о раскланялся с Монброном, оказавшись его знакомцем, приветливо кивнул мне и тут же повел нас по извилистым коридорам дворца.
Я только успевал вертеть головой, разглядывая местные красоты. У Монброна замок хоть куда, но это… Слов нет просто! А сколько это все стоит, даже представить невозможно!
— Франциск, король в городе? — сразу спросил Гарольд на ходу. — Эти болваны у входа наверняка ничего не знают, но ты-то в курсе?
— Здесь, — благожелательно ответил Франциск. — Правда, настроение у него со вчерашнего дня скверное, имей в виду.
— Что такое? — заинтересовался мой друг. — Что случилось?
— Да сразу три коня в ночь пало, — объяснил его приятель. — С позавчера на вчера. Главный конюх утверждает, что он вообще не понимает, как такое могло случиться. И еще говорит, что они, похоже, изначально были больны каким-то лошадиным заболеванием.
Выдав последнюю фразу, Франциск остановился, уставился на Гарольда и подмигнул ему.
Стоп. А дядюшка Тобиас-то у нас ведь как раз лошадей на королевские конюшни поставлял. Лошадок жалко, это да. Но как красиво сработано!
— Месьор Отиль, постельничий его величества, предположил, что некто… — Франциск сделал движение бровями (причем настолько резкое, что я даже перепугался за кожу на его лице), а после снова бодро потопал дальше по коридору. — Некто… ну ты понял. Так вот, некто просто хотел нажиться на доверии и благорасположении к нему нашего славного доброго Эдуарда.
Так звали местного монарха. Эдуард Четвертый, если точнее.
— И что король? — тут же спросил я.
— Всегда прислушивается к мнению месьора Отиля, — расплылся в улыбке Франциск. — Он один из мудрейших людей Силистрии.
Насколько я понял из дальнейшего разговора, Франциск был одним из ближних слуг его величества. Нечто среднее между порученцем и мальчиком на побегушках. А еще этот шустрый малый некоторое время назад крутил любовь с одной из сестер Гарольда, а потому симпатизировал его семье.
— Я сам слышал, как король говорил: «Монброны — столпы моего королевства. И не эти, а те». Ну, в смысле, старшая ветвь, — время от времени оглядываясь, трещал шустрый юноша. — Так что правильно ты сделал, что пришел.
— А разве есть другие варианты? — изумился Гарольд и остановился. — Все, пришли. Франциск, доложи.
Один из коридоров, я уже сбился со счета, который именно, привел нас к огромным, размером с подвесной мост, и изумительной красоты дверным створкам. Около них мялось человек двадцать в дорогих камзолах, которые, заметив моего друга, тут же начали шушукаться.
Стражники же, стоящие рядом на посту, даже не пошевелились при нашем появлении.
— Сейчас, — понятливо кивнул юноша. — Жди.
Он подошел к дверям, толкнул их вперед, и створки неожиданно легко распахнулись. Надо же, был уверен, что они тяжеленные.
— Ваше величество, позвольте доложить, — гаркнул Франциск. — Гарольд Монброн из старшей ветви Монбронов Силистрийских нижайше просит принять его.
Про меня он вообще даже не упомянул. Как видно, не дотягиваю я пока до такой чести.
— Проси, — донесся до меня басовитый голос.
— Ну, идем, — толкнул меня Монброн. — Чего встал?
ГЛАВА 16
Король Эдуард оказался вовсе не таким, каким я ожидал его увидеть. Голосина-то у него о-го-го какой, вот мне и представился плечистый здоровяк вроде папаши Аманды. Ну, может, только помоложе и без бороды. В Силистрии, насколько я понял, и усы, и бороды не в чести.
А вот и нет! На троне, который, к слову, более всего был похож на обычное кресло, только позолоченное, сидел невысокий мужчина, упитанный и вдобавок со здоровенной залысиной. Да у него даже короны на голове не было!
Но это точно был король, потому что Гарольд склонился в изящном поклоне и произнес:
— Ваше величество, позвольте поприветствовать вас!
Я, само собой, тут же попробовал повторить его движения, но, как видно, справился с этой задачей не очень-то. По крайней мере, следом за этой попыткой по тронной зале пробежали смешки. Зрителей-то тут хватало, человек двадцать стояло и сидело вдоль стен, и, как видно, я их изрядно повеселил.
Впрочем, кое-кто не смеялся — два человека в черных, надвинутых на лицо капюшонах.
Орден Истины, этих ни с кем не спутаешь. Экая неприятность.
— Гарольд Монброн, — зычно произнес Эдуард. — Красавец, бретер, женский любимец. Ай-ай-ай, Гарольд Монброн, ай-ай-ай. Одно дело — развлечения, пусть даже иногда и возмущающие общественное мнение, и совсем другое, когда тебя обвиняют в серьезных преступлениях.
Вроде бы и ругал король моего друга, но сказано это было таким тоном, что у меня на сердце стало поспокойнее. Его величество явно не гневался, тут некие отеческие нотки слышались, вроде: «Ну, ты что же такое натворил, сынок?»
— Ваше величество, это оговор, — с достоинством ответил Гарольд. — Вы ведь знаете меня с той поры, когда я был еще ребенком, не так ли?
— Так, — милостиво кивнул Эдуард.
— И даже тогда я, сотворив шалость или глупость, никогда не прятался за спины других и не сваливал на них свою вину.
— Это правда, — сообщил король придворным. — Помню, как-то посетил дом его отца, так вот в тот день этот славный юноша, тогда, правда, бывший еще совсем мальчиком, разбил старинную вазу. И, заметим, тут же сознался в этом. Крепко тогда ему всыпал папаша Монброн, причем собственноручно и на моих глазах. Я даже попросил его не быть столь строгим. Правдивость и открытость должны быть вознаграждены.
— Собственно, по этой причине я и мой друг позволили себе прийти во дворец, не имея на то вашего соизволения или приказания, — продолжил Гарольд. — Ни он, ни я никогда не преступали закона, ни людского, ни божьего, наши помыслы всегда были чисты. Нам нечего бояться, мы невиновны ни в одном преступлении, приписываемом нам, потому без страха вверяем наши жизни вашему величеству. Пусть свершится королевский суд!
— Пусть свершится, — не стал спорить с ним король. — Хорошо сказано, да, господа?
Окружающие зашумели, соглашаясь с ним.
— Вот только странно, — сказал кто-то скрипучим старческим голосом. — А что же это вы столько времени ждали? Почему сразу к королю не пришли? Или надо было кое-какие следы замести?
— Я был ранен, — не полез за словом в карман Монброн. — Если желаете, виконт Скорца, то могу вам показать рану в боку, она до сих пор не зажила. Как только я смог встать на ноги, то немедленно направился сюда.
— А что это твой спутник все молчит? — спросил вдруг король, уставившись на меня. — Он нем?
— Нет мне прощения, ваше величество, — снова склонился в поклоне Гарольд. — Я забыл представить вам своего друга, одного из самых благородных людей, что мне встречались в жизни. Это Эраст фон Рут, барон.
— Ваше величество, — снова скопировал движения Гарольда я. — Счастлив служить вам!
Еще мастер Гай в своих наставлениях мне говаривал: «Если не знаешь, что сказать высокопоставленной особе, говори, что готов ей служить. Всегда срабатывает».
— Барон, — прищурился Эдуард. — Из Лесного края, поди? Я знавал пару тамошних уроженцев, это были славные парни.
— Оттуда, — без особого стеснения ответил я. — А что за люди? Может, я их знаю? А то и привет от вас при случае передам.
Король рассмеялся, а мне стало совсем легко. С чувством юмора у него все в порядке, а значит, наши шансы на успех стали еще больше.
— Ты нашел себе хорошего друга, Монброн, — заметил Эдуард. — Может, жители Лесного края и простоваты, но зато среди них никогда не встречается ни трусов, ни предателей.
— Фон Рут доброй волей последовал за мной и в тюрьму, и сюда, — заметил Гарольд. — Я предлагал ему покинуть Форессу, но он отказался.
Король снова посмотрел на меня.
А я в это время думал о том, как все-таки в этой жизни все запутанно.
Передо мной король. Самый настоящий. Больше скажу — это даже не первый король, которого я так близко вижу. Правда, тот, первый, больше орал, чем говорил. Но этот-то вон общается со мной и даже хвалит. Меня, воришку из подворотен города Раймилла. И все это происходит лишь потому, что я присвоил чужое имя. Пусть не своей волей, но тем не менее. Неужели всего одно слово, обозначающее титул, отделяет оборванца из трущоб от тронной залы дворца? То есть достаточно сменить лохмотья на камзол, повесить на бок шпагу и сказать всем, что ты благородный? Нет, у меня и грамота есть, но кто ее смотрел? Хотя вру, случилось такое разок, но там ситуация другая была.
Вот и выходит, что Ворон прав. Не так и велика между нами всеми разница. Она, по сути, только в том, кому повезет больше при рождении, а кому нет. И только. А если ты попадешь в подмастерья мага, то ее вовсе не станет.
— Итак, Гарольд Монброн, — повысил голос Эдуард, — ты хочешь моего правосудия?
— Да, мой король, — громко ответил Гарольд.
Он стянул через голову перевязь со шпагой, отцепил от пояса дагу и кивнул мне, давая понять, чтобы я сделал то же самое.
После мой друг подошел к трону короля, встал перед ним на одно колено и положил свое оружие к его ногам.
— Моя жизнь в ваших руках, — громко произнес он. — Если вы решите, что я преступник, то меня ждет эшафот, на котором я без единого возражения положу голову на плаху. Если вы признаете меня невиновным, то я буду вправе убить любого, кто позволит себе усомниться в моем добром имени.
Присутствующие тихонько начали переговариваться, похоже, они были в курсе происходящего.
Я сделал то же, что и мой друг, но говорить ничего не стал. А зачем? Все и так ясно.
— Твои слова услышаны, Монброн, — сообщил нам король. — Правосудие свершится, причем уже завтра. А чего откладывать? Ты здесь, твой дядя тоже в городе, вот в полдень на Судной площади все и устроим. Дерье!
— Здесь, ваше величество!
Из толпы вышел молодцеватый господин, в котором я безошибочно узнал главу королевской стражи. Есть в лицах главных стражников что-то такое, из-за чего их с другими королевскими служителями не спутаешь.