– Извините, что прерываю церемонию, но… Мне очень жаль, что так получается, но, увы, вынужден сообщить неприятное известие. Давеча, перебирая древние манускрипты, я нашел один документ, подписанный двести лет тому назад Верховным чародеем. В нем сказано, что брак между Чародеем Первого круга, коим является его величество император, возможен исключительно с представительницей семей Чародеев Первого круга или Чародейкой не ниже Третьего круга! Другие невесты даже не рассматриваются! В случае, если Чародей Первого круга ослушается этого приказа, его брак признается незаконным! Уважаемая невеста, что вы можете сказать по этому поводу? Есть ли у вас в генеалогическом древе волшебники? Пусть даже не связанные с вами прямыми кровными узами?
А сказать мне было нечего. Семью не выбирают. Ну нет у меня в роду Гендальфа! И Гарри Поттером там тоже не пахнет! Я вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Моя мама побледнела и присела на стул, понимая всю очевидность ответа. Вадим вырвал из рук звездочета документ, перечитал его и молча взглянул на мага. Лучше бы я еще раз прошла полосу препятствий, даже с заездом в ад. Там меня всегда ждет банка маринованных поганок и вязаный свитер, если что…
Раздался звук падающей на каменные плиты деревяшки. Сафира от удивления уронила кота.
– Чешуя себе, новости! – прошептала она в гробовой тишине, поднимая свою давно уже не живность. Ко мне тут же подскочил журналист газеты «Вечерняя империя» и решил, пользуясь случаем, взять интервью. Пока что он писал в блокноте: «Были ли волшебники в гинекологическом древе невесты?»
Я взглянула ему через плечо, чувствуя, что читать следующий выпуск газеты буду только после лошадиной дозы успокоительного.
«Кина не будет. Электричество кончилось!» – подтвердила мои опасения совесть.
Тишина затянулась. Нужно было бы что-то сказать, а у меня язык не поворачивался соврать. А вдруг потребуют доказательства? Где я их нарисую?
– Отлично, – раздался знакомый голос. Я увидела, как Годвин, улыбаясь обольстительной улыбкой, подошел к звездочету. – Я вижу, что документ подлинный. Я лично помню, как его подписывали…
Мое сердце оборвалось. Значит, Годвин знал об этом документе. Знал и молчал.
«Дружба между мужчиной и женщиной…» – начала совесть, но я попросила ее умолкнуть и не сыпать соль на рану. Поэтому чародей был так спокоен. Нет! Это невозможно! Это какой-то страшный сон! Ущипните меня, и я проснусь!
– Но у меня к вам, уважаемый, есть один-единственный вопрос… – улыбнулся Годвин, наклоняясь к звездочету. – На каком основании вы прерываете свадьбу моей дочери?
В этот момент я поняла, что зря смеялась над индийскими фильмами, где даже слон на заднем плане приходится родственником главному герою.
– А вы, простите, кто? – поинтересовался звездочет, разглядывая Годвина.
«Не узнаю вас в гриме?» – прищурилась совесть, пытаясь поднять мне настроение.
– Я – кто? Там, где ты учился, я преподавал! – рассмеялся чародей. Небо затянуло черными свинцовыми тучами. Одинокие вспышки молний осветили испуганные лица всех присутствующих.
Звездочет опасливо взглянул на небо.
– Мое имя – Годфрид Винсент! – с достоинством произнес Годвин. – Но многие из вас помнят меня как Годвина. А тот Годвин, которого вы все знаете, это фальшивка. Мой слуга, который подменяет меня, когда мне некогда возиться с простыми смертными. И вот теперь, когда я явился на свадьбу к своей единственной дочери, с которой мы похожи как две капли воды, вы смеете усомниться в ее происхождении? Да это неуважение прежде всего ко мне как к отцу! Тут невооруженным взглядом видно портретное сходство!
– Годфрид Винсент… – прошептал звездочет, с ужасом глядя на чародея. – Неужели тот самый… А я думал, что…
Вадим закашлялся, не сводя глаз с этой сцены. Такого ужаса в его глазах я не видела никогда, даже во время моего выступления на сцене «Империовидения».
– Да, и я являюсь Чародеем Первого круга. А это, – Годвин показал рукой на меня, – моя дочь! Вопросы есть? Вопросов нет! Так что возьмите эту бумажку, уважаемый, и приберегите ее для особого случая, когда вас занесет в хвойный лес по нужде! Простите, дамы, за мой эльфийский.
Тучи моментально рассеялись. Тишина, стоящая в зале, прерывалась рыданиями моей мамы, которая до сих пор не могла поверить, что все обошлось.
– Продолжайте церемонию! – улыбнулся Годвин, беря меня за руку и подводя к алтарю. Он вручил мою руку мужу и тихо сказал: – С тебя должок, дорогой зятек… Теперь-то, после того, как я заявил об этом во всеуслышание, ты от меня просто так не отделаешься!
Джио тут же зашуршал бумажками в поисках нужной, но, как назло, он ее либо выронил от изумления, либо сунул не в тот карман.
– Джио, – прошептала я нетерпеливо, – быстрее… Сейчас еще кто-нибудь что-нибудь вспомнит… Я тебя умоляю!
– Джио, поторопись… – заметил Вадим, глядя на вспотевшего от волнения орка, перебирающего листочки. – Если ты не поторопишься, а у меня объявится еще парочка родственников, я заставлю тебя надеть деловой костюм и застегнуть рубашку на все пуговицы!
Угроза подействовала, но листочек не нашелся, поэтому Джио торжественно произнес:
– В присутствии всех собравшихся объявляю вас мужем и женой! Давайте засвидетельствуем этот брак аплодисментами! Молодые, обменяйтесь кольцами! Ура!
«Добрый вечер. Буду краток!» – вздохнула я, мысленно радуясь, что на этот раз все обошлось.
Все подняли бокалы и стали хлопать, выкрикивая поздравления.
– Хм… А почему это согласия у меня никто не спрашивал? – поинтересовалась я, готовая сказать «да» тихим и смущенным голосом. – Я даже перед зеркалом это «да» репетировала…
– А черт с ним, с твоим «да»! Я и так знаю, что ты согласна! – Мой муж наклонился ко мне и поцеловал.
– Раз, два, три… – хором стали считать все присутствующие.
– Сима, – прошептал Вадим, – я действительно люблю тебя. Такой, какая ты есть. Вредной, капризной, любой. Я люблю тебя. И мне плевать на всех. Плевать, что о нас подумают.
– Десять… Одиннадцать… – считали все присутствующие.
– А что они отсчитывают? – поинтересовалась я. – Отмеряют секунды нашего брака? Сколько, типа, протянем и не поубиваем друг друга?
– Они думают, что мы целуемся… – заметил муж. – Я поставил иллюзию. Мне просто интересно, когда им надоест?
– Сорок восемь… Сорок девять… – вяло считала толпа. Да, мы скоро побьем рекорд пятилетнего Васи и качелей в сорокоградусный мороз.
– Скажи честно, ты счастлива? – спросил меня Вадим, убирая локон с моего лица.
– Ну… Если быть откровенной… – начала я. – Да. Я счастлива… Честное слово!
– Девяносто один… Девяносто два… – мычала толпа, явно офигевая от иллюзии.
– И я счастлив. Честное слово… Не думал, что когда-нибудь встречу ту, которая за меня продаст душу дьяволу и спустится в ад. Ты мне потом все расскажешь, ладно? Мне самому интересно, что я там успел натворить… – обнял меня мой муж. – Но только не сегодня…
– Сто! – взмолилась толпа. И мы вняли ее мольбам.
Посидев за столом минут тридцать, мы заскучали от поздравлений и решили прогуляться по парку. А ведь правы те, кто говорит о том, что самая скучная роль на свадьбе выпадает жениху и невесте. Пить и целоваться. Потом снова пить и снова целоваться. Пока наша иллюзия исправно пила и целовалась, мы медленно шли по аллее, болтая о всякой чепухе.
Мы почти дошли до фонтана, но тут же Вадим прижал палец к моему рту и глазами показал на пару, которая мило беседовала, сидя на парапете. Мы спрятались за деревом и прислушались.
– Вы знаете… Я всегда уважал целителей… Но после того, как вы сказали, что каждый день ездите на работу на автобусе, я признаю, что вы самая мужественная женщина из всех, кого я знаю… Такое не каждый выдержит…
– Ой, что вы… Я до сих пор не могу прийти в себя после того, как тот старичок достал бумажку. Я думала, что у меня сердце разорвется…
– Не переживайте… Я бы не допустил такого… Кстати, у меня сердце пошаливает… Когда вы рядом, то оно начинает стучать так бешено…
– Это… это… аритмия…
– Это самая приятная… аритмия, которая была у меня в жизни! Так-с… Нас тут кто-то подслушивает, прикрываясь иллюзией в надежде, что я их не увижу! Выходите, не стесняйтесь! – громко произнес Годвин, обращаясь явно к нам.
Нам пришлось выйти из своего убежища и с видом кающихся грешников подойти к фонтану.
– Сима! Я так счастлива за тебя! А твой друг Годвин – просто чудесный человек! Правда, он болен… – сказала мама, с сочувствием глядя на чародея. Не помню, чтобы он жаловался на здоровье…
«Я – самый больной в мире человек!» – заметила совесть голосом толстячка с пропеллером.
«Свершилось чудо! Друг спас жизнь другу!» – вздохнула я, глядя на коварную улыбку мага.
– Да… Я очень болен… Мне нужен постоянный уход… У меня… Как вы сказали? – тихим шепотом умирающего спросил Годвин, глядя на мою маму.
– Стенокардия и, возможно, гастрит… Насчет ревматизма я не уверена, но… – запнулась мама, а потом смущенно произнесла: – Ну что мы здесь сидим? Пойдемте к гостям!
По дороге мы встретили короля ада, все-таки прибывшего на нашу свадьбу, несмотря на плотный график. Он поздравил нас от своего имени, от имени короны и бабушки, которая приехать не смогла, ибо у нее сейчас стройка, и вручил две путевки в ад. Там как раз заканчивают новый отель, не дождавшись «Дома-2», так что номер-люкс на кругах ада ждет нас. Свадебное путешествие в ад. Нормально!
«Каждый год в годовщину свадьбы мы с мужем отправляемся в ад!» – изрекла совесть, намекая на то, что ад – это не самое романтичное место для молодоженов.
– Я тут нашел среди бумаг ваши планы по развитию ада и, честное слово, увидел в них много чего интересного, – обратился король ада к моему мужу. – Насчет новых кругов я подумаю, а вот туризм – это звучит очень заманчиво. Думаю, этот вопрос мы обязательно обсудим… Бабушка вам там подарки связала. Варежку и свитер, так что посмотрите… Если не подойдет, ушьет…