Турка подумал, что легко может представить Плотникова в тюремной камере, но лишь кивнул в ответ, а новичок добавил:
— Что у нас следующее?
— Да черт его. Биология, вроде.
На биологии пришли типы из одиннадцатого класса и настучали по голове Волу. Он огрызался, но его просто забросили в угол, где стояли все цветы, составленные с подоконников. Один горшок треснул, земля высыпалась на паркет, длинная палка, вокруг которой овивался длинный стебель одного из растений, треснула. Вол рассвирепел, схватил палку и бросился на обидчика, влепив тому по щеке.
Завязалась еще более отчаянная потасовка, пришлось разнимать дравшихся, тут уже подоспела и жирная рыжая биологичка. Вол стал прямо-таки лиловым и с ухмылкой слушал, как пацан из одиннадцатого поливал его матом при застывшей на пороге училке.
— На вас что, докладную написать? Вол?
— А я-то чо? Он полез ко мне, — показал он пальцем на одиннадцатиклассника.
— А мне неважно кто на кого полез. Что вы тут устроили? У вас совсем мозги отказывают, что ли?
— Есть немного, — ответил Проханов. Биологичка перевела на него взгляд заплывших глазок, поморгала. Проханов добавил: — А звонок был?
— Я тебе что, секретарь? По вам уже все колокола отзвонили, бесстыжие рожи!
На самом деле, Проханов умело отводил внимание биологички от смятых цветов и разбитых горшков. Хотя толку — все равно заметит, рано или поздно. Пацан из одиннадцатого класса под шумок спетлял.
Все уже сидели за партами, включая зевающего Турку, а биологичка прогулялась в конец класса и нависла грозовой тучей над комьями земли.
— Вол! Берешь веник, совок — убираешь. За горшки принесешь деньги.
— А чо я?! Меня толкнули туда.
— А меня не волнует, кто кого толкнул! — гаркнула биологичка вибрирующим голосом. — Веник в руки и мети!
— Да не буду я ничего делать, — Вол сложил руки на парте. — Пусть эти приходят и убирают.
— Я не начну урок, пока ты не уберешь.
— Ну и не начинайте.
— Тогда я напишу на тебя докладную. И на весь класс тоже.
Повисла тишина. Вол так и сидел, разглядывая собственные кисти. Кто-то приглушенно захихикал, на него шикнули, и смех затих.
— Вол, убери, — сказал Проханов. Некоторые его поддержали:
— Да-да, Вол, убирай. Тебе что, сложно?
— Весь класс из-за тебя накажут.
— Давай!
— Сами убирайте, а чо я?!
Тут к нему подошел Китарь. Схватил его за шкварку, сдернул рывком со стула, а тот кулем обмяк у него в руках, повалился на пол.
— Се-ре-жа! — выкрикнула биологичка. — Не надо!
— Пусть убирает, Наталь Николаевна!
Вол вдруг начал брыкаться, вскочил, отпихнул Китаря, а после подхватил стул и запустил его в доску. Тот врезался в нее с грохотом и отскочил на первую парту — Водовозовы еле успели защититься от металлических ножек. Вол тем временем подхватил свой рюкзак и хотел выбежать из класса, но ему кто-то ловко подставил подножку, и вскрикнув, парень хлопнулся об паркет плашмя, с гулким «бтум-м!».
— Что вы делаете! Да что ж это такое! — вопила биологичка. Кто-то опять тоненько захихикал. Покрасневший Вол махнул наугад кулаком по воздуху, чуть не влепив по лицу учительнице, подхватил рюкзак и убежал из класса.
— Я точно напишу на вас докладную, — пробормотала биологичка. — Потому что это НЕЧТО! Вам сколько лет? Вы не начальная школа, а девятый класс! Скоро работать будете, взрослые мужики! И такое… Нет, это вообще… — пробормотала Наталья Николаевна и скрылась в подсобке.
Алик смеялся, похрюкивая. Турка следил за действом и слушал отстраненно. Его больше интересовала Аня — надо заехать к ней после уроков и выяснить, что она там узнала. С другой стороны, Турка хотел вернуться домой уснуть до самого лета, и чтоб уже никогда не видеть этой треклятой школы, и никогда больше не переживать.
Время как назло, тянулось медленно. Биология закончилась, так и не начавшись, следом прошла математика. Вол так и не появился, посему никто не мешал Дине Алексеевне рассказывать про «члены многочлена», и про «одночлен на одночлен». Ну и куда же без обычной шарманки «Ооооо-гэээээээ».
На уроке физики все по большей части трепались, тему никто не понимал, да и не стремился понять. Зачем вообще человеку знать формулу скорости? Ладно, скорости нужно. Но массы? Турка сомневался, что это пригодится в жизни. Блеклая физичка с усталым взглядом, которая первую половину года болела, кажется и сама не очень-то горела желанием делиться знаниями.
Он шепнул Алику:
— Слушай… Оказывается, Плотников с Тузовым знаком.
— Да? Ну, все говнюки так или иначе корешатся.
— Ага. Смотри, а Тузов тогда… Он же классе в пятом тогда сломался, верно? Ну, спрыгнул.
— Где-то так. Не знаю. Ну, рассказывали, что он малой был, потом дома еще сидел долго, а когда вернулся в школу, его к нам перевели, ну, его-то одноклассники уже ушли вперед по программе. На костылях ходил, помнишь?
— Да. Я вот думаю, разве могли ноги так долго срастаться?
— Хрен его знает. Я что, доктор? Может, он просто так дома сидел. Дался он тебе! Ты чего о нем вспомнил? — хмыкнул Алик, щуря и без того поросячьи глаза. — Если тебе так интересно, ты бы с Шулей на эту тему побазарил. Вы ж с ним раньше тусовались. А вообще, хрен бы с ним. Жалко, что его Вовчик не пристрелил.
— Да это так, — шепнул Турка. — Мысли вслух. Плотников говорит, у него вся семья сумасшедшая, ну и типа Тузов в психушке лежал пару лет. Может такое быть?
— Вполне. Ты только вспомни его рожу! Дебил.
— Кстати, с Вовчиком мы общались по телефону. Живой, экстерном собирается экзамены сдавать.
— Да? Красавчик. К нам не вернется?
— Вроде нет.
— Я думал, его посадят, — зевнул Алик. — Повезло.
Турка поежился, сам не зная от чего. Смутное беспокойство охватывало все сильнее, и он почти не слышал шума в классе и увещеваний библиотекарши-русички с уродливой клешней.
После в расписании стояла физкультура, которую вела Анна Имильевна. Турка форму не взял, поэтому получил точку, которая на следующем уроке грозила превратиться в двойку. Ну и сейчас он наблюдал, как одноклассники гоняют мяч, перемещаясь по залу без всякой мысли. Уфимцев как на шарнирах двигается, ноги как кисель. Алик трясет животом. Вот Шота выделяется здорово и Березин, естественно. Когда друг против друга сходятся, одно удовольствие смотреть.
Девчонки кто чем занимаются. Подсев к Хазовой, Турка сообщил:
— Вова в класс не вернется. Экстерном будет экзамены сдавать. — Он подождал реакции, глядя, как Рита поджала губы, и добавил: — Хочешь, дам его новый номер?
— Хорошо, давай.
Он вытащил мобильник, продиктовал цифры Хазовой. Потом, когда пауза совсем уж затянулась, девчонка спросила: — Как он?
— Нормально, как еще. Скучает по всем. По тебе тоже.
— Врешь, — усмехнулась Рита. — Ничего он не скучает. Иначе позвонил бы и мне тоже. Или так зашел — адрес ведь знает.
— У него новый телефон, наверное, а твой номер посеял. А зайти — так он типа не особо из дому выходит.
— Ага, а твой номер запомнил, значит?
— Наверное.
Хазова посидела немного, как будто для приличия, потом ее утащила Воскобойникова, у которой горели щеки и глаза. Алина казалась более возбужденной, чем обычно. Цветные лосины обтягивали плотную попу, подпрыгивали собранные в «пальму» блондинистые волосы.
Когда Анна Имильевна ушла в свою каморку на втором этаже, Вол принялся шарашить ногами по волейбольным мячам, потом вдарил по баскетбольному и попал в голову Плотникову. Тот без лишних слов врубил Волу с кулака, и тот вскрикнув, убежал из спортзала, зажимая закровивший нос.
На следующий урок, историю, Вол вернулся хмурым, с опухшей половиной лица. Впрочем, Андрей Викторович задерживался, в классе стоял хаос и гвалт, так что, Вол довольно быстро развеселился. Особенно его обрадовало, как Муравья запихивают в шкаф, подпирая при этом дверь стульями и партами. Пленник бился в створку со всей силы, что-то мычал, и его обидчики покатывались со смеху, следя за крепостью баррикад.
В конце концов, Муравей чудесным образом сделал такое усилие, что парта отъехала на метр. Упавший с верхотуры стул с грохотом приземлился прямо возле ног Андрея Викторовича. Тот даже не шевельнулся — молча постоял на входе, потом ткнул в плечо Касю:
— Разбирай пирамиду.
Кася похлопал выпученными глазами, встал, но тут включился Шуля:
— А почему он должен? Вы видели, что это он?
Андрей Викторович не отреагировал, Кася замешкался, глядя то на препода, то на Шулю. Андраник молчал, Плотников сидел вполоборота, с ехидной ухмылкой.
— Вперед, Касьянов, сто лет тебя ждать?
В этот момент, Муравей рванулся из шкафа еще разок, так что ножки парты противно заскрипели, царапая паркет. Показалась неровно обстриженная горшком голова и будто бы приплюснутое, вечно несчастное лицо.
— Ты чего там делал?
— Муравьев жрал, — сказал Вол и засмеялся только сам. Видя, что никто не отреагировал, добавил: — Он там муравьев жрал, Андрей Викторович!
Муравей пробормотал что-то невнятное, зыркая из-под низкого лба на обидчиков, при этом тонкие губы его, похожие на червяков, шевелились. Турка вспомнил, что Муравей водил дружбу с Бэтманом — местным дурачком. Бэтмана теперь уже нет: катался на велосипеде, перетаскивал драндулет в неположенном месте, и ногу отсталого зажала стрелка. А тут уже и поезд подоспел. Чудовищная смерть.
— Муравьев, ты куда собрался?
— Я не буу иеть… вон они обиают, — он добавил еще что-то более невнятное, потряхивая волосами. Потом он закинул рюкзак на спину и выскользнул из класса.
— Вот кадр, — пробормотал Андрей Викторович, чем вызвал жиденький смех. — Так, Касьянов, ну давай живее, ты засыпаешь что ли?
Кася нехотя отодвинул парты на место, расставил перевернутые стулья.
— Он лысого гонял полночи, не спал, — сказал Плотников.
— Главное, что ты выспался, — ответил препод. — Быстро передернул и уснул, да?