Они поднялись по лестнице к отведенному им чердаку, стараясь игнорировать пристальные взгляды постоянных обитателей дома, попадавшихся им на пути. Молодые девушки шумно бранились, таская друг друга за тусклые сальные космы. Старики сидели, облокотившись на углы лестничных клеток, посасывая пустые трубки и бездумно чертыхаясь в пространство. Все вместе сливалось в единый гул уныния и безысходности, который устремлялся вверх из каждой лестничной шахты, как обращенный к небесам ропот отчаяния.
Одолев три лестничных пролета и еще несколько особенно ветхих ступенек, они оказались перед обшарпанной дверью. Райли подергал за деревянную ручку и не особенно удивился, обнаружив, что комната не заперта. Возле стены лежал здоровенный кирпич, которым, очевидно, подпирали дверь, когда обитатели чердака испытывали потребность в уединении, однако, учитывая, что стены чердака кое-где были насквозь пробиты ударами кувалды, проку от него было немного.
Шеви быстро шмыгнула в комнату и ухватилась за кирпич.
– Входи, – торопливо велела она Райли. – И давай подопрем дверь вот этим.
Райли с некоторой неохотой подчинился.
– Никогда не думал, что эти бедные люди могут пасть так низко.
Кирпич заскрежетал по полу, когда Шеви подтолкнула его по полу к двери.
– Ты раньше здесь не бывал?
– Нет, никогда. Однажды, сбежав от Гаррика, я некоторое время прятался в Сент-Жиле и считал, что это и есть настоящее дно, но такого, как здесь, я раньше не видел. Теперь я понимаю, почему Гаррик поклялся никогда сюда не возвращаться.
Шеви отодрала от одного угла рамы бурую бумагу, закрывающую маленькое окошко, чтобы впустить в затхлую комнату хоть немного свежего воздуха, хотя эти усилия едва ли могли увенчаться успехом.
Райли устало сполз по стене на гнилой дощатый пол и сгорбился, обхватив себя руками.
– Мы здесь в шаге что от каторги, что от могилы, – сказал он негромко. – Лондонцы потому так боятся Олд-Найчола, что знают – он ждет нас, караулит всех до единого. – Он поежился. – Мне не следовало приводить вас сюда, Шеви, тем более что вы леди.
Шеви обняла его за плечи и притянула к себе, чтобы стало чуть-чуть теплее.
– Нет. Мы должны были сюда прийти.
Тут она вспомнила свой вопрос, который хотела задать Райли последние несколько часов.
– Скажи-ка мне кое-что, Райли. Когда ты опрокинул телефон… ну, то устройство для разговоров на расстоянии… ты сделал это нарочно?
Немного уняв дрожь, Райли ответил:
– Да. Харизмо сам протянул нам веревку, чтобы его повесить.
– Верно, – кивнула Шеви. – Слишком уж говорливым он оказался.
– Он велел убить мою бедную маму, – сказал Райли, шмыгнув носом. – И моего папу тоже. Знаешь, папа ведь был одним из ваших.
– Знаю, – отозвалась Шеви. – Специальный агент Уильям Райли. Я читала его досье. Он был отличным боксером. До того как исчезнуть, он успел прославиться очень быстрыми руками.
– У меня тоже быстрые руки. Гаррик говорил, что таких быстрых он ни у кого не видел.
– Если мы хотим одолеть Гаррика, нам понадобятся и твои руки, и твои мозги.
Райли придвинулся чуть ближе, чтобы согреться и чтобы чувствовать свежий здоровый запах Шеви, а не окружающее зловоние.
– Но на что мы можем рассчитывать? Ведь все, все пропало. Даже пульт.
– Пульт Смарта действительно пропал, – согласилась Шеви. – Но у меня есть другой.
Она сунула руку в собственный сапог и вытянула за шнурок совершенно целый пульт.
– Пульт Харизмо, – догадался Райли. – Вы взяли его тогда же, когда и перстень?
– Тогда же. Только это пульт не Харизмо.
Райли поднял на нее расширенные глаза:
– Он принадлежал моему папе. Биллу Райли.
– Точно, – подтвердила Шеви, передавая пульт Райли. – Видишь, твой отец все еще присматривает за тобой.
Похоже, это замечание обрадовало Райли и придало ему решимости.
– Пока мы в этом жутком месте, мы должны придумать план. В обычной схватке нам Гаррика не победить.
Шеви хмыкнула, неподвижно глядя перед собой.
– Может быть, и нет. Но, как говорится, есть несколько способов ободрать кошку.
– Т-с-с, – предостерегающе зашипел Райли. – Если кто-то решит, что у нас здесь есть кошка, придется ждать гостей к обеду.
Шеви вздернула брови:
– Что? Здешние люди едят кошек?
Райли кивнул:
– Если им позволить, они и ваши сапоги съедят.
– Значит, мы должны во что бы то ни стало выбраться отсюда.
– Мы выберемся, – твердо сказал Райли. – Вы уже спасли меня в своем мире. Теперь я спасу вас в своем.
Это были не просто слова. Стиснув отцовский пульт в кулаке, Райли прижал его к груди и решил, что это доброе предзнаменование. Теперь у них есть надежда. Теперь у них есть на чем строить планы.
«Ты хорошо обучил меня, Альберт Гаррик, – подумал Райли. – Теперь посмотрим, как твои уроки обернутся против тебя самого».
Несмотря на мерзкую обстановку, терзающую все без исключения органы чувств, Райли и Шеви удалось на несколько часов погрузиться в беспокойный, прерывистый сон.
Проснулись они в один миг, умирая от голода и одновременно испытывая непреодолимое отвращение к любой пище, приготовленной в этом месте. Особенно мясной пище, учитывая, что Шеви обратила внимание на крайне подозрительное отсутствие крыс. Голова казалась тяжелой от пропитанного серой воздуха, в горле неприятно першило.
– Раздобыть бы где-нибудь воды, – сказала Шеви.
– Только не здесь, – покачал головой Райли. – Ваш деликатный желудок не справится с водичкой Олд-Найчола. Очень скоро она запросится обратно… не одним путем, так другим.
Шеви не стала вдаваться в детали, но внутренне согласилась, что рисковать здоровьем в их положении никак не стоит.
– Ну и ладно. Обойдемся без воды. Поспи еще, а я пока подумаю.
Райли завозился, придвигаясь ближе.
– Я тоже все время думаю. Гаррик научил меня кое-чему, но наверняка не ожидает, что я этим воспользуюсь.
– Если у тебя есть идея, давай-ка поделись.
– Скорее, зернышко идеи, – сказал Райли. – Его нужно поливать…
Он осекся, тут же вспомнив об отсутствии воды.
Шеви не то хмыкнула, не то просто вздрогнула.
Некоторое время они сидели молча.
– Могу я задать один вопрос? – сказал вдруг Райли, когда Шеви думала, что он давно уже снова заснул.
– Спрашивай, – кивнула она.
– Но я заранее прошу вас не обижаться, потому что испытываю к вам исключительно уважение.
– О. Обожаю подобные вопросы. Валяй.
Райли заговорил, тщательно подбирая слова:
– Знаете, Шеви, я ведь слышал, как те агенты из будущего разговаривали с вами. Почему вы так хотите остаться в ФБР, если они так плохо к вам относятся? И как случилось, что вы в таком возрасте, да еще будучи девушкой, выбились в фараоны?
– Вообще-то, это больше, чем один вопрос. Кажется, ты требуешь поведать тебе историю моей жизни.
Райли притиснулся еще ближе, в надежде сберечь хоть немного тепла.
– Вы же видели мою жизнь в тоннеле, Шеврон. Думаю, вы можете рассказать мне свою. Мы же теперь связаны, разве нет?
– Верно, – согласилась Шеви. До сих пор у нее не было никого ближе. Пережитое накрепко связало ее с этим мальчиком. – Ладно, я расскажу тебе о себе.
Райли ничего не ответил, только тихонько толкнул ее локтем в бок, что Шеви решила истолковать как «давай, рассказывай».
– Ты уже знаешь, что я сирота, так же как и ты. После того как моих родителей не стало, меня отдали в приют, но никто меня так и не усыновил – говорили, что я слишком взрослая и слишком шумная. Наверное, из-за этого я и оказалась подходящей для другой, значительно большей, семьи: Федерального бюро расследований. ФБР тогда разрабатывало совместную программу с Министерством национальной безопасности по пресечению деятельности террористических группировок, которые оказывали сильное влияние на умы старших школьников. А кто может лучше проследить за тем, что творится в наших школах, как не агенты-подростки, работающие под прикрытием? Звучит бредово, верно? Чистый Голливуд. Однако представь себе, им удалось добиться финансирования из одного секретного фонда ЦРУ, и они набрали полдюжины подростков-сирот из Калифорнии для запуска пилотного проекта. Сначала мы прошли специальную подготовку в месте под названием Куантико, а затем нас внедрили в школы.
Шеви умолкла, проверяя, не заснул ли Райли во время этих откровений, и отчасти надеясь, что он так и сделал.
– Пока вопросов нет, малыш?
Райли чуть пошевелился.
– Только один. Что такое «чистый Голливуд?»
Хороший вопрос.
– Ты же любишь книги про приключения, верно, Райли? Так вот, «чистый Голливуд» – это нечто до того невероятное, что уместно смотрелось бы в романах Г. Д. Уэллса.
– Ясно. Продолжайте.
Шеви чуть поерзала на шероховатых досках, пытаясь усесться хоть немного удобнее.
– Моим объектом наблюдения была одна иранская семья, четверо детей которой посещали школу. Мне полагалось разговорить их, проникнуть в их круг и сообщить в бюро, если обнаружится, что они вынашивают террористические планы. Самая обычная миссия из разряда «наблюдай и докладывай». Как ты понимаешь, оружия подросткам не полагалось. Я сделала все, как было приказано: подружилась с ребятами, познакомилась с их семьей. И мне стало ясно, что никакой терроризм их не интересует, они просто хотят нормально закончить школу, как и все остальные. Если уж на то пошло, то они сами стали жертвами терроризма. В нашей школе была такая кучка золотой молодежи, которая не видит различий между саудовскими арабами, иранцами или иракцами и не желает в этом разбираться. Однажды вечером джип, битком набитый этими ребятами, зажал моих иранцев в угол возле театра. Все произошло очень быстро. Один из них вытащил пистолет и начал стрелять в асфальт им под ноги.
– Догадываюсь, что произошло дальше, – подал голос Райли. – Вряд ли вы отнеслись к такому поведению снисходительно.
Шеви нахмурилась:
– Конечно, не отнеслась. Я выбила пистолет из руки ублюдка, но он уже успел поранить рикошетом собственную ногу.