была.
– Плати деньги и бери хоть ведро.
– Нет денег, – Первуша развел руками.
– Тогда поди прочь, голытьба.
Глаза купца вмиг из приветливых колючими сделались. Калитку в сердцах с грохотом прикрыл.
В самом деле, мироед. Только вопрос возникает: почему у купца вода есть, а все село без воды? Вернулся к Чуриле.
– Есть у купца вода, прохладная, вкусная, колодезная.
– Ну вот, я же сказывал.
Первуша на лавочке уселся, размышлять стал. Но сколько ни думал, ничего путного в голову не приходило. И Коляда ни о чем похожем не говорил, наверное, не было случая. Чувствовал: есть закавыка, но не мог понять в чем. Не пропадаст одновременно вода в колодцах у всего села.
– Как село называется? – поинтересовался Первуша.
– Сухая Пядь.
– Название в самый раз. Пошел я.
– Погоди, а как же колодец, вода? – оторопел Чурила.
– Я не прощаюсь. Кстати, у вас есть ли где-нибудь река или озеро?
– Вон туда, версты три, – махнул рукой Чурила. – У кого лошадь в хозяйстве есть, на подводы бочки ставят, оттуда возят. Времени много уходит, на одну ездку полдня. Пока доедешь, ведром бочки наполнишь да обратно. А скотина почти все сразу выпивает.
– Тогда до встречи.
Первуша направился в указанную сторону. От села туда вела едва набитая дорога. Как пришлось в селе с водой туго, стали ездить. Колея едва заметная появилась, но все же не собьешься. А задумал Первуша с «водяным дедушкой» побеседовать. Он хозяин вод в округе. Если огневался на село, мог воду отвести. А если не его вина, подскажет, что делать. Впрочем – если смилостивится: всем известен своенравный характер его. То в безветрие волны на воде поднимутся, то в спокойной воде водоворот появится. Попадет в него случайно лодка или человек – быть беде, на дно утянет. И помощников у водяного не счесть: мавки, русалки за водной гладью приглядывают. До большого озера по колее дошел Первуша. Сразу руку в воду опустил. Холодная вода, знать – подземными родниками подпитывается озеро. Первуша не стал шуметь, «водяного дедушку» беспокоить. День – не его время.
Может, конечно, появится. Но тогда точно не в духе будет. А Первуше надо контакт с нечистью наладить. Уселся на берегу, от каравая, что Ратша испек, кусочки отщипывал, жевал не спеша. К такому хлебушку да сала хороший кусок, куда как вкуснее вышло. Да уж как есть, на том спасибо, что не голоден остался. Как смеркаться начало, поднялся он, к воде подошел. Ладонью плашмя по воде бить стал. Вода звуки хорошо проводит. Через время смазливое личико русалки недалеко появилось:
– Что тебе надобно, человече?
– С «водяным дедушкой» повидаться.
– Если по-мелкому делу беспокоить собрался, лучше одумайся.
– Зови.
Русалка без всплеска ушла в воду, только круги по воде пошли. Долго водяного не было. На небе уже звезды зажглись, пока плеснуло у берега что-то. Первуша на ноги вскочил, к берегу несколько шагов сделал. От воды сыростью, прохладой тянет.
– Доброй ночи, водяной царь! – почтительно поприветствовал Первуша.
Хоть человек, хоть зверушка, хоть нечисть доброго обращения требует.
– Хм, помощница моя поведала, поговорить со мною хочешь?
– Хочу.
– И не испугаешься? А вдруг в воду утяну, на дно, в плен вечный?
– Ты в воде хозяин, только я на земле стою, в твои владения не захожу.
– Говори, зачем позвал?
Водяной стоял в двух аршинах от берега, выйдя из воды по пояс. В каждом озере или реке свой водяной владыка. А похожи, как два новых пятака.
– В селе Сухая Пядь вода в колодцах ушла. Если бы у всех, а то у купца Колывана осталась. Не посоветуешь, в чем причина?
– Не ведаю.
А сам глаза в сторону отводит. Чувствует Первуша, что водяного это проделки. А как докажешь? Да и не доказывать он собирался, а людям воду в колодцы вернуть.
– Не гневайся, подскажи, сделай доброе дело, чем помочь?
«Водяной дедушка» засмеялся. Тело его водянистое, рыхлое затряслось. А смех больше на бульканье похож.
– Да ты никак умом тронулся? У водяного царя доброе дело истребуешь?
– Прошу смиренно, требовать не вправе.
– Это верно. А только зря пришел.
Водяной спиной к Первуше повернулся, сочтя разговор законченным.
– Остановись, не попрощались мы! – крикнул Первуша. – Я ведь с тобой по-доброму договориться хотел.
Водяной повернулся к берегу:
– Угрожать вздумал? Да что ты можешь?
– Не вернешь воду, озеро сожгу! – выпалил Первуша.
– Охо-хо! Ты не знаешь разве, что вода не горит? Не беспокой больше, осерчаю.
Водяной скрылся под водой. Первуша разговором недоволен. Чувствовал – знает водяной, в чем дело. Либо Колыван задобрил его чем-то? Ну, этого Первуша так не оставит. Вернулся в село. В избах света нет, оконца темные, лишь псы перебрехиваются. И Чурила с семьей спит, ворота заперты. Вздохнул Первуша, на лавку у забора улегся. Жестковато, но не впервой, все лучше, чем на голой земле. Как вторые петухи запели, во дворе Чурилы движение послышалось, Первуша проснулся. На улице в рассветное время зябко, не то что в избе. Вон и роса выпала.
– Чурила!
– Кто здесь?
Хозяин открыл калитку, выглянул, а в руке дрын.
– А что же на лавочке мостишься?
– Вернулся поздно, беспокоить не стал.
– Я уж думал – ушел с концами.
– Подскажи, у кого земляное масло есть?
– О! Продукт редкий. Должон знать, его с полуденной стороны купцы возят. У Солохи-знахарки быть должно, она им болящих пользует, когда суставы болят. Но не ходи, не даст.
– Почему?
– А деньги у тебя есть?
Первуша на лавку плюхнулся. Куда ни кинь, все в деньги упирается.
– Чего пригорюнился, голову опустил? – подступился Чурила.
– Жителям помочь хотел, а без денег как?
– Могу копеечку дать, но у меня одна только.
– Давай, для вас стараюсь. И баклажку какую-нибудь.
– Это можно.
Чурила ушел, а вышел с деревянной долбленой баклажкой, широкое горло деревянной пробкой заткнуто, да веревка есть – на плечо повесить. И копейку, как величайшую ценность, передал.
– Если сладится, факел смоляной еще нужен будет и маслица льняного либо конопляного четверть.
– Будет.
Четверть – это четвертая часть ведра. Для селянина много, месяц для всей семьи кашу сдабривать можно. Однако и без воды не жизнь, без нее ту кашу не сваришь.
Первуша выспросил, где Солоха живет, к ней направился. Знахарка встретила приветливо. Не похоже было, чтобы народ болящий к ней ломился.
– Паломник я, Григорий именем. Путь мой долог, видать – ноги натрудил, суставы болят, просто страсть. Травы разные пробовал, не помогают, – самозабвенно врал Первуша.
– Самое лучшее снадобье дам. Толченых лягушек, настоянных на хлебном вине.
– Пробовал.
– Хм, а земляное масло?
– Не слыхал про такое.
– Как же! В дальних землях, где горы высокие, из-под земли сочится. На вид черное, как деготь, и воняет. Суставы им натирать два раза в день – отпустят боли.
– Попробовать можно.
– Две копейки баклажка.
– Помилуй Бог! Дорого.
Торговались долго. Похоже, торговаться Солоха умела лучше, чем лечить. Первуше удалось сбить цену до копейки. Да больше и не было, да и то деньги не его – Чурилы. Солоха баклажку наполнила. Первуша пробку вытащил, понюхал, палец обмакнул. Рассказывал Коляда о таком, даже показывал. Правда, было у него того масла на дне горшочка. Про суставы в самом деле говорил, а еще секрет поведал. Масло это входило в состав «греческого огня». Горело хорошо, даже на воде, и погасить его невозможно, пока само не выгорит. Вот о нем и вспомнил Первуша при беседе с «водяным дедушкой». Только баклажки мало. Лучше бы ведро или бочка. Но столько и у Солохи нет. Потому земляное масло решил разбавить льняным или конопляным.