— Еще не слишком поздно, Уилл Генри, — сказал, он, повышая голос, чтобы перекричать вой Антропофага у нас за спиной.
Он перерезал веревку одним сильным движением, сунул мне нож и поднял женщину на руки.
— За мной! — скомандовал он, и мы побежали, скользя и спотыкаясь в грязи, перепрыгнули через наполненный керосином и маслом ров и оказались под платформой, прямо под тем местом, на котором стоял Кернс и другие. Он прислонил женщину к стволу дерева и низко склонился над ней, чтобы осмотреть рану в ее животе.
Прямо над головой я услышал, как Кернс крикнул вниз:
— На твоем месте, Пеллинор, я бы поторопился.
Доктор не обратил внимания. Он сбросил куртку, сорвал с себя рубашку — так, что пуговицы брызнули во все стороны, — потом туго скрутил ее и наложил на рану, а сверху прижал моей рукой.
— Постоянное давление, Уилл Генри. Но слишком сильно не нажимай.
В этот момент я услышал, как Морган закричал громким голосом, в котором звучала паника:
— Вот там! Вы видите? Что это там такое?!
Доктор схватил меня за плечо и низко склонился к моему лицу, глубоко заглянув в глаза:
— Ты сможешь, Уилл Генри? Ты сможешь?
Я кивнул:
— Да, сэр.
— Держи.
Он вложил мне в руку револьвер и повернулся, чтобы идти, но вдруг замер как вкопанный. Я решил, что нам конец, что один из людоедов прокрался между деревьев и уже навис над нами. Я проследил за взглядом Доктора и увидел высокую тощую фигуру с винтовкой. Синие глаза блестели в темноте.
— Я останусь с Уиллом Генри, — сказал Малакки.
Он остался.
И тут появились Антропофаги, привлеченные воем и стонами своего подстреленного собрата. Сама земля изрыгала их; могилы вздымались и словно выплевывали их наружу. Долгие годы они рыли туннели, расширяя свои подземные владения, чтобы было где разместить подрастающее поколение. В твердой, каменистой почве Новой Англии, глубоко под могилами, они прорыли сеть туннелей, сравнимых по сложности переплетения с лабиринтом.
Теперь, в ярости от того, что кто-то посмел вторгнуться в их владения, что кто-то ранил их одноплеменника, они приближались со стороны восточной границы «Кольца забоя». Шипящей, хрюкающей, рычащей и клацающей зубами молочно-белой массой они скопились на краю рва… и остановились. Возможно, они учуяли что-то, что им не понравилось, а может, и более глубокий инстинкт подсказал им что-то — инстинкт, приобретенный за годы сражений со своей добычей.
Я услышал, как Кернс крикнул наверху:
— Тихо, ребята, тихо! Только по моему сигналу. Брок, ты готов?
Брок бросил что-то в ответ. Рядом со мной Малакки опустился на одно колено и взвел винтовку. Я был так близко к нему, что слышал его прерывистое дыхание и чувствовал запах его мокрого шерстяного пиджака. По другую сторону от меня безымянная жертва Кернса пришла в себя и схватила меня обеими руками за запястья, непонимающим взглядом глядя мне в лицо.
— Кто ты? — прохрипела она — Ты ангел?
— Нет, — ответил я, — меня зовут Уилл Генри.
Вдруг голос Кернса громко разнесся над кладбищем:
— Давайте, давайте, красавцы мои! Идите, идите скорее! Праздник начинается!
Эффект, произведенный криками на Антропофагов, был мгновенным. Гигантскими прыжками они двинулись вперед, внутрь «Кольца забоя» — две дюжины сильных, разъяренных монстров, со сверкающими глазами-луковицами и раскрытыми пастями. Как только последний из них перепрыгнул ров, Кернс крикнул:
— Брок, огонь!
И Брок бросил в ров горящую тряпку. Огонь взметнулся на пять футов в высоту. Я ощутил его жар на своих щеках, огонь мгновенно охватил весь ров, заключив внутри «Кольца забоя» всех монстров. Они забегали и заметались в панике, а вокруг взметались языки пламени и черные клубы дыма. Завладев огнем, человечество предопределило судьбу чудовищ.
— К оружию, джентльмены! — крикнул Кернс, перекрывая треск огня, шипение и шорох дождя, визгливые вопли ужаса Антропофагов. — Огонь!
Над нами раздался треск выстрелов, такой сильный, что я испугался, что платформа вот-вот рухнет нам на голову. Уже совсем стемнело, но теперь все озарялось сполохами света из горящей траншеи, а в «Кольце забоя» забоя метались и дергались монстры. Кернс проорал:
— Это все равно что забивать рыбу в бочке!
Что-то размером с мяч приземлилось внутри круга, и тут же земля дрогнула, и раздался оглушительный взрыв гранаты.
— Не вижу, не вижу! — отчаянно бормотал Малакки, поворачивая винтовку то вправо, то влево. — Хоть бы одного подстрелить, Господи, только одного!
И тут его желание было исполнено.
Антропофаги не рождаются с жаждой человеческой крови. И, в отличие от одинокой акулы или орла, не рождаются они и охотниками. Им приходится, как львам и волкам — как и людям, кстати, — учиться у старших. Взрослыми Антропофаги становятся в возрасте тринадцати лет, а до этого они кормятся тем, что осталось после взрослых. Это период обучения, проб и ошибок, наблюдений и подражания. Один из поразительных фактов: Антропофаги очень заботятся о своих младших. Только в экстремальных случаях — одним из таких был случай на злосчастной «Феронии», описанный капитаном Варнером, когда младшего съели, — Антропофаги приносят их в жертву. Такие случаи и ввели в заблуждение Вальтера Скотта и Шекспира, называвших Антропофагов каннибалами (с тем же успехом людей тоже можно было бы назвать так, ибо известны случаи, когда в экстремальной ситуации мы поедали себе подобных). Всем племенем Антропофаги обучают и защищают своих отпрысков и в случае опасности прячут их подальше.
Один молодой Антропофаг примерно моего возраста не перепрыгнул через ров вместе со всеми. Может, испугался, а может, просто не успел, как уже взметнулся огонь. Невидимый за языками пламени, он обогнул «Кольцо забоя» и оказался между деревьями как раз в том месте, где прятались мы. Его нападение было неуклюжим, а возможно, и первым в его жизни.
Мы не слышали, как он подкрался, и только когда он вышел из-за дерева, открывая пасть и протягивая вперед когтистые руки так, как это делали взрослые Антропофаги, Малакки обернулся и заметил его. Этих нескольких драгоценных секунд было достаточно, чтобы Малакки развернулся и выстрелил, не прицеливаясь. Я не сомневался, что он промахнулся, как промахнулся бы я или любой другой на его месте. Он попал Антропофагу ровно между глаз — рана, смертельная для человека. Но, как заметил Доктор, у Антропофагов между глаз не располагается никаких жизненно важных органов. Выстрел просто замедлил его приближение, но не настолько, чтобы Малакки успел перезарядить ружье. Он и не попытался, а просто изо всех сил вбил винтовку прямо в разверзшуюся над ним пасть. Пасть захлопнулась — и щепки винтовки вместе с кровью и зубами полетели во все стороны. Малакки сделал шаг назад… оступился… упал… Еще секунда, и ревущий Антропофаг схватил бы его — но я был всего в трех-четырех футах, и пуля из моего револьвера вонзилась ему в руку, протянувшуюся к лицу Малакки и уже царапнувшую его ногтями по щеке. Это был мой первый — и последний — выстрел. Безголовая тварь тут же позабыла про Малакки и сосредоточилась на мне. Я и глазом не успел моргнуть, как молодой Антропофаг вырвал пистолет Доктора из моей руки и схватил меня за горло. Он приподнял меня за шею на несколько дюймов над землей и потащил к себе в клацающую пасть.
Я никогда не забуду, хотя с тех пор прошла уже целая жизнь, ужасный запах, которым он дохнул на меня, и вид спускающихся вниз по глотке рядов острых зубов. Этот вид я смог бы рассмотреть и получше, если бы не Малакки. Он накинулся на монстра сзади и повис у него на спине. Мне этого было достаточно. Слова Доктора эхом отозвались у меня в голове: «Если не прицелиться получше, бей его в глаз — это их уязвимое место». Я выхватил из-за пояса нож и вонзил его Антропофагу в черный непроницаемый глаз по самую рукоятку. Антропофаг забился в агонии, пытаясь еще и сбросить Малакки со спины, а я для верности провернул лезвие пару раз, выдернул нож и вонзил монстру в другой глаз. Ослепленный, окровавленный, он с рычанием заметался, хлопая когтистыми лапами, словно мы играли в прятки — страшная пародия, — и рухнул на колени, бешено раскачиваясь взад-вперед.
Нас спасло то, что в бессонную ночь, когда Доктор делал вскрытие в лаборатории, я вынужден был делать записи под его диктовку. И хотя тогда я валился с ног от усталости, я наблюдал и запоминал, как и младшие Антропофаги. Так что теперь, видите ли, я знал, в отличие от многих, где именно у этих монстров находится мозг.
И я вонзил нож Антропофагу именно в это место — между нижней челюстью и гениталиями. Вот и все. Монстр окаменел и рухнул на землю, раскинув руки.
Я тоже рухнул рядом, прижимая к животу нож дрожащими руками, едва переводя дыхание после пережитого шока. Рука опустилась мне на плечо, я инстинктивно поднял нож — но это был всего лишь Малакки. Его лицо было заляпано грязью, на щеке виднелись царапины от когтей Антропофага.
— Уилл Генри, ты ранен?
Я помотал головой.
— Я — нет. Но он — да. Я убил его, Малакки. Убил гада!
Он улыбнулся. И улыбка оказалась ярко-белой на грязном лице.
Кернс был прав в своем предсказании: все заняло не более десяти минут. Вскоре появился Доктор.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил он.
— Уилл Генри убил Антропофага, — объяснил Малакки.
— Уилл Генри! — воскликнул Доктор. Он посмотрел на меня с удивлением.
— Он спас мне жизнь, — добавил Малакки.
— И не только твою, — сказал Уортроп. Он опустился на колени перед женщиной, потрогал пульс, поднялся.
— Она потеряла сознание — и большое количество крови. Мы должны немедленно доставить ее в больницу.
Он поспешил прочь, чтобы организовать перевозку, а Малакки подобрал черенок винтовки и подошел к «Кольцу забоя», где уже собрались все мужчины. Я не видел Кернса. Доктор почти тут же вернулся с О'Брайаном, и все вместе мы отнесли женщину к телеге.
— Что я скажу врачам? — спросил О'Брайан.