— Главное чешую собрать, да в иле спрятать, — вздохнула Мита, присаживаясь на постель и пружиня, на мягкость, стало быть, испытывая, — водяницы ее любят утащить.
— А коли утащат? — опасливо поинтересовалась Весенья, неуверенная, что хочет ответ знать. Мир нечистых бывал жестоким. Русалочки переглянулись.
— Придется новую отращивать, а это ой как неприятно, — поморщилась синеокая и поспешила тему перевести, — Миланья говаривала, что белоцвет тебе подарила?
Веська встрепенулась. Точно ведь! Цветок! Милаша велела его раскрыть, когда время придет. Пришло, стало быть. Полезла в шкаф, здесь она его на верхней полке припрятала. Бутон был все столь же свеж, точно его только-только сорвали, ощутимо веяло магией.
— Ты лепестки начни раскрывать, а дале он уж сам все довершит, — подсказала Лита. Веся так и поступила. Русалки и сами с большим ожиданием и интересом на цветок ее глядели.
Отогнула первый лепесток, за ним еще один. И чем больше отворачивала, тем ярче свечение от бутона исходившее делалось. После пятого, лепесточки уж сами раскрываться стали, стекая по пальцам девичьим да пол устилая. Свет яркий заполнил комнату, от чего зажмуриться пришлось, а как закончилось, обнаружила Весенья на ладонях заместо цветка ткань воздушную. Нежный кремовый оттенок контрастировал ярко с ее кожей, придавая той какую-то особую белизну.
— Красота какая, — выдохнула одна из русалочек, проводя по ткани кончиками пальцев, — ну, разверни, — подсказала Веше.
Девица на вытянутых руках перед собой дар цветка распростерла, да в который раз за день ахнула. То, оказывается, платье было. Струящееся, многослойное, с рукавами длинными, со шлейфом летящим от самых плеч в длинный подол переходящим. Нижний слой плотной ткани точно по фигуре должен был облечь, верхний — прозрачный, летящий, весь этакий струящийся — создавал эффект легкой дымки.
— Это что же… платье? Мне? — не поверила Весенья своим глазам. Даже слезы выступили, никогда прежде таковой красивости не носила. В этаком наряде она самой красной раскрасавице фору даст.
— Тебе-тебе, — закивали русалочки с улыбками, — только мы тебя сперва в порядок приведем. После нашей работы — блистать будешь!
— Ты погляди, волосы у ней какие, — Мита притронулась осторожно Вешиной косы.
— А что с ними? — спросила удивленно-подозрительно ведунья.
— Коса какая толстая, — завистливо Лита протянула.
— Распустишь — красиво лягут. А в свете фонариков и костров и вовсе золотом переливаться станут. Мы уж тебе и венок заготовили, но он у озера припрятан.
— Главное, чтоб князь не позарился, он, говорят, по злату чахнет, — прыснула зеленоглазка. Подружка ее лишь глаза закатила.
— Правда? — переспросила Веся озадаченно.
— Не слушай ее, — махнула рукой другая. — Ну, начнем?
Спервоначала Весенья все ж отправилась в ванную, усадив предварительно русалочек взвара похлебать. Те без меры благодарны оказались, давненько уж людской еды не пробовали. По такому случаю ведунья им и пряников достала и меду с орешками…
Как с банными процедурами было покончено, русалки сами за дело взялись. Робкие в общении, в вопросе женской красоты оказались строгими мастерицами. Весю и так и этак крутили, та уж сама на стену лезть готовилась, как нещадно ее то щипали, то волосы накручивали, то мазали чем… Но терпела. Морщилась, попискивала, но держалась стойко, лишь бы на празднестве не хуже прочих оказаться. Пока собирались, русалки ей поведали, что в эти дни все красавицы из нелюдей на славу стараются. Знамо дело — перед навьей верхушкой многим выслужиться охота. А магик и вовсе один там, каждая с ним шашни завести жаждет, чтоб тот хоть глоток силы подарил. А Лесьяр, как оказалось, прошлые годы щедр бывал.
«Бабник…» — шипел внутренний голос, — «меня дразнит, а сам вознамерился за другими юбками ухлестывать?!»
Впрочем, все отошло на десятый план, когда Мита и Лита закончили ее в руках крутить-вертеть, да платье помогли натянуть. То по фигурке девичьей легло ладно. Впрочем, то ведь магии творение, так что чему удивляться…
— И взаправду Амелфа подавится, — ручки на груди сложив, да любуясь работой своей, выдохнула Мита. Лита той голову на плечо уложила, вздыхая столь же проникновенно.
Весенья и сама к зеркалу обернулась, да глазам своим не поверила… Не деревенская девчонка перед ней стояла, а всамделишная мавка лесная… Волосы золотом по плечам волнистыми локонами струятся, кожа светлым бархатом сияет, русалочки ее натерли чем-то, что та теперь мелко-мелко, едва заметно искрилась в отсветах, платье силуэт обрисовывало с тонкой талией, плечами покатыми. Даже косточки ключиц в вырезе на груди особенно изящно смотрелись. Она вся олицетворяла в себе этакую летящую грацию, милую теплую красоту и нежность щемящую.
— Спасибо вам большое, — выдохнула девица, оборачиваясь к помощницам, — теперь я точно готова.
Башню покинули уж когда солнце к горизонту клонилось… Скоро прибудет князь Кощ со свитой, да начнется празднование…
Глава 32
К озеру подкрались, когда солнышко уж в красноте тонуло. Одна лишь верхняя кайма виднелась над кронами янтарными. И время подходило лесу во тьму погрузиться, да токмо нынче светло здесь было, точно днем. Проявили рвение обитатели болот, украшательство загляденье, каковое удалось. Все фонарики куда ни глянь, в ветвях да в траве. Над землей светляки вертятся желтые и зеленые. Цветы-однодневки колдовством взращенные и те сияющими лепестками покачивали. Дорожки витиеватые к лужайке возле озера вели. По кромке оной, вдоль леса — столы с яствами. Чуточку дальше — несусветно громадные бутоны, сложенные на лад кресел али диванчиков, для притомившихся, стало быть. А на деревьях, тут и там, крохотный лесной народец скрытничал — альвы. Махонькие человечки с прозрачными стрекозиными крылышками, и все они в ручках своих махоньких держали затейливые музыкальные инструменты. Здесь — скрипочки, там — свиристелки, арфочки маленькие, величиной с обычные гусли. Но кои звуки теми инструментами выводили — невообразимо! Все естество на ту музыку отзывалось! У Весеньи даже мурашки волной побежали, а как хор стройных голосов на незнакомом языке запел, и вовсе душа словно бы в музыке сей растворилась.
Так бы и стояла, слушая, коли бы Миланья ее за плечо не потеребила.
— Каковая ты пригожая! — восторженно воскликнула подруга, — в смысле ты и так премиленькая, но ныне… — и головой покачала, окидывая взглядом ее в который раз с макушки до пят. Веська засмущалась, взор в сторонку отводя, да подол платья своего летящего в пальцах перебирая. Но Милаша тотчас за то на нее зашипела, — ну-ка не вздумай даже от комплиментов прятаться! Сегодня наша ночь, мы распрекрасные и должны сим услаждаться! — и сама то грудь вперед выкатила, да по бокам себя огладила. И имелось ей, чем гордиться, фигура — загляденье, платье — работа искусных умелиц. Маки алые перемежались с черным кружевом, очерчивая девический стан, ох, оберегайтесь, мужчины!
— Ты тоже красивая, Миланья! — отозвалась чистосердечно Веська, сама пальчиками до цветов на наряде подруги притронулась — настоящие!
— Вот! Уже лучше! — рассмеялась русалка. — Пойдем-ка пока в сторонку, а то Хозяин в любой момент явиться может, а до поры-времени тебе лучше ему на глаза не подвертываться.
Веська с тем была очень согласна. На поляне уж много кто успел собраться — и болотники с болотницами, и кикиморы, и водяные, лешие вот тоже имелись в наличии, бесы разнообразные, домовики, лесовики, да кто только не мельтешил. А по тропкам новые гости пребывали.
Мита с Литой пока к подружкам убежали, пообещав Веську позже найти и принести ей положенный незамужним девицам венок. Миланья ж ее по тропке вкруг поляны провела, по сторонам от оной то здесь, то там сплетенные из ветвей виднелись уютные беседки, тоже огоньками украшенные. В этом местеможно было отдохнуть в уединении. В одну из таких девушки и зашли.
— Скоро уж солнце совсем сядет, — отметила русалка, поправляя и без того аккуратно лежавшие на плечах локоны.
— Волнуешься? — участливо поинтересовался Веся, — все ж ответственность, наверное, немалая.
— Если честно — очень, — простонала русалка. — Это все, конечно, великая честь, и Кощ меня одарит всенепременно, но мало мне хлопот в озере? Здесь раков расплодилось, там водоросли разрослись, на берегу кикиморы наново территорию распределяют, а в замке озерном ведаешь что иногда творят? Как не поделят чего, все дно ходуном гуляет! — сетовала хозяйка озера. — А тут придется разрыв вскрывать.
— Вскрывать? Я-то думала, оно само…
— Что ты! — махнула рукой Милаша, расслабленно откидываясь на спинку сиденья, — коли бы так, из Нави б к нам непрестанно шастали…
— А что вообще будет на празднике? — Веська только сейчас сообразила, что кроме того, что танцевать там будут и через костры прыгать, ничего боле и не знает.
— Для начала гостей встретим, дарами обменяемся. Вслед за тем Хозяин с Амелфой по традиции вечер откроют первым танцем на воде.
— Как так — на воде? — Веська силилась не показать виду, как трогает ее сие действо грядущее, а Миланья точно и вовсе не мыслила в том ничего эдакого.
— А вот прям по водной глади будут танцевать, увидишь, — хихикнула Милаша, — красиво должно удаться. Признаться, мне чудится, что Хозяин собственно потому и не жаждал, чтоб ты на празднество заявлялась, чтоб не увидала, как он с лесной хозяйкой вытанцовывает. Ой, Веся, ты что?
— Я? Ничего, — улыбку удерживает, что щеки сводить стало. И щеки эти самые горят, красные, то ли от злости, то ли от зависти.
— Вот я дурочка! — Миланья тотчас к подружке кинулась, да за руки ту взяла, в глаза заглядывая. — Ты не думай ничего дурного! Амелфа, конечно, на мага твоего давно слюни пускает, да Хозяин ей из раза в раз от ворот поворот дает.
— Ничего он не мой, — проворчала Весенья, чем заслужила снисходительный взгляд.
— Не переживай, пожалуйста, это только дань традиции. Хозяин болот и Хозяйка леса…