Итак, что я помню. Я помню, как научилась зажигать ма-а-аленький огонечек на кончике пальца. Глядя на пепелище башни, я невольно вздрогнула, смутно улавливая возможную причинно-следственную взаимосвязь между маленьким огоньком и догорающим пожаром. Но пока прямых улик не было, заниматься самобичеванием было рано.
– Эй, ты что там копаешь? – поинтересовалась я у маленького розового экскаватора.
«Я хочу быть кисою, быть хочу собакою. Где хочу пописаю… Где хочу пока-а-а-а…» – зевнула совесть. Мне кажется, или она неплохо выспалась во время пожара? «На чем я остановилась? А! Вспомнила! Вырою я ямочку, положу…» – продолжила совесть, но я так и не дослушала про особенности кошачье-собачьего туалета, ибо крыс подал голос.
– Могилу… – сиплым голосом ответил Огрызок, еще интенсивнее перелопачивая комья земли.
– А кто умер? – поинтересовалась я, оглядываясь вокруг себя в надежде не увидеть чей-то свежий труп. Еще тепленький, так сказать, или уже изрядно окоченевший, без разницы. Совесть съежилась, ведь на убийства, даже по неосторожности, она не подписывалась.
Крыс промолчал, но тут же достал две палочки и вбил их в землю. Одну – в районе моей головы, другую – в районе моих ног, мол, «от сих до сих». Ширину он прикинул на глаз.
– Слышь, веселый могильщик, не торопи события, я еще живая! Ты пульс у меня проверял? Искусственное дыхание делал? Так какого черта ты меня тут закапывать решил?
– Ключевое слово «еще», – злобно ответил крыс, интенсивнее перебирая землю маленькими лапками. – Радуйся, что у меня лапы слабые и я тебя придушить не смог!
А что, были попытки? Странно, я их не почувствовала. И вообще, что у меня с памятью? Вроде бы и не пила, а чувство такое, будто первого января в пять утра меня разбудил звонок с требованием вспомнить, какого числа я последний раз видела накладную, которую выписывали шесть месяцев назад «дядьке с большими усами», который «приезжал на фирму забрать документы по пластиковой водосточной системе коричневого цвета».
– А не проще было бы меня земелькой присыпать сверху? – предложила я более легкий путь решения проблемы моего внезапного и досрочного погребения. – Воздвигнуть, так сказать, курган над моей могилой, пустить коней, чтобы затоптать все следы.
Крыша башни рухнула внутрь с характерным звуком, вздымая в небо сноп искр.
«Тили-тили-тили-бом! Загорелся крыскин дом!» – радостно воскликнула совесть, но тут же почему-то призадумалась. А не на ней ли лежит этот прискорбный инцидент?
– Не дождешься. Только могила. Два на полтора и еще два в глубину! И осиновый кол в сердце! Вот. Я его уже приготовил. Я думаю заказать памятник с нарисованной свечкой и выгравировать эпитафию, – пробухтел Огрызок, вытирая грязной лапой нос. – Эпитафию я пока тебе не придумал.
– Дорогой мученице от любимого мучителя? – предложила я свой вариант, хотя те, кто читал или смотрел «Пятьдесят оттенков серого», могут ее неправильно понять. – Есть еще вариант про «зажигательную женщину», но я переживаю, что будет слишком нескромно и двусмысленно…
– А я переживаю, что мой вариант эпитафии просто не влезет на стандартное надгробие! – возмутился крыс, шевеля грязными усами. – Триста лет стояла эта башня, и никто ее не трогал! Триста лет! Здесь было столько учеников! Но только ты единственная сумела сжечь ее дотла… в первый день учебы…
– Вот так и напиши на моем надгробии: «Единственной и неповторимой!» – предложила я. – Я на сто процентов уверена, что повторить этот фокус ни у кого больше не выйдет. Хотя желающих будет много. Особенно если сделать хорошую рекламу.
Крыс тем временем копал не покладая лап. Получившуюся ямку можно было б использовать для посадки маленького деревца, но уж никак не для могилы. Хотя лет через пять на этом месте вполне может быть некрополь на триста персон.
«Неправильно ты, дядя Федор, могилу роешь! Тут нужно экскаватор вызвать, так быстрее будет!» – радостно предложила совесть, убедившись, что именно я, а не она виновата в случившемся.
Память возвращалась понемногу, осторожно дозируя информацию, дабы я не умерла от стыда.
Я помню, как Огрызок учил меня зажигать голубой огонек. Через час интенсивных занятий я почему-то поймала себя на мысли, что великий чародей очень плохо разбирается в анатомии курицы, приписывая ей рост несуществующих в ее изначальной куриной комплектации конечностей из конечной точки пищеварительного тракта. Также он предположил некоторую степень моего недалекого родства с капитаном Крюком.
На пару мгновений мне показалось, что магия – это не мое. Особенно магия, связанная с огнем. Я с горечью осознала, что где-то в генеалогическом древе у меня присутствует один очень невезучий парень по имени Гай Фокс, поэтому мой удел – чиркать спичками о потертый коробок в надежде, что из всего коробка я смогу зажечь хотя бы одну. Эх, пора переключиться на идею «научиться водить машину».
«Тогда тебе сразу нужно было выходить замуж за начальника ГИБДД! – выдала совесть. – Поздно пить боржоми, когда загс услышал твое “да”».
Если долго мучиться, что-нибудь получится. И у меня случайно получилось! Я помню этот дикий восторг! Еще бы! Не каждый день силой мысли тебе удается зажечь маленький голубой огонек на кончике указательного пальца. Неся его, словно олимпийский огонь в Олимпийскую деревню, в сторону сложенных стопкой дров, я чувствовала себя королевой бензоколонки. Гордо расправив плечи, я знала, что теперь на вопрос: «Закурить не найдется?» – можно сразу же продемонстрировать свои магические умения. А в дремучем лесу, если туда меня занесет нелегкая, я сумею развести костер одним прикосновением. Или сжечь этот чертов лес. Тут уж как повезет.
Разведя огонь под огромным котлом, достав толстенную книгу с какими-то рецептами, мы с Огрызком принялись готовить. Думаю, многие из вас смотрели мультик «Рататуй». Так вот, в процессе приготовления архисложного зелья по снятию заклинания изменения внешности я вспомнила его раза три. Если бы какой-либо режиссер решил снять римейк этой кулинарной истории, взяв за основу наши с Огрызком диалоги, то возрастной ценз мультика резко подскочил бы вверх, достигнув отметки «18+», а беременным животным и особо впечатлительным детям министерство культуры рекомендовало бы его просмотр исключительно с закрытыми глазами и выключенным звуком. Я также выяснила, что мой сообщник обладает определенными познаниями в области стихосложения и рифмы, после того как я нарекла наше неаппетитное варево «Рататуем».
В процессе приготовления этой бурды я предположила, что если в том мире уже изобрели мультиварку, то в этом, по-любому, кто-то должен был изобрести зельеварку и продавать ее в каждом магазине. Вонища стояла такая, что мне пришлось завязать на лице платок. Содержимое некоторых баночек-скляночек плавно перекочевывало в котел с противным хлюпом.
– А теперь пей… – приказал Огрызок, когда над зельем пошел ядовитого цвета дымок. В огромном котле булькало варево коричнево-зеленого цвета и явно неоднородной консистенции. Я, зажимая нос, набрала его в какую-то колбу. В голове промелькнули ненужные ассоциации. Сразу почему-то вспомнилось, как сантехник при мне снимал колено засорившейся раковины и демонстрировал его содержимое. В моем прилипшем к позвоночнику желудке произошла революция. Одна особо агрессивная бифидобактерия орала другим бифидобактериям: «Сохраняйте спокойствие! Враг не пройдет! Мозг не допустит того, чтобы это попало к нам!» Я даже конвульсивно дернулась, поднеся это варево к своему рту.
– Я тебе настоятельно рекомендую выпить его тепленьким, потому что, когда оно станет холодненьким, будет только хуже… – подозрительно ласково произнес мой учитель, сидя на моем плече. Но я не могла разжать губы, чтобы хотя бы набрать в рот это зелье, пахнущее как выстиранное, но забытое на неделю в закрытой стиральной машинке полотенце. Хотя если принюхаться, то, скорее, пахло грязной и затхлой кухонной тряпкой.
– Да что ты над ним трясешься? Зажала нос, закрыла глаза и выпила залпом! – возмущался Огрызок. – Ты что? Зелья никогда не пила?
– А какие у него побочные эффекты? – Я пошла на хитрость в надежде отсрочить неизбежную дегустацию.
– Ты мне зубы не заговаривай! Пей и сама все узнаешь! – возмутился Огрызок. – Я тебе сейчас ухо откушу, если не выпьешь! Раз… два…
И я, закрыв глаза, представляя, что пью молочный коктейль с ванильным наполнителем, сделала большой глоток. Тонкие оттенки вкуса оценить мне не удалось, зато весь букет запаха я оценила сразу.
– Мало, – сказал розовый садист на моем плече. – Давай до дна!
Я помялась, а потом сделала еще один глоток, но мой желудок, уже наученный горьким опытом, намекнул мне, что если я проглочу еще и это, то он за себя не отвечает. Я застыла с полным ртом и надутыми, как у хомяка, щеками, напряженным взглядом ища, куда бы это сплюнуть. Усилием воли я сумела заставить желудок принять еще одну порцию этого варева. Третий глоток чуть не стал роковым, когда я почувствовала легкое головокружение, явно не от успеха.
– Если будешь хорошей девочкой и допьешь все это до конца, то я научу тебя еще одному магическому фокусу, – очень нежно и ласково, словно демон-искуситель, произнес мой компаньон.
«Не пей, козленочком станешь!» – жалобным голосом запротестовала совесть. «Бе-бе-бе!» – поежилась я, поднося остатки зелья ко рту и задерживая дыхание.
Тяга к знаниям оказалась настолько сильной, что я умудрилась допить содержимое колбы без остатка, ощущая скрежет этого остатка на зубах. Подождав минут пять, вопросительно глядя на крыса, я не почувствовала никаких изменений. И тут у меня резко скрутило живот и подкосились ноги. Сейчас активированного уголька бы! И все… Дальше провал в памяти.
– Эй, может, хватит рыть некрополь, а? Подскажи, что произошло после того, как я выпила это зелье? – обратилась я к Огрызку.
– Я просто горю желанием поделиться с тобой наболевшим! – возмутился крыс, присаживаясь рядом. – Если в двух словах, то это был кошмар. Ты выпила зелье, согнулась в три погибели, причитая и охая, словно собралась рожать. Ну, я тебе скажу, что это вполне нормальная реакция. Как и кратковременная потеря памяти. А вот то, что произошло дальше, я даже в страшном сне представить не мог. События развивались стремительно. Судя по всему, ты собралась в туалет, потому как решила вырвать страницу из старинной книги по черной магии, существовавшей на тот момент в единственном экземпляре. А потом раздалось испуганное: «Ой! Я случайно! Я не хотела! Оно само!» Через пять секунд огонь с одной книги перекинулся на соседние. Но ты не растерялась. Бросившись к котлу с остатками варева, ты решила потушить огонь его содержимым, плеснув мутную юшку прямо на огонь. Я пытался тебя остановить, но ты меня не слушала. После того как ты вылила зелье прямо на старинные фолианты, огонь разгорелся с утроенной силой. Прыгая и грызя ногти, ты, очевидно, соображала, как еще ускорить процесс распространения огня. Идея пришла внезапно. Тебя словно осенило! Руководствуясь принципом: «Горит сарай, гори и хата», ты тут же схватила одеяло и стала тушить пожар, размахивая им над очагом возгорания, но, вместо того чтобы потухнуть, огонь перекинулся на одеяло. Ты бросила горящее одеяло на кровать. А потом твой взгляд упал на мой запас ингредиентов, зелий и мою коллекцию заспиртованных уродцев. Когда я попытался тебя остановить, ты обиженно заорала: «Тебе жалко, что ли?» Я хотел предупредить, что жидкость в банках – это спирт, но было уже поздно. Горело уже так, что оставалось только бежать. В итоге нам удалось спастись. Ты тут же вырубилась, оставив меня в одиночестве наблюдать за пожаром. И вот теперь я очень хочу задать тебе вопрос: «Где ты так научилась тушить пожары?»