Я же негромко произнёс:
— Один.
Тут же в воздух поднялся ровно один шар и быстро полетел в мою сторону. Я шагнул на полшага влево, пропуская его в пальце от плеча. Шар долетел до границы формации и заложил там петлю, разворачиваясь и снова нацеливаясь на меня.
— Два.
Теперь в воздухе повисло два шара. И это было только начало.
Формация называлась Сорок Летающих Убийц. Видимо она должна изображать те самые артефакты сектантов, с которыми я несколько месяцев назад изрядно намучился в битве у Приюта.
Сейчас же, пусть в воздухе летало уже десять шаров первого флага, опасность от них была не так уж и велика. Но стоило мне шагнуть в своей тренировке дальше…
— Одиннадцать.
В воздух поднялся первый шар второго флага и в то же мгновение и десять первых стали быстрей. Теперь они рассекали воздух со свистом, а пролетая мимо, ощутимо трепали халат.
— Двадцать один.
Шары ускорились так, что теперь полагаться на глаза стало опасно. Меняя направление полёта у границы формации, Летающие Убийцы становились так быстры, что даже глаза Мастера не могли за ними уследить. Да и нельзя одновременно глядеть во все стороны. Приходилось полностью полагаться на боевую медитацию.
Когда нас знакомили с тренировочными формациями, первыми на эту площадку заходили ученики Павильона Котла. И половина из них не добралась даже до шестого шара. Берека, который вроде как собирался стать одним из моих соучеников по Павильону Меча, вынес с площадки как раз одиннадцатый шар. Наглядное подтверждение того, насколько велика разница в нашем владении боевой медитации и телом.
Мне теперь приходилось непрерывно использовать технику передвижения, чтобы успевать уворачиваться.
— Двадцать два…
— Двадцать три…
— Двадцать четыре.
Нужно заставить тело двигаться быстрей. Ещё быстрей!
Я выдержал буквально шесть вдохов. А затем опоздал и шар скользнул по плечу. Этого хватило, чтобы отшвырнуть меня в сторону, а через мгновение в меня врезалось сразу пять или шесть шаров.
И всё закончилось.
Лёжа на песке, пытаясь вдохнуть в отбитую грудь воздух, я только и мог, что поражаться предусмотрительности создателя формации. Пусть я и не сумел остановить формацию, она сама прекратила тренировку. Иначе, уверен, на высоких уровнях смертельные проигрыши стали бы обычным делом. И как быстро бы тогда закончились ученики в Павильоне Меча?
Поднявшись, я с досадой оглядел порванный рукав и наливающуюся кровью ссадину. И ведь это сделал круглый шар. Если бы на его месте оказался настоящий Летающий Убийца, кинжал сектантов, то боюсь, он распахал бы мне мясо до кости. Да и остальные шары мгновенно просадили всю энергию, что я влил в Покров, врезавшись в меня со всех сторон.
Ещё одна грань тренировки. Сумеешь ли ты пережить без ранений даже простой проигрыш? И прийти сюда ещё раз?
На мгновение вызвал перед собой надписи жетона. Число «мечей» и не подумало измениться. Чтобы получить награду в формациях, нужно хоть на волос стать лучше прошлого себя. Я не сумел этого сделать.
Тряхнул головой.
С этим местом на сегодня всё, я не ощущаю в себе уверенности продержаться хотя бы на полвдоха больше, а попытка может быть лишь одна в день.
Ещё поглядел, как зависшие в воздухе шары по одному возвращаются к подножию флагов, как стихает невидимый ветер, позволяя опасть полотнищам, а затем двинулся по дорожке дальше, проходя мимо остальных тренировочных площадок, отделённых друг от друга десятками шагов густого то ли леса, то ли парка. Для первого он был слишком ухоженным, для второго слишком беспорядочным: дорожки петляли, деревья и кусты росли абы как, без строгого порядка.
Не стал я заходить и на площадку, где на тебя обрушивались десятки слабых техник, а ты должен был разрушать их мечом. Не сегодня. Тем более, там оказалась настоящая очередь из трёх соучеников.
Я прошёл мимо, на мгновение коснувшись кулаком ладони в ответ на их приветствие.
Остановился только там, где за невысокой живой изгородью из колючего барбариса открылся вид на толстый столб.
Признаться, впервые увидев это место, я понял его предназначение ещё до пояснения старика Урика, главы нашего Павильона. Трудно забыть штуку, которая причинила тебе столько боли.
Ещё трудней было бы тогда поверить, что наступит время, когда я сам, добровольно буду сюда приходить ради тренировок.
Но старик Урик, знакомя нас с тренировочными формациями, посоветовал хорошо подумать и выбрать те, которые сделают наши сильные стороны ещё сильней, и исправят наши самые слабые стороны.
Моя самая слабая сторона — это никудышная медитация познания. Но ежедневное посещение формации для её тренировки пока не дало никаких результатов. Сильные же…
Честно говоря, сложно оценить самого себя, но я честно попытался. Даже исчёркал записями несколько листов бумаги. И решил, что стойкость — одна из таких сильных сторон.
Во время похода с отрядом Аймара к Сердцу Стихии я не раз видел, как стражники используют зелья заживления. И как после этого меняются их движения, когда они двигаются вопреки боли. Я даже использовал это зелье на тяжёлой ране, чтобы лишить сознания Серпета в нашей короткой схватке в палатке Агоста Тамим. Не каждый идущий и не с каждой раной оставался на ногах после применения Сердца Тигра.
Знаком ли я с такой проблемой? Боялся ли я когда-нибудь лишиться сознания в бою только потому, что вылил на рану зелье заживления? Останавливали ли меня когда-нибудь боль от ран или срывов техник?
Никогда.
Единственное, что лишало меня сознания с завидным постоянством, это боль наказания от моих же Указов. И то, лишь поначалу.
Не то чтобы я ещё когда-нибудь собирался повторить подобное безумство… Хотя цепочка Домара всё ещё со мной, и я постоянно наматывал её на руку, дополняя ей свои тренировки, но…
Но это всё же моя сильная сторона. Глупо не развивать её в спокойной обстановке, ничем не рискуя.
Здесь не нужно было ничего говорить. Столб Боли начинал действовать, стоило хоть кому-то пересечь выложенную красным камнем черту. И прекращал мучить, только когда человек падал на камни сдаваясь.
И в отличие от предыдущей тренировки, здесь я ещё ни разу не проигрывал.
Может потому что всегда чувствовал грань, за которой я не выдержу?
На очередном шаге я ощутил, как невесомый халат, сшитый из ласкающего кожу шелка, начал раздирать тело. Через три шага стало казаться, будто он сдирает с меня мясо кусками. Камень под ногами давил на ступни так, что мерещилось, сейчас лопнут кости, дрожь, начавшая бить тело, только делала хуже, заставляя трещать суставы и словно отслаивая мясо с костей.
Прикусив губу, я медленно, сдерживая себя, вёл про себя отчёт.
Десять, одиннадцать, двенадцать… шестнадцать… двадцать.
Хватит!
Медленно, стараясь не потерять равновесие и не упасть, сделал шаг назад.
И едва не застонал от облегчения, когда боль резко ослабла.
Теперь мне хватило сил на то, чтобы развернуться.
И сквозь мельтешащие перед глазами красные пятна столкнуться взглядами с Ираей. Что она здесь делает? Ведь ушла вместе с Гилаем.
Когда я перешагнул через красные камни, она покачала головой, ловким движением губ перекинула колос в уголок рта и с участием спросила:
— Может, ты больной? У деда был такой человек в подчинении. На каждой стоянке он уединялся с краю и резал себе руку кинжалом. Раз за разом. Пускал сам себя на кровавые ремни по полночи. А потом медленно, по капле поливал раны лечебным зельем. А ещё улыбался и стонал при этом так, словно лежал на ложе с женщиной.
Я даже передёрнул плечами, будто наяву увидев перекошенную бородатую рожу, на которую бросали тени и свет языки костра. Решительно покачал головой:
— Нет. Я не больной.
С досадой покосился на живую ограду. Почти везде она выше роста человека. Нужно же было садовникам именно здесь сделать её такой невысокой. Словно нарочно выставляя тренирующегося у Столба Боли напоказ.
Она покачала головой:
— У тебя ногти посинели, а сами пальцы белые словно ты окунул их в побелку. Даже странно, что лицо вполне розовое. Стоят ли такие мучения десяти «мечей»?
Невольно я коснулся рукой лица, вернее маски. Вот уж не думал, что эта тренировка может меня выдать. Ирая же пожевала стебель и хмыкнула:
— Ну, твоё дело. Не зря же эту площадку здесь поставили. Но я бы советовала тебе потратиться на лечебную ванну. Меня передёргивает от одной мысли, что там творится у тебя внутри.
Теперь плечами пожал я:
— Ничего. Столб Боли не причиняет никаких повреждений. Это всё ненастоящая боль.
Ирая скользнула взглядом по липнущему к моему телу мокрому от пота халату:
— Как знаешь.
Сложила руки на груди, прижав к себе меч, и пошла прочь по дорожке.
Я несколько мгновений глядел ей вслед, а затем отвернулся. Это не её дело, больной я или нет. Способность терпеть боль не раз меня выручала. А всё происходящее у Столба Боли, не более чем иллюзия, как и в некоторых других тренировочных формациях. Только вот такая осязаемая иллюзия, причиняющая боль.
Но вот мысль о лечебной ванне очень хороша. Я ведь видел этот пункт в списке наград, но даже не задумывался о ней, решив копить «мечи» на новый Молот Монстров. Но сейчас, когда воспоминания о боли ещё отдавались дрожью в коленях, мысль о тёплой воде…
Я могу ей противиться.
Но решительно повернул на выход из Сада тренировочных формаций.
Есть у меня одна мысль, которая запала мне в память ещё в день присяги на верность Ордену. Что там заместитель главы Ксилим говорил про: «поделишься ими с Орденом?»
Тем более, несколько дней назад я случайно заметил Гилая на одной из площадок, что слева от наших Павильонов, у подножия Меча. И он там был не один, а с главой нашего Павильона стариком Урием. И всё бы ничего, куда хочет, туда и тратит заработанные «мечи», если бы я заметил его там и на следующий день.
А на одну тысячу «мечей» два урока у старика Урия не получить.