Лорд-церемониймейстер уже начал подниматься с места, но встретился глазами с графом Форкосиганом, подумал и тихо опустился обратно на скамью.
– Все это, конечно, не вполне соответствует регламенту, – пробормотал он и умолк. Граф Форкосиган одобрительно усмехнулся.
– Вы так и не ответили на мой вопрос, граф Фордроза! – напомнил Майлз. – Как вы оцениваете действия адмирала Хессмана?
– Подчиненные всегда склонны превышать данные им полномочия…
«Пытаешься отвертеться? Не выйдет. У меня крепкая хватка».
– О! Значит, вы признаете, что он выполнял ваш приказ?
– Ничего подобного, – спохватился Фордроза. – Нас связывает лишь общая забота о благополучии империи.
– И более вас ничто не связывает? Вы слышали, адмирал Хессман? Интересно, как себя чувствует человек, которого закалывают с таким изумительным изяществом? Могу поспорить, он даже не замечает, как в его спину входит лезвие ножа. Так и не почувствует, пока не придет его конец!
Хессман вскочил и рявкнул:
– Ну уж нет! Ты все это затеял, Фордроза. И если мне суждено очутиться в могиле – будь уверен, что я и тебя туда утащу! – Адмирал повернулся к собравшимся и с запинкой произнес: – Все началось с того, что он подошел ко мне на зимней ярмарке и предложил передать ему самые свежие сведения из Разведуправления службы безопасности, касающиеся сына Форкосигана…
– Заткнись! – отчаянно заорал Фордроза. Он явно не ожидал, что из столпа законности на глазах у всех превратится во вдохновителя заговора.
Его дрожащая рука скользнула под мантию и вынырнула оттуда с небольшим игольником. Но, уже направив игольник на Хессмана, граф Фордроза замер в нерешительности, глядя на свое оружие, словно на нечаянно пойманного скорпиона.
– Так кто же все-таки нарушает регламент? – усмехнулся Майлз. Барраярские аристократы были воспитаны в военном духе, и предсказать их реакцию не составляло труда. Внести оружие в палату Совета, а тем более достать его в присутствии императора! Человек тридцать сразу вскочили со своих мест.
«Только на Барраяре, пригрозив заряженным оружием, ты рискуешь потерять поддержку, а не обрести ее», – подумал Майлз. Группа титулованных особ тут же заслонила трон императора, а заодно и свидетельскую скамью от Фордрозы. И тогда заговорщик резко обернулся и стал наводить игольник на своего главного врага и разоблачителя – юного калеку. Майлз стоял неподвижно, словно загипнотизированный крохотной черной точкой дула…
Через секунду Фордроза был погребен под кучей все еще дюжих тел в развевающихся красных мантиях. Айвену выпала честь нанести первый удар, и он с силой лягнул предателя в колено.
Майлз стоял перед императором. В зале воцарилась гробовая тишина, горе-обвинители были взяты под стражу и отправлены в камеры. Теперь настал черед настоящего разбирательства.
Грегор тяжело вздохнул и нервным жестом подозвал к себе лорда-церемониймейстера. Несколько минут они тихо совещались, затем церемониймейстер объявил:
– Император объявляет перерыв на один час для изучения новых обстоятельств дела. В качестве аудиторов[2] приглашаются граф Форволк и граф Форхалас.
Они цепочкой проследовали в совещательную комнату: первый – Грегор, за ним – граф Форкосиган, Майлз с Айвеном и оба аудитора, выбранные по не совсем понятной Майлзу логике. Генри Форволк – это еще куда ни шло: он был одним из немногих ровесников императора и к тому же его личным другом. В Совете графов он стал ядром, вокруг которого начинало формироваться новое поколение особ, приближенных к трону. Но граф Форхалас…
Это был самый старый и самый непримиримый враг его отца – с тех пор, как сыновья графа погибли, встав на сторону Фордариана, претендовавшего на трон. Это было восемнадцать лет назад… Майлз с неприязнью покосился на старика. Однажды его наследник бросил ночью солтоксиновую гранату в окно усадьбы Форкосиганов, решив таким образом отомстить за смерть младшего брата. Единственное, чего он добился, – казни за государственную измену. Сможет ли граф Форхалас устоять перед таким соблазном – жизнь молодого Форкосигана за жизнь своего старшего сына?
Но, с другой стороны, Форхалас был известен как честный и справедливый человек. Поэтому можно было предположить, что он примет нелегкое решение встать на сторону отца Майлза, не желая терпеть отвратительные козни Фордрозы. Два графа так долго враждовали, пережили стольких друзей и недругов, что их распря стала уж чем-то самодовлеющим, независимым от них самих. Пожалуй, выбор императора имел свой резон – никто не рискнул бы обвинить старика Форхаласа в симпатии к бывшему регенту…
Оба аристократа обменялись короткими поклонами, как пара фехтовальщиков перед поединком, и сели друг против друга.
– Итак, – граф Форкосиган стал еще серьезнее и сосредоточеннее, – что на самом деле там произошло, Майлз? Я выслушивал доклады Иллиана, но они лишь порождали новые вопросы. А в последнее время я вообще не имел никаких вестей…
Майлз решил выиграть еще несколько секунд.
– Почему? Разве его агент больше не присылает донесений?
– Дело не в этом. Капитан Иллиан взят под стражу.
– Что?!
– Ждет суда. Он проходит по твоему делу о заговоре.
– Абсурд!
– Ничуть. Все очень логично. Моим противникам стало гораздо легче бороться со мной, когда они лишили меня глаз и ушей.
Форхалас кивнул, словно говоря: «Да, я и сам поступил бы так же». А Майлз покраснел от стыда – то ли за себя, то ли за императора.
– Ничего, – сухо усмехнулся отец. – Ему не повредит побыть несколько дней по ту сторону решетки. Весьма поучительный опыт. Но он, конечно, на тебя сердит.
– Проблема в том, – как-то отстраненно проговорил Грегор, – что неизвестно, кому служит капитан Иллиан – мне или моему премьер-министру.
В глазах императора, в каждом его жесте сквозила неуверенность.
– Тот, кто служит мне, служит вам, – напомнил граф Форкосиган. – Ручеек опыта каждого из ваших подданных вливается в широкую реку государственной власти. А вы – устье этой великой реки.
Никогда еще из уст отца Майлз не слышал ничего более близкого к лести. Значит, он действительно встревожен не на шутку.
– Вы несправедливы к Саймону Иллиану, подозревая его, – продолжал Форкосиган. – Он верой и правдой служит вам, как до того служил вашему деду.
«Интересно, что я за приток в этой гидросистеме? – размышлял Майлз. – Некоторые из моих наемников способны изрядно подпортить чистоту воды». Он взглянул на отца.
– Вы спрашиваете, что там произошло?
Теперь перед ним возникла новая трудность: с чего начать? Быстро восстановив в памяти хронологию событий, Майлз решил выбрать отправной точкой встречу с Ардом Мэйхью на Колонии Бета. Пришлось, конечно, упомянуть и об обстоятельствах знакомства с Базом Джезеком. Услышав это имя, отец поморщился, но ничего не сказал.
После этого пошло уже легче: блокада, высадка, битвы. Майлз так увлекся рассказом, что при описании одного из эпизодов кресло императора стало оссеровским флотом, Генри Форволк – капитаном Тангом, а отец – сразу всеми пеллианами…
Гибель Ботари. Граф Форкосиган слушал, погрузившись в себя, но потом сказал:
– Что ж… Теперь он избавлен от страшного груза и обрел покой.
Майлз покосился на императора и решил умолчать об откровениях инженера Висконти касательно принца Зерга. Судя по быстрому одобрительному взгляду, которым наградил его отец, это было правильно.
К тому моменту, как он приступил к последним страницам своего повествования – снятию пеллианской блокады, – Грегор слушал его, восхищенно открыв рот, да и глаза старого графа Форкосигана выражали явное удовольствие. Но едва Майлз добрался до встречи с Айвеном и тех выводов, которые он сделал, услышав рассказ кузена, как раздался знакомый сигнал часов. Майлз расстегнул карман и достал фляжку.
– Это еще что такое? – отец даже привстал с места.
– Нейтрализатор избытка желудочного сока. Не желаете? – вежливо предложил он.
– Благодарю, не откажусь, – отец отпил из фляжки с таким серьезным видом, что Майлз засомневался, шутил ли он.
История близилась к завершению. Он кратко и четко обрисовал причины, вынудившие его прибыть на планету тайно, указав в качестве основной необходимость застать врасплох Хессмана и Фордрозу. Айвен подтвердил рассказ своими свидетельскими показаниями. Бледные щеки Грегора покрылись румянцем мучительного стыда. «Извини, что мне пришлось открыть тебе глаза, – подумал Майлз, – но ты среди нас единственный, кто не может позволить себе роскошь удобных иллюзий. И ты еще предполагал, что я хочу занять твое место – Боже упаси!»
Наконец Майлз умолк. Император сидел, а граф Форкосиган поглядывал на сына удивленно, печально и задумчиво.
– И все-таки, – заговорил Грегор, – для чего еще могло вам понадобиться сколачивать такой большой флот, как не для завоевания трона – если не на Барраяре, то на какой-нибудь другой планете?
– Ваше величество, – тихо сказал Майлз. – Вспомните – когда мы зимними вечерами играли в императорском дворце, я всегда был верным Форталией. Вы, знающий меня с детства, – как вы могли усомниться в моей преданности? Наемники Дендарии – это, если угодно, одно сплошное недоразумение. Я никогда не замышлял ничего подобного – все получилось само собой, в то время как я старался выпутаться из трудного положения, в которое угодил совершенно случайно. У меня всегда была единственная мечта – стать офицером и служить Барраяру так же, как отец. Но когда оказалось, что цель эта для меня недостижима, я решил хоть чего-нибудь добиться, чтобы, – Майлз поднял взгляд на отца, – чтобы посвятить ему свою жизнь. – Он пожал плечами. – И опять у меня ни черта не вышло…
– Я всего лишь кусок плоти, мой мальчик, – хрипловато сказал граф Форкосиган. – Я недостоин такого щедрого подарка.
В этот миг Майлз начисто забыл о предстоящем суде – он закрыл глаза и весь ушел в мысли о чем-то сокровенном, спрятанном в глубине души. Грегор, выросший без отца, смущенно отвернулся. Граф Форхалас тоже опустил взгляд, как будто стал свидетелем сцены, не предназначенной для его глаз и ушей.