И в этот же день, когда через пару часов после битвы отзвучали радостные крики и открылись бочки с вином, невесть каким образом уцелевшие, принц Айгон, естественно, заявил, что эти земли, а равно и воды, переходят под руку Айронта и короля Линдуса Восьмого. Мол, такова воля местных жителей, и кто он такой, чтобы против нее идти. В доказательство он показал десяток измученных людей, которых достал из какого-то погреба, куда их бросили нордлиги. Эти бедолаги были в таком состоянии, что и курицу могли королем назвать, но тем не менее факт есть факт. Тем более это заявление одобрил орден, поведавший всем, что наконец-то на эти погрязшие во грехе земли придет свет истинного правосудия. Последнее, по сути, и решило дело.
Следом за этим Айгон сообщил, что вместе с землями к Линдусу Восьмому переходит и все добро, на них находящееся, и теперь это никакие не трофеи, а собственность короны, так что пусть союзники особо по этому поводу иллюзий не строят. Вот это он сделал зря, такой подход к делу возмутил еще не до конца отошедших от сечи воинов. Хорошо, что Шеппард оказался мудрее юного принца и свел все к шутке. Айгон потом орал на него в шатре и, видимо, совсем довел, поскольку крики закончились одновременно со звуком удара. Наутро под глазом юного повелителя красовался изрядный синяк, которому радовался весь военный лагерь.
В результате каждый из союзников что-то да получил, и сейчас все отправляются по домам — кто сушей, кто морем.
Еще имелись и не очень хорошие новости. Эвангелин, было успокоившаяся насчет смерти ученика, снова отчего-то начала возмущаться по этому поводу, правда, безуспешно. Ворон созвал магов высокой степени посвящения, благо они еще не разъехались в разные стороны, рассказал, что к чему, призвал свидетелей и особо отметил, что именно его ученики прикончили убийцу подмастерьев, причем я сыграл в этом не последнюю роль. В результате было решено, что претензий ко мне быть не может. Это не слишком устроило Эвангелин, но тут уж ничего не поделаешь.
Неприятным было и то, что интерес к смерти Прима проявил и орден Истины, хотя вроде бы сюда им лезть смысла особого не было.
А еще мы возвращаемся в замок. Вчера бы уже уехали, да Ворон сказал, что не дело меня трясти в дороге. Мол, если окочурюсь, то лучше здесь, чтобы потом голову не ломать, от чего именно.
Не успел я порадоваться такому вниманию со стороны наставника, как распахнулась дверь и в проеме появился Монброн.
— Ага! — радостно завопил он. — А я слышу: голоса! Никак, думаю, фон Рут прийти в себя изволил!
На его лице была такая искренняя радость, что у меня внутри даже как-то потеплело.
— Не вздумай его тыкать кулаком в разные места, как это у вас, мужчин, водится, — сразу же предупредила Рози. — Мне надоело сидеть в этой комнате.
— Будто тебя кто-то заставлял? — хмыкнул Гарольд. — Сама всех разогнала. Эраст, ты не поверишь: четыре ночи около тебя сидела, никому не доверяла и никого к тебе не подпускала. По-моему, даже не спала ни разу.
— Просто вы все так храпите, что уснуть невозможно, — зло ответила ему де Фюрьи. — Дело только в этом.
Она встала и вышла из комнаты.
— Я тебе даже позавидовал немного, — посмотрел ей вслед Монброн. — Слушай, как ты ее охмурил? Нет, правда интересно.
— Сам не знаю, — пожал плечами я. — Получилось так.
— Лихо у тебя получается. — Гарольд хохотнул. — Сначала королевскую дочь невинности лишил, теперь вот де Фюрьи приручил. Мне бы так.
— Не надо завидовать, — назидательно произнес я. — Лучше встать помоги.
— Да вот еще. — Монброн даже отошел от меня. — Ты не калека, не старик. Ты мужчина. Делай все сам.
Друг, называется. Я оперся о край топчана и встал на ноги. Вроде ничего, пол не качается, бок не болит.
— Ну вот, — одобрил Гарольд. — А то — «помоги». Пока жив — не проси никого о помощи в том, что можешь сделать сам. Ну а коли помрешь — друзья и без просьбы тебя похоронят и за тебя отомстят. Кстати, спасибо тебе за Мартина.
— В смысле? — не понял я его последнего высказывания и иронии, с которой оно было произнесено.
— Я вообще-то собирался его убить, — напомнил мне Монброн. — А теперь мне как это делать? Он тебя спас, ты мой друг, и значит, у меня перед ним некий долг. Иллюзорный, но тем не менее. В любом случае просто так, без веского повода, мне его уже за Грань не отправить. А все ты.
— Ну да. — Я вспомнил блеск лезвия глефы и отлетающую в сторону руку с ножом. — Было дело. Если честно, я сейчас и сам удивлен. Не думал, что он мне поможет.
— Мартин в той схватке убил троих, — сказал Монброн. — И еще этого Ганса. Там, правда, сразу четверо отметились, но он вроде как был первый.
— Что интересно, Ганс, когда Мартин отсек ему руку, очень удивился и сказал что-то вроде: «Как ты мог», — припомнил я.
— Да, мне де Фюрьи говорила. — Гарольд почесал за ухом. — Интересно, что этот головорез имел в виду? Жаль только, что у него этого уже не спросишь. И ни у кого другого — тоже. Пока девчонки возились с тобой, Мартин добил всех разбойников, которые еще подавали признаки жизни. Всех до единого. И не только раненых. Там один ослеп, ему кто-то из девочек глаза выжег, он по улице бегал, орал и о заборы колотился, так Мартин и его убил. Видно, есть ему что скрывать.
— Наверное, — признал я. — В любом случае я ему благодарен за то, что он меня спас. Как ни крути, так оно и есть, ты же понимаешь.
— Это само собой, — согласился Гарольд. — Ладно, идем к наставнику. Он давно сказал всем, чтобы сразу вели тебя к нему, как только ты пробудишься.
— Ругать будет, — вздохнул я.
— Думаешь?
— У тебя какие-то другие предположения?
— Нет, — помолчав, ответил Монброн. — Хотя есть за что. Ты чего кольчугу не надел? Она же у тебя имеется.
— Знаешь, я сначала ее носил, а потом перестал, — честно ответил ему я. — Лень стало каждый день на себе этот груз таскать. Я же у принца Айгона служил, а он из тех смельчаков, которые на поле боя выходят только тогда, когда там заканчивается битва и нет никаких опасностей. Я и рассудил, какой в этом смысл?
— Вот и получил два удара в бок вместо обычных синяков, — поддел меня Гарольд. — Идем, не тяни. Пообщайся с Вороном, да начнем собираться в путь. Надоело мне тут, на побережье, хочу в замок.
Ворон обнаружился во дворе, он сидел на лавочке и наслаждался теплом и солнцем, которое наконец выглянуло из-за туч. Как я понял, выйдя на крыльцо и повертев головой, мы заняли как раз те самые дома, около которых и произошла стычка с разбойниками. Видно, не уцелели их хозяева, раз мы тут живем. Я снова испытал то приятное чувство, когда ты находишься среди своих. Ребята встретили меня дружным: «Ага, фон Рут, живой!» — и у меня даже как-то защипало в носу. Никогда такого не было.
Что удивительно, даже Ворон был на редкость благодушен.
— Везучий ты, фон Рут, — сказал он мне. — Даже завидно. Скажу тебе так — магом ты точно будешь средним, нет в тебе веры в свои силы, слишком ты полагаешься на сталь. Да ты не расстраивайся, таких много, не сказать — большинство. Более того: ты еще ничего. Вон Фальк, там вообще беда. Что с ним делать, ума не приложу. И толку из него не будет, и выгонять не хочется. Но речь не о нем, я о другом с тобой поговорить хочу.
— Секунду, мастер, — остановил я его. — Сначала я кое-что расскажу, а потом уже вы, хорошо? А то опять забуду.
И я рассказал ему про эльфов, что мы видели на обратной дороге с Востока, и про девушку Лианию с ее угрозами, и еще кое-что по мелочам, вроде того, что Виталия близко общается с Айгоном.
— Не удивил, — отмахнулся Ворон. — Про эльфов мы и сами сообразили, вот только их славному повелителю, солнцеликому Меллобару, предъявить нечего. Нет ни фактов, ни трупов. Ничего нет. А насчет остального — ну, есть враг и есть. Без них скучно жить. Что до Виталии, тут все ясно, она нас с Эви хотела лбами столкнуть. Она ее на меня во второй раз и натравила, теперь я в этом уверен. То-то Эви так на Ви посмотрела, когда та проголосовала за твою невиновность. Поверь мне, когда-нибудь она точно перехитрит саму себя.
— Хорошо бы поскорее, — с надеждой произнес я. — Очень я ее боюсь.
— И правильно делаешь, — заверил меня Ворон. — Виталия — серьезный противник.
— Очень у меня их много, не знаю, с какой стороны прилетит. Хоть из замка не выходи.
— Вот по этому поводу я и хотел с тобой поговорить. — Ворон щелкнул пальцами. — Я тут подумал: нечего тебе пока в замке делать. И вообще в этих краях. Слишком много тут пока ошивается тех, кто тебя не любит. Через месяц здесь состоится коронация принца Айгона, он станет полноправным наместником этого края, потому и Эви и Виталия остаются здесь, в гаванях, ждать этого мероприятия. Они такое любят. До замка отсюда рукой подать, и они наверняка нагрянут ко мне в гости, я их знаю. И если хоть одна из них не попробует тебя использовать в своих интересах или убить чужими руками, я очень удивлюсь.
— Куда же мне деваться? — опешил я. — А?
— Э-э-эх, — тяжко вздохнул Ворон и крикнул: — Монброн, подойди сюда.
— Наставник? — подбежал к нам Гарольд.
— Ты говорил мне, что у тебя дома неладно, — уточнил у него Ворон. — Еще в замке говорил, даже просил тебя ненадолго домой отпустить. Было такое?
— Да, — кивнул Гарольд.
— А еще я краем уха слышал, что кто-то из соседнего с тобой королевства участвовал в этой войне, в качестве трофея заполучил пару кораблей и со дня на день морем отправится домой, — продолжил наставник. — Я ничего не путаю?
— Все так, — насторожился Монброн. — Речь идет о графе Лотаре из Амилии. Он не просто сосед, он мне родственник. По материнской линии.
— Вот и славно, — потер руки Ворон. — Надеюсь, он не откажет в любезности прихватить на борт одного из кораблей тебя и фон Рута. Морская прогулка не повредит твоему приятелю, равно как и пара месяцев роскошного существования во дворце, стоящем на берегу теплого моря. Так что сходи договорись.
— Наставник, вы отпускаете меня домой? — Монброн был ошарашен. — Спасибо!