удто тот получил деньги один раз, а потом ему просто понравилось убивать.)
Заманивать мальчиков к Корллу было легко, утверждал Вэнс: просто узнай, чего они хотят, и пообещай дать им это. Он выставил Хенли главным действующим лицом в фокусе с наручниками – якобы это он убеждал мальчиков их надевать. Он считал, что Хенли также участвовал в пытках. Очевидно, это он убивал их и отвозил тела в самодельном ящике к месту захоронения. Волосы, обнаруженные на одежде Чарльза Коббла, принадлежали Хенли и Корллу. Волосы, обнаруженные на искусственном фаллосе, принадлежали Хенли. Волосы из ящика, в котором перевозили трупы, принадлежали Чарльзу Кобблу.
Для присяжных Вэнс изложил суть происшествия, с которого все началось: как полицейские приехали к Дину Корллу и арестовали троих выживших. Далее детективы взяли показания у Хенли, после чего он указал им на три коллективные могилы. По распоряжению Вэнса в зал суда доставили тот самый ящик, доску, на которой пытали подростков, и пыточные приспособления. Чудовищный фаллоимитатор был покрыт смазкой – Хенли сразу понял, что это сделано для пущего эффекта, поскольку сам он ни о какой смазке не упоминал. Вэнс использовал схему дома Корлла, чтобы продемонстрировать, где была найдена каждая из улик, а также схемы и фотографии мест захоронений, из которых эксгумировали трупы. Сам вид разлагающихся останков произвел неизгладимое впечатление на присяжных. Когда родители жертв давали показания, Вэнс предъявлял им одежду, найденную вместе с трупами, чтобы те подтвердили их опознание.
Детектив Дэвид Малликан, полицейский из Пасадены, который приехал в дом Корлла и провел три дня с Хенли, тоже выступил перед присяжными. Он объяснил, для чего была нужна пыточная доска с отверстиями. Хенли смотрел на нее без всякого выражения. Малликан пересказал показания Хенли о том, как Корлл пользовался разными пыточными приспособлениями. Он упомянул, что одного мальчика, всего пятнадцати лет, держали привязанным к доске три страшных дня, потому что Корллу он «понравился». Малликан также поведал, как Хенли обманул своего друга, Фрэнка Агирре, заставив того надеть наручники, чтобы Корлл смог с ним совладать. Малликан вспомнил жуткое заявление Хенли, что задушить человека «не так легко, как показывают по телеку». Корлл помогал ему во многих случаях. «Стоило Хенли сделать первый шаг, как он оказался в ловушке, – сказал Малликан. – Корлл был взрослым человеком, который уделял парню внимание и одобрял его. Стоило ему попробовать, как ему понравилось. Это мощная штука для человека, у которого никогда ничего не было».
Вэнс провел Малликана по всему заявлению Хенли, подчеркнув тот факт, что Корлл предложил ему «минимум двести баксов за каждого мальчика, которого я приведу, и еще больше, если мальчик будет по-настоящему привлекательным». Все это подавалось в контексте существования организации в Далласе, торговавшей краденым, наркотиками и мальчиками для секса. Поскольку в отношении этой организации расследования практически не проводилось, заявление выглядело так, будто Хенли все выдумал.
Грей неоднократно выступал с возражениями, особенно насчет комментариев, которые Хенли якобы отпускал. Он требовал не принимать их во внимание. Но за несколькими исключениями судья Дайал его возражения отклонял.
Помощник окружного прокурора Дон Лэмбрайт вызвал для дачи показаний коронера и нескольких стоматологов. Доктор Йозеф Яхимчук работал с семьями, чтобы установить личность жертв и определить, как была убита каждая из них. У некоторых сохранились на шеях веревки, но часть трупов разложилась настолько, что установить причину смерти не представлялось возможным, но было ясно, что большинство застрелили или задушили – или то и другое вместе. Предметы одежды и стоматологические карты помогали в установлении личности, но несколько наборов останков опознать не удалось. Яхимчук описал обнаруженные им следы сексуальных пыток.
Хенли сидел молча, хотя внутренне кипел от возмущения. «Мне не понравился Йозеф Якимчук. Он говорил вещи, которые казались мне тупыми: типа того, что тела пролежали в земле уже долго, а он вроде как увидел у них растянутые мышцы сфинктера. Я понимаю, если труп свежий, это можно увидеть, но нельзя же вытащить из могилы тело, которое там пролежало несколько месяцев или год, и сказать такое. Мягкие ткани разлагаются самыми первыми».
Хенли хотел возразить тем заявлениям, которые считал ложными. «Я сидел там, и у меня внутри все завязывалось в узел. Люди врали, а я не должен был реагировать. Мать Марти Джонса кричала на меня, а я не реагировал. То дилдо, которое они предъявили – его намазали солидолом. Ради показухи. Дин Корлл был очень аккуратный, и я знал, что оно не выглядело так [когда его нашли], но что я мог поделать? Потом, Вэнс все время пялился на меня, задавал вопросы во время финальной речи, а мне нельзя было реагировать. Он разворачивался, задавал мне вопрос, а потом говорил: “Видите, он даже не отвечает”».
Для Хенли суд стал тяжелым испытанием. «Мне было стыдно. Очень. Мне не нравилось, как меня выставляют. Но я полностью зависел от своих адвокатов. Я начал изучать [закон], и Грей сказал мне: “Мне не нужно, чтобы ты знал закон. Мне нужно, чтобы ты сидел там и молчал”. Все эти адвокаты, они вертели мной, как хотели. Ты слышишь, как люди лгут и делают из тебя того, кем ты не являешься, но ты не можешь сказать об этом. Это будет твое слово против их. Ты не можешь, например, заявить: “Я же видел, что всех этих мальчиков можно было отпустить, и у них не осталось бы никаких следов на теле – до момента, когда их убивали”. А они представляли все так, будто их избивали до крови, царапали и резали. Говорилось много того, против чего я мог бы возразить, но мне не позволяли. Когда выступала мать Марти Джонса, мне просто сказали: “Не смотри на нее”. То, что она говорила, было ужасно, как и сам факт, что ей пришлось через такое пройти. Я это понимал. Но мне приказали не реагировать».
Осознанно или нет, Грей упустил возможность выстроить прочную защиту. Хенли передал ему права на публикацию своей истории, так что он рассчитывал получить вознаграждение за свои усилия, вложенные в это дело. Только так Хенли мог расплатиться со своим адвокатом. Подобные сделки заключались часто, но в данном случае возник конфликт интересов: история Хенли немногого стоила бы, признай его присяжные невиновным. Грей, адвокат защиты, был напрямую заинтересован в приговоре – потому что тот сделал бы Хенли еще более известным. В результате Грей не стал нанимать экспертов и не вызывал свидетелей, которые могли бы рассказать о характере и личности его подзащитного. Он даже не опросил знакомых Хенли, чтобы проверить, нет ли у них каких-нибудь ценных сведений.
«Уилл сказал, что уверен в победе, – объяснял Хенли. – Я не знаю никого, с кем он поговорил бы: ни с моими друзьями, ни со знакомыми, ни с учителями… своего расследования он не проводил».
Мать Хенли весь процесс просидела вне зала суда. «Моей матери не дали слова. Она должна была выступить, но они сделали это специально [включили ее в список свидетелей], чтобы ее не было в зале. Мои братья и бабушка были там. Я не должен был на них смотреть. Но у мамы имелись свои принципы. Она не хотела, чтобы люди решили, что семья отвернулась от меня. Для нее это было важно».
Обвинение выступило с заключительной речью, основной упор в которой был сделан на признательные показания Хенли. Наступила очередь защиты. Эд Пиджелоу просил о снисхождении. Он надеялся, присяжные учтут, что Хенли помог найти тела жертв и положил конец убийствам.
«Грей не выступил с заключительной речью, – сказал Хенли. – Он предоставил это Эду [Пиджелоу]. Эд хотел мне помочь, но у него не получилось. У меня было много проблем с тем, как все происходило. Кое-что я поправил. Я хотел посмотреть присяжным в глаза. “Эй, гляньте на меня. Я – тот, кого вы судите”. Это было очень тяжело».
После представления двадцати четырех свидетелей и девяноста шести вещественных доказательств в течение пяти дней обвинение закончило. Защита тоже. Наступил черед присяжных. Обсуждение заняло девяносто две минуты; присяжные признали Хенли виновным в шести убийствах при отягчающих обстоятельствах. Он получил шесть приговоров по 99 лет. Судья Дайал сделал их последовательными – всего на 594 года.
«Я на знаю, что бы мы делали, откажись наши юные подсудимые сотрудничать, – писал Вэнс позднее. – Какими бы ужасными людьми они ни были, это Корлл все начал, и он был движущей силой их преступлений, за которые даже предлагал вознаграждение». Вэнс считал, что Хенли мог почувствовать – Корлл очень скоро попробует избавиться от них, тех двоих, кто знает, что он натворил. Тем не менее, по мнению Вэнса, это не умаляло их вины. «У Брукса и Хенли все руки в крови». Он не учитывал, что Хенли мог хранить молчание и предоставить им самим отыскать тела (или не отыскать).
Сразу после оглашения приговора Грей устроил Хенли встречу с писателем Джеймсом Конвеем, который впоследствии заявлял, что Грей собирался продать эту историю, а их разговор был «литературным собеседованием». Хенли сказал, что они встречались в кабинете надзирателя, и Грей не присутствовал, хотя из слов Конвея можно сделать вывод, что адвокат там был. Вероятно, Грей настоял, чтобы Хенли описал Конвею, «как он это сделал».
Сидя нога на ногу, с «Мальборо» в зубах, Хенли рассказывал, как убил своего кошмарного наставника: «Он гордился бы тем, как я это провернул». Конвею показалось, что Хенли похваляется перед ним. «Единственное, о чем я жалею – что Дина здесь нет и я не могу рассказать ему, как здорово я его убил… Дин учил меня действовать быстро и безжалостно. Именно так я и поступил».
Конвей описывал Хенли как юнца в прыщах, с сальными кудрями и слишком большими глазами, а еще для убийцы слишком склонного «болтать о том, что лучше бы оставить под спудом». Его отвращение было почти осязаемым, но он очень рассчитывал компенсировать эту неприятность за счет подъема продаж своей книги «Техасцы». Он не забыл о том, что коэффициент интеллекта у Хенли