Фальк после хотел их всех одним махом в мешок посадить и утопить в ближайшем водоеме, но мы отговорили его это делать. Без них будет очень скучно жить.
Кстати — он, похоже, так до конца и не поверил, что стал жертвой шутки. Я его после несколько раз видел в подвалах, где он стены простукивал. Как видно, тот самый тайный погреб искал.
А Тюбе верить можно. Он на редкость прямолинейное и искреннее существо. Некоторые его считают дураком, а вот я, например, думаю, что он соображает где-то даже лучше нас. Просто он всегда называет белое белым, горькое горьким, а подлость — подлостью, не подбирая «правильных слов» и «верных выражений». Мы часто юлим, выражаемся иносказательно или просто молчим, а он всегда называет вещи своими именами. Что видит — то и говорит, не особо задумываясь, с кем и о чем он беседует.
По большому счету — счастливец он. Живет открыто, ничего не боясь и ни о чем не сожалея.
— Кто? — переспросил Тюба у меня. — Человек, кто ж еще? Оборванец какой-то. Так и сказал — фон Рут мне нужен, что из Лесного Края. Ты ж оттудова?
— Оттудова, — чуть напрягся я, пытаясь сообразить, кто же это такой осведомленный мог ко мне пожаловать. — Ну, пошли, посмотрим, что за гость такой.
— Не-не, не гость! — замотал головой Тюба. — Какие гости? Я его внутрь, ета, не пущу. У ворот с им говори. Хозяин сказал — только своих внутрь пускать. А эта рвань мне точно не своя!
— У ворот — так у ворот, — не стал с ним спорить я. — Как скажешь.
Выйдя через боковую калитку, я глянул на визитера, который в этот момент стоял ко мне спиной.
Ну да, рвань как есть, прав Тюба. Шубейка, висящая клоками, сапоги, которые таковыми уже не назовешь, какой-то ободранный треух на голове. Надо от него подальше стоять, а то еще блох нацепляю от этого красавца. Или каких насекомых похуже.
— Ты меня звал? — окликнул я незнакомца. — Что хотел?
Оборванец повернулся ко мне. Был он довольно молод, может, лет на пять старше меня. И самое главное — он точно не жил на улицах, теперь я это знал наверняка. Мне, когда он еще спиной ко мне стоял, резануло глаз то, что лохмотья на нем… Как бы так сказать… Сидят не как влитые. Я большую часть жизни в подобных одеяниях проходил и знаю, как такой наряд носить. В нем каждая вещь, которую ты нашел, украл, снял с трупа, имеет свое место. А здесь, похоже, шубейку вовсе подгоняли под образ, местами просто распарывая по шву. Но все равно больно крепкой она выглядит. И даже пуговицы на ней имеются, которых быть не должно в принципе. Костяная пуговица — вещь штучная, ее если хотя бы одну продать, то дня три на эти деньги питаться можно. У него же их аж пять! Хорош бродяга, который полмесяца сытой жизни на себе носит.
Опять же — грязь на лице. Она свежая, а не въевшаяся, давняя. Холода три месяца как пришли, вода в реках и озерах остыла, а значит, время пришло бродягам грязью зарастать до новой весны. А где грязь — там парша. Ее тоже не видать.
И зубы у него все на месте, похоже. У меня вот трех не хватает слева, их в драке с портовыми вышибли, когда я только-только на улице жить начинал. У той же Фриши правого верхнего клыка как не бывало, а у покойного Флика они вообще через один росли. У этого же — полный комплект. Вон он рот как растянул в улыбке, прямо напоказ их выставил. Это как так?
Ну и кто же ты такой?
— Эраст фон Рут? — уточнил у меня этот тип. — Верно?
— Верно, — положил я ладонь одной руки на шпагу, а вторую изготовил для «Ножей крови». — Чего надо?
— Не нервничай, приятель, — незваный гость кошачьей неслышной походкой приблизился ко мне. — Я не враг, я друг.
— У меня друзей хватает, новых не надо, — совсем уж насторожился я. Ворон не раз и не два повторял: «Если кто-то утверждает, что он ваш друг, будьте готовы к тому, что в ближайшую пару минут вас попробуют убить». — Стой где стоишь.
— Хорошая школа. Впрочем, не удивлен, — отметил незнакомец. — Еще раз повторю — успокойся. Я не за твоей жизнью пришел. По крайней мере — не на этот раз.
— Что немного успокаивает, — в тон ему произнес я. — Так может, нам и говорить не о чем тогда?
— Есть, — в руке незнакомца сверкнул на солнце перстень. — Узнаешь?
Еще бы не узнал! Это его мне показал Агриппа во время последней встречи. Вон и странный зверь на задних лапах на фоне двух скрещенных секир. Я, кстати, потом в книгах порылся, но так и не выяснил, что это за животина такая. Наверное, этой твари вовсе на свете нет, ее просто придумали эти… Как их… Геральдисты!
— Как, дыхание восстановилось? — весело спросил лже-оборванец. — Хвала богам. Тем более что оно тебе еще ох как понадобится. Потому что бежать тебе из этого замка надо прямо сейчас и очень-очень быстро.
— В смысле? — опешил я.
— Странно, — незнакомец почесал нос. — Агриппа говорил, что ты сметливый парень и его ученик. А он таких глупых вопросов не задает никогда.
— Хорошо, — пожал плечами я. — Вот умный вопрос — почему я должен отсюда бежать?
— Потому что уже очень скоро здесь будет полным-полно тех, кто хочет убить и тебя, и твоих приятелей, гвалт которых даже здесь слышно, и, конечно же, вашего предводителя. Как там его? Шварца. Герхарда Шварца. Тебе достаточно причин, которые я назвал?
Причин было достаточно. Информации маловато.
— Кто хочет нас убить? За что?
— О боги! — закатил глаза под лоб посланец Агриппы. — Увижу нашего общего друга, скажу, что очень тобой разочарован. Да-да, на лестную оценку даже не рассчитывай. Какая разница кто идет за твоей головой? Главное — что идут, этого достаточно. Потому живо дуй… Где вы там живет? Да, впрочем, неважно. Так вот — набей седельную сумку сухарями и вяленым мясом, прихвати огниво, оружие на бок, седлай коня — и вон из замка! И сразу — всякие сопли вроде «а как же мои друзья» выслушивать не буду. Я сделал то, что обещал, потому — будь здоров. Мне, знаешь ли, тут задерживаться тоже не след. Среди тех, кто уже близко, есть люди, знающие меня в лицо. И они представляют, кто я и чем занимаюсь. Да, если ты опасаешься «проклятия бежавшего ученика», то не переживай. Его тень на тебя не падет.
Мне жутко хотелось узнать, кто он такой, но я промолчал. А смысл спрашивать? Видно же, что все равно не ответит.
— Вот еще что, — остановился оборванец, уже сделавший пару шагов в сторону. — Чуть не забыл. Не вздумай валить отсюда вот по этой тропе, ведущей в деревню. Это дорога к смерти. Как с горы спустишься, бери левее.
— В сторону Штауфенгроффа? — уточнил я.
— Я не знаю, что там находится, — поморщился незнакомец. — Мне в этих местах раньше бывать не приходилось. Главное — в деревню не суйся. Обогни ее по дуге, а после проваливай в свой родной Лесной Край. Это не я тебе советую, это приказ Агриппы. Причем в Центральные королевства не по главному тракту следуй, а через переправу, что на Стийе. Этот путь длинней, но безопасней. Разбойников там повывели, ну а волков, если что, как-нибудь да разгонишь. На то ты и маг. Оттуда уходи в пустоши Лироя, оттуда двигай до Форнасиона, а там попробуй сесть на какое-нибудь суденышко, курсирующее от моря до верховьев Кироны. Она через полконтинента течет, по ней, если повезет, почти до своей глуши дойти сможешь. Пусть долго, зато относительно безопасно. И вот еще — в больших городах рожей своей не свети. Искать тебя, скорее всего, не станут, но кто знает? Все усвоил?
Да чего там усваивать. Маршрут-то знакомый, мы таким образом в свое время в Халифаты добирались, с той, правда, разницей, что из Форнасиона мы отправились к южной оконечности Королевств, а здесь мне надо будет забирать севернее.
Мне? Одному? Я что, для себя уже все решил?
И все-таки — кто же идет за нашими головами?
Я преисполнился решимости взять непонятного визитера за грудки и как следует потрясти, но поймал руками только воздух. Его и след простыл. Я стоял у ворот один одинешенек.
А может, оно и к лучшему? Не знаю, кто это был такой, но возникает у меня ощущение, что если бы я попробовал выбить из него силой какие-нибудь сведения, то совершенно необязательно, что у меня бы это получилось. Проще говоря — это очень, очень непростой человек был, сведущий в том, как тихо приходить, ловко убивать, и сделать так, чтобы тебя потом не поймали. Что же до не слишком удачного маскарада, то подозреваю, что состряпан он был на скорую руку, потому и смотрелся немного неестественно. Причем именно для меня, потому что я успел побывать на самом дне и соображал, что там к чему, а для какого-либо селянина или благородного он будет выглядеть вполне правдоподобным.
Ладно, демоны с ним, с этим странным ловкачом. Мне-то что делать? На самом деле улизнуть втихаря и в одиночку?
Наверное, года два назад я так бы и сделал. Но не сейчас. За это время я настолько поглупел, что позволил себе такую роскошь, как друзей, из-за которых, как правило, в моей жизни и случаются всякие неприятности.
А еще есть наставник, с которым сейчас мне придется как-то объясняться. И я заранее знаю, что это будет очень, очень трудный разговор.
Но — нужный.
Сложно не понять, почему на меня не подействует «проклятие бежавшего ученика». Со смертью учителя оно перестает действовать.
Стоп. А если это все же ловушка? На нас всех?
Боги, ну почему опять я? Почему вы не послали кого-то с этим предупреждением, например, к Магдалене? Или к Мартину? Ну пусть бы у них голова болела, а не у меня.
Ладно, надо идти к учителю. Выбора нет, а время идет.
Хорошо, я к нему подойду и скажу… А что, собственно, я скажу? «Наставник, тут скоро к нам пожалует кто-то, не знаю кто, и сделает нам всем плохо». Не надо обладать хорошо развитым воображением, чтобы понять, что он мне на это все ответит. Больше скажу — я бы и сам не сильно мне поверил. Не сказать, не поверил вовсе.
Но при этом угроза-то реальна. Агриппа кто угодно, только не шутник. И еще — он очень, очень не любит расставаться с чем-то, что принадлежит ему. Если он отдал свой перстень этому странному человеку, значит, на то у него были очень веские обстоятельства. Например, он захотел в очередной раз спасти от смерти одного недалекого паренька.