На секунду мне показалось, что кошмар Гробниц пяти магов, который мне до сих пор иногда снится, повторяется вновь. Мы снова деремся плечом к плечу, не имея ни единого шанса выжить, а за нашими спинами — беззащитные девушки. Вот только вряд ли сейчас нас снова спасут. Некому это сделать.
Но нет, на этот раз все было по-другому. Девушки были уже не такие и беззащитные.
Ярко-синий шар влепился в лицо рослому разбойнику, размахивающему широченным тесаком, уж не знаю, кто постарался. Судя по всему, он выжег ему глаза, поскольку тот заорал что-то нечленораздельное и, бросив оружие, помчался по улице, прижимая ладони к лицу. В тот же миг Рози звонко выкрикнула сложносплетенную формулу, и я заметил, как над моим плечом пролетел розовый сгусток энергии, причем на лету он превращался в рунную вязь, набирая при этом яркость и объем. Первое, что встретилось на его пути, была грудь бородатого злодея, который как раз напирал на меня. Руны прошли через нее как горячий нож сквозь масло, оставив сквозную фигурную дыру. Мало того, они еще и подранили другого разбойника, после чего взорвались огненными брызгами, которые зацепили окровавленного Хромого Ганса, как раз только что вскочившего на ноги.
— Да ну! — крикнул кто-то из разбойников и явно задал стрекача, поскольку вслед ему понеслась брань Ганса.
Я воткнул дагу в чей-то податливый живот, врезал эфесом шпаги в перекошенный беззубый рот немолодого разбойничка и подумал, что на этот раз, может, и обойдется. Их осталось-то всего ничего — человек шесть, остальные либо мертвы, либо корчатся на земле. Надо же. А мы молодцы.
— Эраст! — метнулся у меня за спиной крик Рози, и я сразу не понял почему.
Все-таки Хромой Ганс был хорош как воин, хоть и разбойник. Как, когда он успел зайти сбоку, я даже не заметил. И никто не заметил, кроме Рози, но было уже поздно, в мой бок дважды, раз за разом, по самую рукоять вошло лезвие кинжала — широкое и обоюдоострое.
Боли не было совершенно, просто в боку вдруг стало горячо, как будто на него кипяток пролили. А еще почему-то все начало крениться набок, я даже оперся на шпагу, чтобы не упасть, только земля все равно не останавливалась, шаталась и старалась сбить меня с ног. Не врал Ворон, земля круглая и вертится, просто раньше я этого не ощущал.
Но я видел все, что происходит вокруг. Я видел, как упали еще двое разбойников, у одного не было лица вовсе, вместо него темнело какое-то коричневое размытое пятно, а второй рухнул на землю, зажимая руками рану на шее, из которой толчками выплескивалась кровь. Это, похоже, Эль Гракх отметился.
А еще я видел улыбку на лице Хромого Ганса, он прильнул ко мне, и в руках у него был кинжал, покрытый алой кровью, надо думать, моей. Он показал его мне и шепнул: «Смерть за смерть». Мог бы ударить еще раз в живот или в грудь, но, видно, не хотел он так, хотел увидеть мои глаза перед тем, как перережет мне горло.
Я же ничего сделать не мог, только смотреть. Я бы вообще уже упал, если бы он меня не придержал. А еще внезапно пришла боль, она взорвалась внутри, как молниевый шар Миралинды, и мне стало нечем дышать.
Сталь кинжала почти коснулась моего горла, в этот же момент меня дернули сзади, сильно, перед глазами мелькнул росчерк стали, и рука Хромого Ганса, держащая кинжал, отлетела в сторону.
— Ты-ы-ы! — Разбойник махнул культей, и мое лицо оросила горячая влага. — Как ты мог, ты же…
Острый лепесток глефы пробил его грудь одновременно с двумя молниями и одной огненной стрелой. Он умер еще до того, как упал на землю.
А потом пришла темнота, которая погасила боль. И мне в ней было спокойно и хорошо, до той поры, пока кто-то не начал орать у меня над ухом.
— Не имеешь права! — меня кто-то теребил, точнее, хлестал по щекам. — А ну, быстро приходи в себя! Скотина! Дикарь! Мерзавец!
«Рози, — лениво подумалось мне. — Эк ее разобрало. И почему сразу дикарь?»
Она все не унималась, начала барабанить по моей груди и даже вроде как плакала. Вообще-то в подобное мне верилось с трудом, достославная дочь рода де Фюрьи плакать права не имела, она мне сама про это рассказывала. «Уверенность и самообладание ведут к победам» — вроде так звучал их родовой девиз. Самообладание подразумевало выдержку в любой ситуации. Но голос-то дрожит. Нет, надо глянуть на то, что с ней творится, такой шанс упускать нельзя.
Я открыл глаза и увидел, что по лицу Рози катятся слезы. Вот это да!
— Теперь могу сказать, что видел все, — просипел я. Надо же, как в горле пересохло. — Ты плачущая — это то еще зрелище.
— Скотина, — вытерла щеки моя нареченная. — Тебе показалось. Какая плачущая, о чем ты? Из-за кого? Из-за тебя? Вот еще!
Я пошевелился и положил руку на живот. Вроде не болит. Странно. Может, мне показалось, что кинжал по рукоять вошел?
— Крепко этот Хромой меня подрезал? — уточнил я у Рози и закашлялся, очень уж горло саднило. — Попить есть?
Она встала с края топчана, на котором я лежал, и отошла к столу, стоящему в углу комнаты. А я вообще где? Что за дом?
— На, — вернулась Рози, приподняла меня и поднесла к губам глиняную плошку с водой. — Пей.
Вода была теплая, но это меня совершенно не опечалило. Она прошла по горлу, и я понял, что испытывают растения в засуху после того, как их полили. Это было чистое и незамутненное счастье.
— Так что там? — Я показал на живот. — Сильно он меня покромсал?
— На совесть. — Рози криво улыбнулась. — Он тебя убил вообще-то. Точнее, почти убил, еще минут пять — и ты отправился бы за Грань, на суд богов. Мы сделать ничего не могли, он тебе все кишки порезал, и крови ты много потерял. Так Эбердин сказала, а она в этом теперь хорошо разбирается.
— Ворон, стало быть, спас, — сделал единственно верный вывод я.
— Ворон появился только к вечеру, — ошарашила меня де Фюрьи. — Как водится, злой, словно собака. Он там с кем-то поругаться успел, а когда выяснил, что произошло здесь, вообще словно с цепи сорвался, собрался даже принцу Айгону личную войну объявлять. Причем если бы ты умер — и объявил бы.
— Тогда я ничего не понимаю. Не Ворон, не вы… А кто тогда меня вылечил?
— Вот он. — Рози показала на угол комнаты. — Эй, ты, иди сюда.
Раздался стук корешков по полу, и к кровати подбежал Фил. Только он выглядел как-то странно — у него совершенно не было листвы, и он, похоже, этого стеснялся. По крайней мере, он прикрывался ветками так же, как девки, купающиеся голышом, при виде неожиданно появившихся парней.
— Поясни, — потребовал я.
— Когда ты захрипел и у тебя ртом пошла кровь, он к тебе подбежал. — Рози, видимо, решила меня добить, она погладила Фила по его бутону-клюву. — Знаешь, он на тебя как-то так упал, как раз на живот, ветвями обхватил и засветился. Точнее, это был не свет, а багрово-красные отблески. И так — минут пять. Потом он с тебя слез, мы смотрим — а все листики у него желтые, как осенью. Они в тот же вечер и опали.
— А у меня… — Я протянул руку, и Фил ткнулся в нее своим клювом.
— Никаких ран, только два шрама, — подтвердила Рози. — Некрасивых, но уже затянувшихся. Ты, правда, все равно весь бледный был и в себя не приходил, а дышал так страшно, будто вот-вот умрешь.
— Однако вот не умер. — Я крякнул, сел на кровати, задрал рубаху и глянул вниз. Ну да, два шрама, все как Рози говорила. Я потыкал в них пальцем и с удивлением произнес: — Вроде ничего не болит.
— Четыре дня проспать, еще бы. — Рози как-то странно задышала. — Четыре дня — и ничего не понятно.
— Прости. — Я спустил ноги на пол и обнял ее. — Прости. Я же не знал. И потом, ты, наверное, молчала, а надо было орать. Вот ты сейчас на меня накричала, я тебя услышал и проснулся.
— Эраст, ты дурак. — Рози пристроила голову у меня на груди, Фил же своими голыми ветками попытался нас обнять, чем вызвал праведный гнев Рози. — А ну, брысь в угол! Если я передумала тебя на растопку пускать, это не означает, что я тебя усыновлю!
— А что Ворон по этому поводу сказал? — Я посмотрел на моего спасителя, который улепетывал в угол. Несмотря на свой независимый характер и даже отвагу, Рози он все-таки боялся.
Нет, я его никому в обиду не дам. Да и Рози, похоже, теперь тоже.
— Сказал, что маг из тебя пока неважный, если ты позволил себя железкой ткнуть, да еще и два раза, но кое-что путное ты все-таки сделать смог, хотя, скорее всего, случайно, — видимо, дословно процитировала наставника Рози. — Еще велел всем нам забыть о том, что мы видели, раз и навсегда. Мы забыли. И ты забудь. Очень у Ворона лицо в этот момент было серьезное, я такое только пару раз видела до этого.
— Ну, важный не важный, главное, что вы все целы остались, — даже не подумал обижаться я. — А там только сталью можно было орудовать, или порезали бы нас всех.
— Монброн то же самое сказал, — деловито заметила Рози. — И еще один мужчина, мрачный такой, в шляпе. Он охранником у одного мага служит, который к Ворону приходил, и услышал, как я про это все Гарольду рассказывала. Да ты этого мага должен помнить, его зовут Гай, наставник в тот день, когда мы жетоны получали, с ним разговаривал. Забавный такой старичок, я его давно знаю. Так вот, этот его охранник, как видно, разбирается в подобных делах, потому что он до конца все выслушал и сказал, что ты выбрал единственно верный путь. А еще обрадовался, узнав, что ты жив, потому что, по его мнению, бойцы вроде тебя уходить со света таким образом не должны. Видишь, какое бывает несоответствие. На лицо посмотришь — убийца убийцей, а по сути — милейший человек.
Агриппа. Ну да, милейший человек. И надеюсь, он еще не отбыл отсюда, мне с ним непременно поговорить надо.
— Ну, с этим ладно. — Я погладил Рози по волосам. — А что еще случилось за эти дни? Что с гаванями, они напрочь сгорели?
Рози посмотрела на меня, как бы оценивая, стоит или не стоит рассказывать мне новости, но все-таки решила рассказать.
Война кончилась. Нордлигов, из числа тех, что не успели отплыть из гаваней до начала штурма, перебили всех. И их корабли почти все сожгли, только два умудрились улизнуть, видно, добры к ним были боги.