После матчей они с Вовчиком созванивались, обсуждали их. Как-то раз Вова проговорился, что он дома. И продолжил что-то рассказывать и смеяться, но Турка почему-то зацепился за этот факт.
— А ты… не боишься? — вырвалось у Турки. В трубке повисла тишина. Потом Вова ответил, посерьезнев, без всяких смешков:
— Чего именно?
— Ну… Тузова.
Фраза вырвалась, повисла на линии, и Турка пожалел. Однако, не могли же они все время замалчивать произошедшее.
— Боюсь, его? — хмыкнул Вова. — Это ему надо бояться.
— Что если… он опять сунется? Решит отомстить?
— Я тебя умоляю. Он еще пару лет очко залечивать будет. Смеешься?
— Ну я так… мало ли. Ему не обязательно делать что-то самому. Может сказать дружкам.
Сейчас повисла еще более долгая пауза. И более напряженная. Наконец, Вова фыркнул:
— Зачем мы это обсуждаем? Ничего вернуть нельзя, да и вообще, если отмотать время, я бы… поступил точно так же. Пусть теперь без яиц до конца жизни ходит, будет ему уроком. А волноваться я из-за того не собираюсь!
— Ладно, я понял, не кипятись.
— Нет, ты же начал этот разговор! Мне приятно это слушать, думаешь? Приятно вспоминать? Кусок дерьма получил по заслугам, а я должен переживать из-за него?! Знаешь, если бы у меня был шанс все вернуть обратно, я бы прострелил его тупорылый котелок. И так было бы лучше для всех.
Турка не сразу понял, что Вова завершил разговор. Какое-то время он еще прижимал телефон к щеке, потом посмотрел на экран. Все ясно.
К маме Турка тоже заскочил, наконец. Пока отец беседовал с лечащим врачом в коридоре, парень сидел возле постели матери. Она улыбалась, и несмотря на бледность, истончившуюся кожу и чуть сонный взгляд, выглядела скорее выздоравливающей, нежели больной.
— Ну, как в школе? — спросила она.
— Нормально. Ты лучше расскажи, как ты тут.
— Скучно. Надоело уже читать и лежать. Хочется домой — убирать, готовить. Веришь? — женщина засмеялась. Турка тоже засмеялся. Слишком уж он ясно помнил, как мама жаловалась, что мол, еды на них с отцом не напасешься, только приготовишь — как все съедено, и никто ничего не замечает, а ведь это большой труд.
— Похудел ты, — она вытянула руку и коснулась щеки парня сухой ладонью. — Папа плохо кормит?
— Да нормально вроде кормит… Что ты все о еде? Хочется, чтоб ты уже поскорее вернулась домой. Тоскливо там как-то.
— Папа говорил, что вы фильмы вместе смотрите.
— Да, смотрим, — усмехнулся Турка. — Ну все равно дома как в могиле. Тишина и вообще. Когда ты там уже выздоровеешь? Что за туберкулез-то, откуда?
— Закрытая форма. Подхватила здесь, откуда еще. Хотя знаешь, я почитала… Подхватить его можно где угодно и таскать с собой палочку. А как только наступит для нее подходящий момент, иммунитет там ослаблен, например — оп! Заболел. Не заразная, не бойся.
— Да я не боюсь.
— Может, в марте выпишут, — мать взъерошила сыну волосы. — Но это так, оптимистичный прогноз. Уколы ставят болючие, весь зад исколот, таблеток целую кучу глотаю. Слушай, а что я такое слышала, маньяк какой-то в городе появился?
— Вроде как да. Из нашего класса девчонка пропала. Лена Конова.
— Это… Не та, с которой ты… Ну, гулял?
— Она самая.
— Я сразу поняла. У тебя так лицо помрачнело. Да и вообще, чувствую, что тебя что-то тревожит. А давно пропала, Артур?
— Еще перед Новым Годом.
Они помолчали, и мама смотрела на парня, как будто взглядом говоря, что сейчас увещевания не имеют смысла.
— Она найдется.
— Конечно, мам.
— Ты… Сам-то как? Как школа, учеба?
— Более менее нормально.
— Решил, куда будешь поступать?
Турка заскрипел зубами и притворно зарычал. Мама засмеялась:
— Что, достали уже все с этим вопросом? Ну а как ты хотел. Дело такое, нужно определяться. На компьютерщика ты собирался вроде бы, в колледж. Или на программиста?
— Нет, точно не на программиста. Пока не решил, думаю.
— Но ты решайся, сам понимаешь, это будущее, профессию получать надо.
— Надо, так надо, — покорно согласился Турка.
— Что «надо»? — в палату вошел отец с журналами. — Вот, может, что интересное вычитаешь. Нормально у вас все? Чего такие кислые?
— Да, нормально, — улыбнулась мама. — Что там тебе сказал Вадим Константинович?
Турка отключился от разговора, лишь кивал и буркал «угу», если это требовалось. Они пробыли у мамы еще какое-то время, а потом вернулись домой, и снова Турку захлестнули безрадостные мысли.
Глава 13. ДОПРОС
Двадцать третье февраля выпадало на пятницу, так что все говорили о том, почему бы не сделать субботу выходным днем, или перенести праздник с пятницы на субботу, чтоб иметь два выходных подряд.
— Может, субботник устроим, Анна Имильевна? — предлагал Проханов, и ребята смеялись. Хотя знали, что субботник — это отличный предлог вообще не приходить. Тем более убирать на школьном дворе кроме гнилых листьев нечего. Классная ответила:
— А что вы ржете? Возможно, будет субботник. Погода не такая уж прям холодная, совсем скоро весна.
Турка переглянулся с Аликом, тот незаметно покрутил пальцем у виска и шепнул:
— Я принесу записку от родителей. Ну на фиг, в клоунаде участвовать.
Турка кивнул. Сам бы он, конечно, никаких записок приносить не стал. Просто не пришел бы и все. А если бы начали предъявлять, так и что?
Меж тем прозвенел звонок. Последний урок, Турка даже думал не идти на него. Почему-то возникло смутное ощущение, что ничего толкового сегодня им Андрей Викторович не расскажет, только опять заставит непрерывно строчить. Притом чем выше будет подниматься уровень шума, тем с большей скоростью придется набрасывать каракули, которые потом невозможно прочесть.
— Нормальный подарок, а? — сказал Алик, включая и выключая фонарик. Потом понизил голос: — А что же мы будем девчонкам дарить, на Восьмое марта? Предлагаю эти же фонарики. Пусть пихают себе…
Турка тоже вертел свой фонарь. Мощный, с толстыми батарейками на 1,5 вольта. Поздравляли пацанов в спортзале, на большой перемене. Анна Имильевна произнесла традиционные слова о том, что они должны вести себя как мужчины, что они уже совсем взрослые, напомнила про экзамены, потом вновь вернулась к вопросам дисциплины. Следом девчонки вручили парням эти самые фонари.
Турке подарок отдала улыбающаяся Воскобойникова, со странно пьяными глазами. Как будто наполовину она находилась в каких-то грезах. Он случайно прикоснулся пальцами Алинкиной кисти, и за это мгновение ощутил, какая нежная у девушки кожа.
Алик ткнул Турку локтем:
— У меня знакомый… Ну, друг… Короче, рассказал, как он типа из похожего фонарика и презерватива сделал, ну это… Типа, мастурбатор.
— Даже не хочу знать, как именно, — поморщился Турка и они с толстяком засмеялись.
— Ребята! Звонок был, тишина, — возвестил Андрей Викторович.
Девчонки переглядывались, явно готовясь поздравлять историка. Можно было сделать это и на перемене, как географа. Последнему дарили подарок всем классом, и он улыбался так, как это делают действительно счастливые люди — черт знает, почему.
Турка с тоской подумал, что сейчас все будет опять, как на прошлых уроках. Кроме того, Шуля или Плотников могут выкинуть опять что-то эдакое. Почему-то Турка вспомнил, как общался с Плотниковым в туалете, и как он рассказывал про Тузова. Странная семья? Хоть он и общался раньше с Шулей, Тузов все равно оставался в стороне. Молчаливый, закрытый.
В одной компании с ним за все время Турка ни разу не веселился, хотя Шуля рассказывал, как они гуляли, пару раз приглашал в «катакомбы», как он их называл — заброшенные дома на краю рощи. Турка был там один раз, и от полуразрушенных пятиэтажек его брала оторопь. Казалось, что развалюхи что-то скрывают, хотя что они могли таить в себе, кроме мусора, бомжей или там наркоманов? Как раз в то время, когда он стал отдаляться от бывших приятелей, как раз и активизировался Тузов.
Что если Тузов и впрямь лечился в психушке? У кого бы это узнать…
Нахимову пририсовали челочку как у Гитлера и усы, Турка это заметил только сейчас.
— Начинаем занятие, — Андрей Викторович стал возле преподавательского стола. На щеке у него красовалась засохшая царапина. Щеки отливали голубоватой щетиной и красный полумесяц не выглядел как отметина от неудачного бритья.
— Андрей Викторович, — подняла руку Слютина. — Мы вас поздравить хотим.
— С чем? — нахмурился на секунду историк. На задних рядах захохотали, преподаватель кинул туда взгляд, и снова поглядел на первую парту. Воскобойникова чуть из трусов не выпрыгнула: — С Днем защитника Отечества!
— А, точно, — он улыбнулся и потер лоб. — Ну, давайте.
Все девчонки столпились вокруг стола преподавателя, Воскобойникова покраснела, проговаривая заученные слова, ей вторила Слютина и Хазова. Потом они вручили Андрею Викторовичу праздничный пакет с ручками-шнурками и танками, автоматами и звездочками, в котором был армейский сухой паек (то же самое вручали трудовику и географу), а историк рассыпался в благодарностях. Кто-то крикнул, что они ошиблись, и праздник у Андрея Викторовича через две недели, восьмого марта. Но большинство не обратило внимания на эту «смешную» шутку.
— Спасибо, огромное спасибо, — кивал Андрей Викторович. — Ну, теперь начнем занятие, наконец. Кто мне скажет, каким образом зарождались революционные движения…
Турка отключился. История не казалась ему важным предметом. Обычно Андрей Викторович давал проверочные работы с вопросами, ответы на которые все успешно скатывали, подглядывая в учебник. Иногда он проводил устные опросы, но и здесь можно было выкрутиться, косясь в открытую на нужном месте страницу. Турка, правда, пока ни разу не отвечал, что странно. Все-таки один из первых в списке.
Вот на доске появилось желтое пятно света. Появилось, исчезло. Андрей Викторович повернул голову в его сторону, но ничего не сказал, продолжая рассказывать про большевиков. Пятно появилось снова, чуть выше доски. Его можно было принять за крупного солнечного зайчика, если бы по улицам не бродила февральская пасмурность. Пятно так и осталось над доской. Потом к нему присоединилось еще одно, неуверенное, слегка дрожащее. Турка обернулся — само собой, последние парты, фонарики в баррикадах тетрадок, Андраник, Тузов. Ну и Плотников тоже готовится присоединиться к альянсу. Щелк — появилось третье пятно.