«Нет, не моим. Ноутбуком Феликса Смарта».
Впрочем, это было почти одно и то же. Разум Феликса Смарта был заключен в его собственном мозгу, сочась информацией, как треснувшая тыква.
«Но это еще не все. Взрыв в червоточине изменил меня. Я теперь больше, чем обычное человеческое существо. Я первый в мире квантовый человек, и законы обычного мира ко мне больше не применимы. Даже мой облик текуч и изменчив, а мой разум переполнен полезнейшими сведениями».
Гаррику понадобилось всего несколько секунд, чтобы снять блокировку охранной системы здания, и он с удовлетворением услышал, как решетки на окнах снова поднялись.
Фокусник негромко усмехнулся.
«Компьютеры! До чего чудесные машины».
Теперь он мог отправиться куда угодно и обратить этот новый век в хаос. Никто не сможет остановить его или хотя бы даже понять, кого именно они пытаются остановить.
«Так почему бы мне не оставить погоню за Райли и не раствориться в многолюдной толпе?»
Теперь Гаррику стало ясно, почему для него так важно выследить мальчишку. Отец Гаррика оставил его самым драматическим образом, когда ему было всего десять лет, и с тех пор Гаррик испытывал глубочайший страх быть покинутым.
«С тобой все будет в порядке, сынок, – сказал ему отец как-то утром. – А я не могу жить трезвым после того, что пришлось мне сделать, чтобы обеспечить твое будущее. Я перерезал глотку своему лучшему другу и еще кое-коему, лишь бы ты вырос подальше от Олд-Найчола».
Десятилетний Гаррик заметил увязанные в наволочку пожитки отца, лежащие возле единственной в комнате кровати.
«Ты уходишь от меня, па?»
Слезы ручьем текли по грубым морщинам на щеках отца, когда он ответил: «Ухожу, сынок. Ты ведь знаешь, я всю жизнь боролся с пристрастием к спиртному. А теперь, когда в голове у меня только пролитая кровь и твои бедные братишки и сестренки, я больше не могу терпеть. Поэтому я возвращаюсь в Олд-Найчол и буду пить, пока не сойду в могилу. Вряд ли это займет больше месяца. Не пытайся искать меня, я буду пьян и буен. А я передам привет твоей матушке, когда вдоволь натешусь с красотками, и буду приглядывать за тобой из-за плеча дьявола».
И он ушел, споткнувшись о порог, полуослепший от слез. Альберт больше никогда не видел своего отца, но до него дошли слухи, что тот умер от перелома основания черепа после того, как какой-то сутенер врезал ему по башке на тротуаре возле «Иерусалимской Таверны».
«Меня однажды уже бросили, поэтому теперь я боюсь снова быть покинутым, – пришло к заключению существо, некогда бывшее Альбертом Гарриком. – Я знаю это, но по-прежнему испытываю страх».
Однако у настойчивой погони за мальчиком была и другая причина, помимо боязни одиночества. Где бы ни находился сейчас Райли, рядом с ним была и Шеврон Савано. И Гаррик испытывал страстное желание пообщаться с этой юной леди, поскольку именно у нее хранился последний уцелевший пульт, а с этим пультом он мог бы вернуться в свое время и сделаться его властелином.
Гаррик понимал, что в этом мире он оказался кем-то вроде вундеркинда: конечно, он мог достичь очень многого, но он бы вечно чувствовал на себе следящий взгляд бесчисленных спутников, прицепившихся, как электронные пауки, к земной орбите. Имея мощное оружие, разнообразную технику и новейшие методы ведения следствия, его враги сумеют отыскать и убить его, потому что многие обитатели этой эпохи обладают такими же знаниями, как и он. Зато если Альберт Гаррик вернется назад, в свою собственную эпоху, он будет подобен всесильному божеству. В Лондоне времен королевы Виктории человек с подобными познаниями и предвидением будущего станет истинным пророком в своем отечестве.
«Я мог бы возглавить революцию и свергнуть правительство. Я мог бы открыть антибиотики и изобрести солнечные батареи. Я мог бы построить первый в мире самолет и сбросить на своих врагов водородную бомбу. Нет ничего, что было бы мне не по силам.
Но сначала я должен открыть червоточину. Именно на этом мне нужно сосредоточить сейчас все усилия».
Гаррик не сомневался, что, будь у него десять лет времени, неограниченные средства и всесторонняя поддержка со стороны правительства, он и сам мог бы создать такой пульт, управляющий перемещениями во времени. Но к чему такие сложности, если этот пульт уже существует и болтается на шее специального агента Шеврон Савано?
«Странная и глупая девчонка, – размышлял Гаррик. – Она будет слепо следовать законной процедуре, и я поймаю ее в ловушку собственного бюрократизма Бюро. А как только пульт будет у меня, мне понадобится всего лишь пять секунд внутри модуля ПАУКСа».
Гаррик быстро вошел во внутреннюю сеть Бюро и разместил в разделе «Будь бдителен» предостерегающее сообщение о Шеврон Савано. Затем с удовольствием испытал свои новообретенные компьютерные умения, поместив ее имя в список разыскиваемых особо опасных нарушителей. Аварийная команда из отдела по борьбе с опасными веществами, заброшенная в червоточину, сгинула, так почему бы не обвинить в ее уничтожении мисс Савано?
«Опасные вещества, – проговорил про себя Гаррик, смакуя каждый звук. – До чего же дивные слова».
Гаррик снял с головы котелок и сдернул с вешалки возле стола шляпу Смарта, пробежался тонкими паучьими пальцами по мягким полям и нахлобучил ее на голову.
«В Бюро всего шесть человек, которые встречались с Феликсом Смартом с тех пор, как он прибыл в Лондон. Четверо из них мертвы, один в бегах, и еще один командирован в Ирак».
– Привет, Уальдо, – сказал он вслух, подражая голосу Смарта. – Я столько о вас слышал.
Он прочистил горло и попробовал снова:
– Агент Ганн. Наконец-то мы встретились с вами лично. Полагаю, у вас в пентхаусе есть для меня парочка беглецов?
Пока у него получалось не очень-то похоже на шотландца. Что ж, значит, ему надо поработать еще, чтобы усилить сходство. В конце концов, разве он не мастер иллюзии и не первый в мире квантовый человек?
Гаррик изучил свое отражение в зеркале возле вешалки. Лицо у него всегда было невзрачное и невыразительное, как тапиока, что для его рода деятельности было только благом, потому что люди не обращали на него внимания или не могли потом припомнить его черт. Когда он работал в театре, ему приходилось каждый день буквально рисовать себе лицо, чтобы соответствовать созданной иллюзии.
Гаррик пристально уставился в зеркало и смотрел, пока его кожа не начала пузыриться.
Во время пребывания в червоточине Альберт Гаррик получил нечто большее, чем просто знания: он обрел полный контроль над своими органами вплоть до самой мельчайшей клеточки. Если большинство людей использовали лишь небольшую часть собственного мозга, Гаррик владел им полностью. Может, это и не наградило его даром телекинеза, но по крайней мере он мог управлять своей нервной системой с куда большей эффективностью. Он мог менять по желанию узоры отпечатков своих пальцев или контролировать деятельность щитовидной железы, вызывая ускоренное поседение волос. Путем незначительных усилий он мог воздействовать на свой костный мозг или на слой подкожной жировой клетчатки, меняя собственный облик. Конечно, он не мог превратиться в кого угодно и не мог сильно отклониться от исходной массы собственного тела, однако ему не составляло труда сделать явными те физические признаки, которые теперь уже и так не были чужды его телу.
Гарден-Отель. Монмут-стрит. Сейчас
Шеви быстренько приняла душ, наложила на глаз гелевую маску, чтобы снять отек, и принялась рыться в гардеробе в поисках какой-нибудь одежды вместо облегающего спортивного костюма, который, судя по всему, сильно смущал Райли. Выбирать было из чего: в шкафу висело множество упакованных в пластиковые чехлы комплектов одежды, в том числе несколько рабочих комбинезонов, узкое платье леопардовой расцветки и даже пухлый костюм Микки-Мауса.
«Похоже, некоторым ребятам приходится работать в глубоком, очень глубоком подполье, – подумала она, выбирая неброский костюм от Армани и пару черных туфель от Балли, которые наверняка стоили примерно половину ее годовой зарплаты.
Наконец-то. Вот они, рабочие льготы.
Костюм сидел неплохо, и, повертевшись некоторое время перед большим зеркалом, Шеви включила компьютер в спальне и засела за составление отчета, стараясь описать важнейшие эпизоды прошедшего дня так, чтобы они больше походили на реальные события, а не на фантастический телесериал.
«Так получилось, что я занималась охраной машины времени на случай, если из нее появится изобретатель, скрывшийся в девятнадцатом веке».
Нет, никак не удается превратить это в серьезный доклад, даже если добавить туда особых фэбээровских словечек вроде «спецбригада», «актив» или «ППА[11]».
К тому времени, как Шеви удалось набрать с пять сотен слов, у нее уже зверски болела голова, как раз за правым глазом, так что она была очень рада услышать дверной звонок.
«Наконец-то. Кавалерия спешит на выручку».
Райли все так и сидел перед телевизором, уплетая за обе щеки содержимое большого блюда с мясными закусками.
– Надеюсь, бренди ты не пил, – сказала она, проходя мимо.
– Нет, ни капельки, – отозвался Райли, помахивая коричневой бутылкой. – Только пиво, агент. Я все делаю как вы сказали, ей-богу делаю.
Шеви резко изменила курс и выхватила у него бутылку.
– Никакого спиртного, Райли! Ты еще до него не дорос.
Затем кивнула на экран:
– Ну, что тебе больше всего понравилось в двадцать первом веке?
Райли звучно рыгнул.
– «Take That» мне показались самыми мелодичными. И благослови Боже Гарри Поттера, вот что я скажу. Если бы не он, темные силы уже давно поглотили бы весь Лондон.
– Ладно, продолжай жевать, – сказала Шеви, размышляя о том, что в следующий раз, пожалуй, ей стоит посмотреть видео вместе с ним. – И можешь перестать трястись. Помощь уже здесь.
– Вот уж помощь-то нам понадобится, агент, вся, какая только можно. И вам тоже лучше бы подкрепиться, чтобы мы могли встретить предстоящие испытания с полными животами и без долгоносиков на майках, а?