— Я… Я конечно, не стукач, — он хмыкнул. — Но просто мне такое предложили и если так разобраться, то это чистый бред. Она сумасшедшая, — Плотников продолжал массировать шею. — И меня хотела втянуть, овца.
— О чем ты? — теперь Андрея Викторовича опять одолевала усталость. Конечно, это не сон.
— Знаете, почему Алина вас… ну, как это…
— Оговорила?
— Да, точно! Знаете, почему она вас оговорила?
— Догадываюсь.
— Воскобойникова и меня хотела втянуть.
— Ты выдумываешь, верно? Это опять развод какой-то?
— Нет, Андрей Викторович. Сейчас я серьезно. А тогда… Она как шутку подала все это. Вроде как весело. Ну я и решил рассказать. а потом думаю, как же вам сообщить, вдруг вас не отпустят…
— Ага, и поэтому решил подстеречь меня возле школы с какими-то амбалами. Так… Если ты что-то хочешь рассказать, то давай прямо. Ничего не понимаю.
— Да нет же… Мы в натуре гуляли. И машину вашу не трогали. Я не хочу стучать, но вы и сами можете догадаться, кто это сделал. Мы не вылавливали вас, а шлялись просто, говорю же. Это кенты мои из секции. А потом вижу, идете. Ну я и захотел пообщаться, а тут они же, и… Ну, типа надо было же как-то пацанов сплавить, не при них же разговаривать и все такое.
— Ясно.
Андрей Викторович плюхнулся за стол. Конечно, он понимал, почему Алина его оговорила. Посмотрел на связку ключей, перевел взгляд на Плотникова, а тот поднял перевернутый стул и сел на него верхом.
— Короче… Я не знаю, что там Алина задумала, но кажись у нее крыша поехала. Она мне наговорила и про заявление, и что вы ее домогались. Я бы поверил, если бы ее не знал. Мы общались раньше… ну, встречались, короче. Разбежались нормально… она со всеми, кто ей нужен, типа водит дружбу. Короче, сука — извините, что выражаюсь, но так оно и есть. Я тоже говнюк, понимаю, — Плотников хмыкнул, — но это… Мне просто скучно. Я не злой. И в тюрьму не собираюсь, у меня вон дядя оттуда. Рассказывал всякое. Вы это, ну простите, типа, — Плотников дернул плечом. — Я ж вижу, что вы прямой мужик. Я людей насквозь вижу. И лохов, и нормальных. Вы не очкуете, то есть, простите, не боитесь, я имею в виду. Всегда говорите то, что думаете. И вообще… Поэтому я и предупредить решил.
— Я далеко не всегда говорю то, что думаю.
— Ну, в общем… Я почему и решил вам рассказать. Ну и если будет от Воскобойниковой суета, мало ли, то я могу и показания дать тоже, как свидетель.
— Без тебя разберутся, — сказал Андрей Викторович. — Какая там суета? Ложь одна, и ничего. Отпустили же, видишь.
— Если хотите, я дяде передам насчет беседы с вами. Он подъедет, если нужно. Он у меня такой… крепкая рука. У меня отца нет, я вам тогда соврал. Меня дядя воспитывал, он мастер спорта по кикбоксингу. Затрещин насовать — первое дело в случае чего, — Плотников засмеялся. На шее у него остались пятна. — Связи есть, кстати, в милиции. Если вдруг что с Воскобойниковой закрутится — поможет.
— Вряд ли закрутится. Как бы ее на лечение не отправили, принудительное. Истерика потом случилась, говорят, после признаний.
— Она психичка. Вены резала… Махалась. Да я вам видео могу показать хоть сейчас! На телефоне есть, как она одну шала… девчонку бьет. Ей уже за одно это условку можно давать, не говоря уже про клевету на вас. Она только строит из себя святую. Плюс, Алинка на вас запала, по-любому. Постоянно пялится. И под машину она специально бросилась.
— Она и про это рассказала? — историк потер лоб.
— Ага.
— С чего такая доброта-то? У тебя, имею в виду.
Плотников облизнул губы, насупился. Потом заговорил, глядя под ноги:
— Потому что… шутить это одно. А сажать человека — это другое. Говорю же, у меня дядю так это самое, кинули. Ни за что закрыли. Там, правда, по-другому было, но сидел просто так. А мог бы чемпионом стать, он прямо офигенно махался, я записи смотрел. Потом вышел, маме помогал… Потом она умерла, я как раз в школу пошел. Он мог бы крутым спортсменом стать, если бы не посадили. Вот доучусь — и в дядин зал пойду, тренером-инструктором. Больше меня ничего не интересует.
В кабинете повисла тишина. Андрей Викторович щелкнул костяшками кулака.
— Спасибо тебе еще раз. А почему ты сам не хочешь стать спортсменом? Еще ведь не поздно.
— У меня нет такого уж таланта. Ездил по соревнованиям, выигрывал кое-что, а потом еще и травма. Колено больное у меня. Тренером быть круче, я считаю. Воспитывать, типа, легенд. Вы не благодарите, сочтемся. Ладно, я пойду?
Историк кивнул. Плотников постоял немного, пошел к выходу. В дверях столкнулся со сторожем.
— Вы чего тут так долго? — забухтел Яков Вячеславович. — Пять минут, пять минут!..
Турку кусал огромный комар. Он почему-то не пищал, а жужжал. Хоботок, тонкий как спица, втыкался в руку, в щеку. Вот в ухо вошел, углубился с треском и Турка вздрогнул. Проснулся, ему даже показалось, что вскрикнул. Экран мобильника тускло светился, Турка зевнул, протер глаза. В голове поселилась тяжесть, причем трудно было сообразить, который час — глубокая ночь или все-таки вечер.
Он взял телефон, посмотрел на дисплей. Номер незнакомый, и некто аж пять раз успел набрать. Пока Турка раздумывал, не перезвонить ли, телефон вновь завибрировал. «Так вот откуда жужжание комара», — мельком подумал Турка, отвечая на вызов.
— Кто это?! — ворвался в ухо визгливый женский голос. Турка поморщился, отдернув телефон от уха. — КТО?!
— Вы чего кричите? Вы мне звоните, вообще-то.
— Ах… ТЫ?! Ты… я тебя посажу! Что ты сделал с моим сыном?! ГДЕ ОН?
— Да пошла ты, — буркнул Турка и отключился. Сразу же пришел стыд, однако шестеренки до сих пор вертелись с трудом, и как не пытался их Турка расшевелить, понять, кто это звонил, он не мог. Голос вроде бы знакомый, но отдаленно. И опять набирает… Вдохнув, Турка ответил и сразу же выпалил:
— Я вас не знаю и сына вашего тоже!
— Артур? Где мой сын? Что ты с ним сделал?
— Да с чего вы взяли… Кто это?
— Мама Вовы. Что с ним? Где он? Давыдов, отвечай.
— Да я откуда знаю. Я с ним разговаривал давно.
— ВРЕШЬ! ОТ ТЕБЯ ПОСЛЕДНИЙ ВЫЗОВ СЕГОДНЯ!
— Так я не дозвонился! Я не знаю, что с ним, честно. Он… Он пропал, что ли?
Турка глянул на экран и понял, что говорит в пустоту. Он подождал некоторое время, колеблясь, набирать или нет. Потом все-таки вдавил зеленую кнопку вызова и с опаской поднес телефон к уху. Гудки, гудки… Не берут трубку.
Следом пришло осознание: Вова пропал! Быть такого не может. Куда он мог деться? Вышел и загулял? Или…
Внутри похолодело. Кровь прилила к вискам. Потом скрипнула дверь, и на пороге появился заспанный отец.
— Что происходит?
Глава 20. ПРОБЛЕСКИ ВО ТЬМЕ
— Туз, а Туз, — сказал Шуля, чувствуя, как пересохло горло. — Ты главное, не кипятись…
— Я спокоен, Шуля. Чем несет? Чмошник обоссался, что ли? — Тузов заржал, загоготал и Мульт. Только смех его звучал нервно, как будто ему тоже не очень-то хотелось сюда ехать. Впрочем, Тузов ему заплатил за бензин, все обговорили, так что заднюю включать поздно.
Дорога за зиму раскисла, местами колеса погружались в лужи до середины обода. Вова сидел тихо, так как Тузов показал ему нож.
Шуля и представить себе не мог, что чувствует ботан, так до конца и не отошедший от потрясения. Да, ударили-то его не особо сильно. Пару раз приложили в машине, и вот теперь, вдоволь покружив по темным сырым улицам, где не встретишь прохожих, выволокли из машины. Вова выпал из «шестерки», упал на колени, ладони его погрузились в жидкую холодную грязь. Его тут же догнал пинок под зад, и Вова пролетел головой вперед.
Шуля узнал местность. Роща, неподалеку ботанический сад. Те самые места боевой славы, где летом они устроили «коктейльную вечеринку» бродяге. Тогда даже в местных новостях показали как горит поле, камыш. Проезжающие мимо на электричке — рядом с лесополосой, — делились впечатлениями, мол везде огонь, страшно. Потом показывали, как раскатывают шланг пожарники, но Шуля слышал не голос ведущего, а животный вой бомжа на котором горело тряпье.
Они проехали мимо стоянки с гниющими остовами машин. Миновали собак, которые за зиму отощали и превратились в скелеты, обтянутые грязной шерстью. И вот теперь все происходило на фоне тех самых полуразрушенных зданий, которые Тузов называл «фортом» и «крепостью».
— Ну что, теперь посмотрим, как танцуешь ты, — сказал Тузов, сплевывая сквозь зубы. Шуля выбрался из машины, а Мульт прогнусавил:
— Вы это… Недолго же? Мне до дому надо.
— Ты едь, Мульт. Мы сами дойдем потом, — ответил Тузов. Шуля встрепенулся:
— Как — сами? Зачем мы его сюда привезли вообще?
Вова успел встать и теперь переводил взгляд с одного пацана на другого. Взгляд у него был не то чтобы затравленный, изумленный больше.
— Ты? — выдохнул Вова.
— Я, тварь, — Тузов ухмыльнулся и опять сплюнул. — Ну что, теперь ты нам станцуешь, крысеныш?
Вова молчал, не зная, что ответить. Шуля, собственно, тоже. Мульт неуверенно спросил:
— Так мне это… Домой ехать, что ли?
— Как хочешь. Нам тут много вопросов надо обсудить.
— В смысле, Туз? — сказал Шуля. — Нам потом что, пехом идти? Не, это фигня. Мульт, жди нас тут.
— Ну… я бенз только прожигаю.
— Так заглуши двигатель, — процедил Тузов. — Или вали, если тебе так надо.
Гнусавый набычился, а Вовка сорвался с места и побежал прочь.
— Держи его! — выкрикнул Тузов. Сам он лишь рванулся на пару шагов, но тут же захромал и поморщился.
Шуля сорвался с места и побежал за Вованом, думая, что быть может, стоит упустить ботана, гнать не в полную силу — двигался ботан как расхлябанная марионетка. Потом Шуля вспомнил бомжа, вспомнил мелькающие в полуметре от затылка вагоны поезда, и решил, что нет, с Тузовым лучше не шутить. Они тут в темноте, уже почти ночь, и бог знает, что может произойти…
Кроме того, ботан много на себя взял, выстрелив из автомата по самому ценному, что есть у парня. Любой бы захотел отомстить.