Хенли не знал, что делать. «Мне было пятнадцать. Кто бы мне поверил? У меня не было доказательств. Я не знал, где находятся тела. Но если бы я тогда пошел в полицию, меня вряд ли обвинили бы в убийстве. У меня были только слова Дина, что он это сделал, и я был замешан. Я не мог этого доказать, и это было бы слово мальчишки против взрослого. И [я думал] Синдикат будет на его стороне. Поэтому даже если они [полиция] его арестуют, он, скорее всего, выпутается. Но если он не выпутается, получится, что я засадил в тюрьму одного из людей Синдиката. Значит, они разозлятся на меня и придут за мной. Вот что я думал. Я ведь не был слабаком и делал полезные вещи. Работал один на всю заправку по ночам. Меня воспитывали в христианском духе. Я отличал добро от зла. Брал на себя ответственность. Люди погибли потому, что я побоялся пойти к копам».
Но в пятнадцать лет подростки думают лишь о ближайших последствиях. Хенли размышлял о собственной судьбе и приходил к выводу, что молчание сделало его полноценным сообщником убийцы. А это означало, что возврата быть не может.
В своем признании Хенли сказал: «Мы задушили» Фрэнка Агирре. В позднейших заявлениях он утверждал, что оставил своего приятеля у Корлла, а когда вернулся, тот был уже мертв. Корлл заткнул ему рот тряпкой и заклеил скотчем. Хенли был в шоке. «Я не понимал, что решать надо быстро. На следующее утро Фрэнк был уже мертв. Мне сказали, что произошло, а я ничего не предпринял».
Насчет своего признания полицейским от 9 августа Хенли сказал: «Когда его читаешь, складывается впечатление, что я еще до Фрэнка Агирре знал, что Дин насилует и убивает людей. Но я не знал. Есть в жизни такие вещи, которых уже не забудешь, и я не сомневаюсь в своей памяти, потому что это был поворотный момент. Когда он накинулся на Фрэнка Агирре – а я не знал, что он собирается сделать, – а потом сказал мне, чем занимается и что я у него на крючке, пути назад для меня не осталось. Я это ясно помню. Я знаю, о чем говорю. Но в заявлении это не отражено».
Отчет, составленный тремя полицейскими офицерами из Пасадены и Хьюстона 23 августа, подтверждает его слова. Они использовали свои записи, чтобы привязать Хенли к трем мальчикам, которых он, по его словам, убил, и Агирре не был одним из них.
Теперь у Корлла был рычаг давления на Хенли. Мальчик должен был делать все, что он скажет. Шокированный и подавленный, Хенли помог похоронить тело друга на пляже на Хай-Айленде, к югу от Хьюстона. Он также помог перегнать бело-голубой «Рамблер» 1967 года, принадлежавший Агирре, в лодочный сарай Корлла, чтобы тот разобрал его на запчасти и продал. Мальчик не знал, что ходит по могилам других убитых, закопанных под полом сарая, хотя к тому времени Корлл уже сообщил ему, что убил его друга, Дэвида Хиллигеста, поэтому искать его не имеет смысла. Корлл взял несколько вещей из машины Агирре как сувениры.
Хенли с трудом привыкал к своей новой роли, с ужасом думая о том, что ждет его впереди. Он сознавал, что его жизнь радикально переменилась.
«О деньгах речь больше не шла, – говорил он. – Потому что мне было сказано: “У меня был твой друг. Я изнасиловал и убил первого парня, с которым ты мне помогал, поэтому ты теперь соучастник убийства”. Я ничего не предпринял по этому поводу, то есть оставил все как есть. Я попал в капкан. “Я могу больше не давать тебе денег, потому что ты участвовал в убийстве. Это сделали мы с тобой”. Дело было в страхе. Он меня принудил. “Больше у тебя нет выбора”».
Вскоре Корлл сменил место жительства и переехал в квартиру на Шулер-стрит. Он уже представлял, как будет использовать Хенли в дальнейшем. Однако Корлл не поселил мальчика у себя, как Брукса, и не давал ему деньги на бензин и сигареты. Для этого Хенли приходилось и дальше работать на заправке. «По какой-то причине я позволил обращаться с собой как с отбросом. Как с собакой. Я чувствовал себя пустым местом».
Мало что улучшилось в его жизни благодаря Корллу – он получил лишь пару сотен баксов да место для вечеринок. Корлл использовал скрытые угрозы, чередуя их с поощрениями, чтобы заставить Хенли подчиняться. В классической стратегии приучения сабмиссива к его роли доминант чередует фазы жестокости и доброты, угроз и похвал. Несмотря ни на что, Хенли все еще стремился угодить Корллу. Он сломал собственные границы – жесткие границы – и сбился с пути. Он не был героем, которым мечтал стать. Он оказался на стороне плохих парней.
Точка слома
Среди тинейджеров, болтавшихся в доме Корлла, были Марк Скотт и Билли Райдингер. Хенли знал их, но считал, что они ближе к Корллу, чем он. Эти мальчишки были старше и знали Корлла несколько лет. Они занимались с ним «бизнесом». Однако в какой-то момент Корлл устал от Марка Скотта. Он упоминал о том, что семнадцатилетний Скотт приносит одни неприятности; все выглядело так, будто у него есть на Дина компромат. С этим надо было что-то делать.
«Дин рассказал мне, что он [Марк Скотт] нарушил условия сделки, – сказал Хенли. – Они несколько раз это обсуждали. Марк воровал вещи, а Дин их у него покупал. Дин считал, что Марк может сдать его полиции. Дин настаивал на том, что от Марка необходимо избавиться».
Корлл хотел, чтобы Хенли ему помог. К тому времени он заручился его молчанием, но теперь требовал еще больше. Он хотел, чтобы Хенли показал себя. Когда-то убийство было для мальчика жесткой границей, но Корлл «размягчил» ее.
«Он настаивал, чтобы я убил кого-нибудь, – вспоминал Хенли. – Мне пришлось это сделать. Я должен был доказать, что могу. Продемонстрировать свою силу. Он настаивал на этом. Я был напуган».
Убийство должно было стать самой главной проверкой: Корлл избавился бы от неприятностей и получил нового помощника. Брукс ясно дал ему понять, что предпочитает больше не убивать.
Марк Скотт, семнадцати лет, часто бывал у Корлла. Его не пришлось заманивать туда. Дожидаясь подходящей возможности, Корлл обрабатывал Хенли. Он хотел психологически подготовить его. «Дин говорил, что если я научусь это делать, то потом смогу противостоять отцу. И парням, которые дразнили меня в школе. Да, в школе меня травили. Это началось в пятом классе. И сильно меня задевало». Он хотел противостоять людям, которые обижали его. То, что отец стрелял в него и едва не убил, до сих пор преследовало Хенли. Он знал, что Элмер Уэйн – старший продолжает досаждать его матери, хоть они давно развелись. Уэйн хотел быть готов – на случай, если отец опять нападет на мать.
В конце концов он сдался. Если он хочет иметь доступ к возможностям, описанным Корллом, придется показать себя. Возможно, Корлл прав, думал Хенли. Может, это пойдет ему на пользу, сделает сильнее. Может, он станет тем плохим парнем, которого видит в нем Корлл. И может, Марк Скотт заслуживает такой участи.
В апреле Корлл перешел к действиям. Скотт пришел к нему (возможно, вместе с Хенли, как утверждал Брук, а может, в одиночку), и Корлл набросился на него. Скотт яростно отбивался, как будто знал, что за участь ему уготована, но Корлл сумел связать его. Скотт пытался уговорить Корлла его отпустить, но Корлл затащил его в спальню и изнасиловал. Также он заставил Скотта написать родителям открытку с сообщением, что он поехал в путешествие. К тому времени у Корлла развилась тяга к пыткам, и он хотел, чтобы Хенли пытал мальчиков с ним вместе. Брукс говорил, что в квартире на Шулер-стрит Хенли проявлял «особый садизм».
Хенли этого не оспаривал. «Мы занимались этим вместе, и Дину нравились мои идеи. [Например], я подумал про ладан. Мне нравились эти пирамидки, которые надо поджигать, и они становятся раскаленными. Я или Дин, кто-то из нас, поджигал пирамидку, а потом ставил ее на кого-нибудь. Он сделал это с Марком Скоттом. Дин был очень зол на него».
Пока Скотт громко стонал от боли, умоляя отпустить его после многочасовых пыток, Корлл улегся поспать. Хенли он поручил следить за пленником. Скотт пытался уговорить Хенли и Брукса отпустить его, но Хенли велел ему заткнуться. «Дэвид описывает меня как человека холодного, но я просто не хотел его слушать». Это был жуткий момент истины. Хенли уже знал, что Корлл собирается убить Скотта и что ему, скорее всего, понадобится его помощь. Ему предстояло увидеть, как Скотт будет умирать. Он надеялся лишь на то, что его участие будет минимальным. Брукс только пожимал плечами.
«В ту ночь Дин спал на кровати, – говорил Хенли. – Марк лежал на полу. Я заснул на полу, у ног Марка. Я спал, а Дин проснулся. Каким-то образом у Марка оказался нож».
Корлл подошел и наклонился к Скотту, чтобы проверить, жив ли тот. Внезапно Скотт замахнулся на него ножом, порезал кожу и рубашку. Корлл заорал от злости и неожиданности. Хенли проснулся и увидел, что они катаются по полу. Одна рука Скотта еще была связана, но вторую он освободил. Хенли несколько раз ударил его, а потом побежал за пистолетом Корлла. Брукс пришел на помощь Корллу, удерживавшему Скотта. Хенли вернулся, наставил на Скотта пистолет и приказал не двигаться. Скотт посмотрел на оружие и сдался. Похоже, он понял, что все кончено. Они не отпустят его, и защититься он не сможет. Он сложил пальцы в форме пистолета и указал на свою голову, как будто торопя Хенли покончить с ним. Корлл приказал Хенли его задушить.
Момент настал. Корлл не собирался убивать Марка Скотта, это предстояло сделать ему. Он должен был показать себя хорошим капо, как в «Крестном отце». Если он не подчинится, неизвестно, что Корлл сделает с ним. Он нерешительно обмотал парашютную веревку вокруг шеи Скотта и начал затягивать. Стресса Хенли добавлял собственный детский страх удушья. Он не хотел этого делать. Скотт отбивался, от ужаса его зрачки стали огромными. Хенли отвел глаза. Сдавил сильнее. Он не мог поверить, что так трудно задушить человека. Скотт потерял сознание, но его тело продолжало бороться. Потом цвет его лица изменился, а губы посинели. У Хенли уже болели руки. Он не мог продолжать. Корлл предупреждал, что это совсем не то, что по телевизору, где жертва сразу умирает. Хенли вымотался. Заканчивать пришлось Корллу.