— Непременно, — радостно ответил Гарольд. — К тому же я не прощу себе, если мои друзья не попробуют ваших знаменитых жареных перепелов в вишнево-медовом соусе.
Карл заерзал на стуле. Судя по всему, он уже хотел попробовать это блюдо.
— Помнишь их вкус до сих пор? — Лотар потрепал Гарольда по голове. — Да, это наш фамильный рецепт. Кстати, моя старшая дочь Бьянка прекрасно их готовит. Заметьте — сама готовит. Она у меня такая, не чурается истинно женской работы.
Мы все уже знали про то, что Бьянка, старшая дочь графа Лотара, — большая умница, рукодельница и вообще идеальная хозяйка, которая не даст спуску слугам, сбережет дом и приумножит состояние семьи.
Нет, так-то граф Лотар отличный дядька, но вот этими рассказами о дочери он нас всех уже изрядно утомил. Особенно же доставалось Гарольду, которому он явно прочил ее в жены. И его совершенно не смущал тот факт, что Монброн в своем новом статусе менее всего для этого подходит.
Хотя, возможно, он по врожденной простоте душевной просто не особо задумывался о том, кем мы все являемся. Ну ученики мага и ученики мага, мало ли какая блажь молодым людям в голову взбредет? Фамилия-то родовая у Гарольда никуда не делась. И состояние его семьи — тоже, не говоря уж о положении при королевском дворе. Главное — пусть женится, а там видно будет.
Ради правды, меня еще смущал тот факт, что эта Бьянка, по сути, Монброну приходится троюродной сестрой, но Рози мне объяснила, что тут, на Юге, подобные браки совершаются сплошь и рядом. Троюродные — это еще ничего, тут и союзы между двоюродными братьями и сестрами нередки. Бывает и еще похлеще, между родными, это когда состояние из семьи в виде приданого род выпускать не хочет, но это уже не приветствуется. Велика опасность того, что от этой связи на свет может появиться существо с внешностью человека и душой демона. Случалось такое уже. Лет двести назад подобное существо кучу народу вырезало, собрав под свою руку целую армию отребья, которого в любом городе полно. Нищие, бездомные, «солдаты удачи», просто бездельники, наконец. Этот выродок сколотил из них войско, захватил несколько крепостей и даже пару городов, где устроил настоящую бойню. Кровь в них, если верить рассказам, по улицам ручьями текла. Объединенное войско Юга при поддержке магов его еле-еле прибить тогда смогло. И командовал этим войском, между прочим, прапрадед Гарольда.
— Непременно заедем, дядя. — Монброн опрокинул в рот стаканчик вина. — И передай Бьянке, что я целую ее руки.
Граф Лотар расплылся в улыбке и снова потрепал моего друга по голове. Отечески так потрепал. Я бы сказал — по-семейному. Практически по-родственному.
Интересно даже глянуть, что там за Бьянка такая.
Вот мне и очередной урок. На вид-то граф простоват, а на деле все он отлично просчитывает. Наведайся мы к нему сейчас — и толку от этого было бы мало. Мой друг рвался бы домой, и в лучшем случае все бы закончилось скомкано.
А вот на обратной дороге — другое дело. Все дела так или иначе разрешились, все в хорошем настроении, все расположены друг к другу, можно и перепелов в вишнево-медовом соусе покушать. Из рук красавицы Бьянки.
Ну а если все закончится не в нашу пользу, так и вовсе потерь никаких. Никто просто до гостеприимного графа Лотара не доедет, потому что мы будем мертвы. При любом раскладе он в выигрышном положении.
В результате утром один из двух кораблей графа, которые были получены им в качестве военной добычи, повернул к гаваням прекрасного белокаменного города, что раскинулся на зеленых холмах и был ярко озарен утренним солнышком, а второй, на котором были мы, продолжил плавание.
— Если бы я остался тем, кем был, мне бы точно пришлось на этой Бьянке жениться, — заметил Монброн, махая рукой графу Лотару, стоящему на корме корабля и смотрящему на нас. — Что застыли? Улыбаемся и машем! Человек нам столько добра сделал.
— А что, эта Бьянка страшна как смертный грех? — полюбопытствовал Карл, выполняя вышеизложенную просьбу и размахивая руками так, что это было похоже не столько на «прощайте», сколько на «спасите». — Или у нее изъян какой есть?
— Да откуда мне знать? — ответил ему Гарольд. — Я ее видел в последний раз лет пять назад, ей тогда только-только одиннадцать исполнилось. Плотная такая девчонка, из-за щек ушей не видно.
— А если вспомнить про ее любовь к готовке, то, надо полагать, не сильно она и изменилась с тех пор, — резонно заметил я.
— Я в ее годы тоже толстой была, — заступилась за многострадальную Бьянку Рози. — Все платья по шву трещали. А сейчас?
И она обхватила свою талию ладонями. Нет, пальцы рук не соединились, но все равно смысл данного действия был предельно ясен.
Эбердин насупилась и начала что-то насвистывать. Ее талию обсуждать не имело смысла за неимением оной. Нет, толстой она не была, просто строение фигуры такое.
— Ну да ладно, — верно расценила поведение подруги Рози. — Это все не так и важно. Скажи, Монброн, тебе граф ничего не рассказывал о том, что происходит в Форессе? В смысле, в твоем семействе? Из того, что мы еще не знаем?
Надо заметить, что секрета из цели нашей поездки Гарольд не делал. Мы с Карлом были в курсе его дел изначально, да и для Рози это особой тайной не являлось. Тем более именно она прошлой осенью привезла ему весть о том, что Монброн-старший захворал, а его брат, которого звали Тобиас и который соответственно приходился Гарольду дядюшкой, тут же начал копать под родича при дворе и накладывать свою лапу на семейные капиталы.
Собственно, потому Гарольд так и рвался домой. Дела семьи — это святое, даже мне, почти всю жизнь бездомному и безродному, это было ясно.
— Увы, увы, — покачал головой мой друг. — То ли в самом деле ничего не знает, то ли предпочел отмолчаться. Но я не напирал на него. А зачем? Если все пойдет удачно, завтра ночью, в крайнем случае — послезавтра утром, мы будем в столице и все узнаем сами, из первых рук.
— Может, ты и прав, — признала Рози. — Тем более что иногда вести, проходя через несколько рук, изрядно преображаются. Строишь на их основании один план, а на деле оказывается, что требуется совсем другое.
— Ветер попутный. — Карл, который в последнее время с удовольствием изображал из себя бывалого моряка, послюнявил палец и вытянул руку вверх. — Быстро добежим до Силистрии.
Он так и не понял, похоже, почему мы дружно расхохотались.
Правы оказались они оба — и Карл, и Гарольд. И ветер был попутный, и в Форессу мы прибыли в ночь. Точнее — изрядно за полночь.
— Вот куда мы премся? — ворчал я, затягивая пояс и зевая. — Темень какая, глаз коли. Два часа еще до «волчьей стражи», если не больше. Давай тут до утра побудем, а потом по светлому и пойдем.
— Согласен, — с хрустом потянулся Карл. — Монброн, не дури. Город спит, и домашние твои — тоже. Вон даже портовые — и те дрыхнут.
Это было так. Нет, фонари у пирсов горели, маяк на высоченном утесе, находящемся лигах в шести от порта, ярко светился, и даже какой-то служитель, после того как мы пришвартовались в гавани, зевая, взошел на борт, дабы выяснить, кого демоны принесли посреди ночи. Но в целом на территории порта царили темень и тишина.
Я был удивлен. У нас в Раймилле порт не спал никогда. Да и как это могло произойти? Ночь в приморском городе не предназначена для сна. Рыбаки затемно выходили в море ловить макрель и тунца, за которыми утром на рынок приходили грудастые кухарки, контрабандисты у дальних причалов разгружали свои когги и фелюги, за ними присматривали таможенники, имеющие свою десятину от привезенных товаров, гудели кабаки и таверны, в которых пил, веселился и дрался морской люд, черпая полной ложкой все радости жизни. Да, добавьте сюда еще стражников, воров и шлюх, которые тоже все время ошивались на портовой территории.
Семь демонов Зарху, да у нас в порту ночью было многолюдней, чем днем. А здесь — нет. Тихо как на кладбище.
Странно, я почему-то думал, что южные города вообще никогда не спят. По крайней мере, по рассказам Гарольда все выходило именно так.
— Так оставайтесь, в чем же дело? — Монброн подтянул перевязь и проверил, легко ли выходит из ножен шпага. — Утром я пришлю за вами слугу, он сопроводит вас в мой дом. А я отправляюсь прямо сейчас.
— Все-таки ты ужасно упрямый. — Рози накинула на плечи плащ. — Хотя будь ты покладистым, как твой брат Генрих, можно было бы говорить о вырождении Монбронов Силистрийских. Эраст, а ты знаешь, что одного из его предков казнили только за то, что он не пожелал согласиться с точкой зрения тогдашнего монарха?
— Это как? — заинтересовался я.
— Очень просто, — хмуро ответил Гарольд вместо Рози. — Леокадий Второй, прадед нынешнего короля, утверждал одно, а один из моих пращуров говорил другое, не желая с ним соглашаться. Непосредственно предмет спора сейчас уже никому не известен, но не подлежит сомнениям тот факт, что мой предок взошел на эшафот, но с королем так и не согласился.
— Ты не обижайся, Монброн, но не сильно был умен твой предок. — Эбердин накинула на плечо ремень сумки. — Положить голову на плаху из одного упрямства — это блажь, а не подвиг.
— Чего тут обижаться? — даже не стал с ней спорить Гарольд. — Блажь и есть. Точнее — бессмысленное упрямство. Родовая черта характера. Не удивлюсь, если когда-нибудь именно она меня и погубит.
— И заодно тех, кто будет рядом с ним, — тихонько шепнула мне на ухо Рози. — Но я за тобой присмотрю.
— Только на то и надежда, — хмуро ответил я и рявкнул на Фила, который упирался всеми ветками, не желая лезть в мешок: — Да что мне тебя, скрутить, что ли?
Врать не буду — я сто раз пожалел, что решил взять его с собой. Очень много было от него неудобств в плавании. Во-первых, всю дорогу приходилось его прятать в трюмном закутке, в том самом, где для наших спутниц создали нечто вроде отдельных покоев. Проще говоря — огородили угол, да и все. Сказать, что Рози была от этого не в восторге, — ничего не сказать. Но деваться некуда — терпела, поскольку показывать мое беспокойное ручное растение суеверным морякам совершенно не хотелось. Кто знает, как бы они на него отреагировали? Может, посмеялись бы, а может, за демона приняли и изничтожили от греха. И нас до кучи в море побросали. А потом еще и ордену Истины про случившееся рассказали бы.