— Для чего?! — отчаянно закричала Кира.
Профессор шагнул к ней, и цепочка сама выскользнула у неё из рук.
— Поверить не могу, что вы так глупы, мисс Риаз, — негромко произнёс он, застёгивая на ней цепочку с подвеской, и Кира и впрямь почувствовала лёгкий разряд магии. — Вам нужна защита: вам нужна стена. Нужно, чтобы мерзавцы, подобны лорду Хили, не могли покушаться на вас легко. Я не могу и не буду этой стеной открыто по одному мне известным причинам. Лорд-ректор не протянет долго: он умирает от смертельной болезни, и вряд ли дотянет даже до лета.
Кира ахнула, кусая губы.
— Он ничего мне…
— Не сказал? И не скажет. И вы будете молчать и быть к нему предупредительной и внимательной — в три раза внимательнее, потому что скоро вы его больше не увидите. Но возвращаясь к вам… вы всё ещё не поняли, зачем вам броские украшения и презрительная мина на лице? Совершенно не поняли?
Его пальцы скользнули у неё по шее и выпустили её.
— Право, я разочарован.
Кира тоже была разочарована. Она хотела… она не знала, чего она хотела. Чтобы он обнял её за плечи, поцеловал в затылок, сказал, что любит? Это профессор-то? Смешно.
Но куда важнее было то, что он только что объяснил ей.
— Вы хотите всех обмануть, — прошептала она, поворачиваясь к профессору. — Вы хотите, чтобы я открыто носила это украшение как чей-то подарок. Сделав вид, что мне подарил его кто-то ещё, не вы.
Он коротко кивнул.
— Никто не заподозрит меня. А если и да… то по другим причинам, и поздно уже будет плакать о какой-то несчастной драгоценности. Нет, все будут гадать, кто это — и называть самые невероятные имена. И чем невероятнее, тем лучше. А вы, мисс Риаз, не будете подтверждать ни одной версии.
— И вы делаете это, чтобы…
— Чтобы все видели, что кто-то богатый и влиятельный назвал вас своей. Неизвестный благотворитель, таинственный хозяин, могущественный маг, который не потерпит соперников. И этой легенды мы с вами и будем придерживаться. Если я куплю вам что угодно, вы не посмеете отказаться.
— Посмею.
— Правда? Я хочу это видеть. — Он с пресыщенным видом уселся в кресло, закинув ногу за ногу. — Откажите мне.
— В чём?
— А я должен просить вслух? — Носок его ноги в вычищенных ботинках безошибочно указал на молнию её джинсов. — Снимайте. И остальное тоже.
Стриптиз, презрительно подумала Кира. Он хотел, чтобы она побыла для него стриптизёршей. И был абсолютно уверен, что она подчинится.
— Раздевшись, вы бросите всё в камин, — бросил профессор. — Не желаю, чтобы мой дом оскверняли эти тряпки. Руны, начерченные рукой Агнуса Хили? Я скорее буду спать с грязными собаками.
— Вроде меня? — с вызовом спросила Кира. — Вам не надоело меня унижать?
Он покачал головой.
— Нет, мисс Риаз, не надоело. И раз уж мы об этом…
Профессор щёлкнул пальцами, и мимо его враз оживших рук, невозможно быстро плетущих кружево заклятий, вдруг возникла знакомая золотистая пелена, то и дело рассыпающаяся сверкающими золотыми искрами. Кира видела её лишь раз в жизни, но прекрасно знала, что она означает. Заклинание подчинения, превращающее в марионетку.
«Не двигайтесь», сказал он ей тогда. Может быть, он не успеет…
Кира сделала шаг назад, повернулась и бросилась бежать.
И медленно-медленно развернулась.
Уже не сама.
Она вытянула ногу вперёд и плавно скользнула вниз, на ковёр, раскладываясь в шпагате, на который сама не села бы ни за что. Её руки потянули на себя водолазку, небрежно скомкали — и бросили в огонь.
— Потанцуйте для меня обнажённой у огня, — негромко сказал профессор, сидя всё в той же царственной позе. — Я прошу. Я требую.
Она уже не могла ответить. Голос ей не повиновался, уста были запечатаны, а руки…
… Руки, уже не принадлежащие ей, обнимали и гладили её. Дразнили вершинки грудей, чувственно перебирали пряди, гладя её щеки, перебирая ледяными пальцами тёплые изгибы её ушек. Легли на качающиеся бёдра, и, совершая поворот на одном носке, почти взлетая в воздух, Кира почувствовала, как её джинсы расстёгиваются сами собой.
И слетают с неё, оставляя в одном белье под его взглядом.
Её не касался мужчина. К ней вообще никто не прикасался, кроме её собственных рук, то раскинутых в сторону, то вновь прижатых к телу. Танец раскачивал её, как на качелях, вынуждая изгибаться под невероятными углами, взлетать в прыжке, отталкиваться от пола и вращаться, как балерина, опускаться на пол, чувствуя мягкий мех белого ковра полуобнажённым телом — и, заводя руки за спину, ощущать, как её бюстгальтер отлетает в сторону мужчины, молча наблюдающим за ней из своего кресла. Он раздевал её, не касаясь, и эта мысль возбуждала её куда сильнее, чем могли бы возбудить чужие ласки.
Хотел ли он к ней прикоснуться? Желал ли?
Пальцы Киры скользнули ей в трусики, провели по бёдрам — и она изогнулась назад арочным мостиком, поднимая высоко вверх сначала одну ножку, потом другую. Дразняще прошлась по низу живота кистями обеих рук, на миг запнулась — и, вспомнив знакомое движение, вновь качнула бёдрами, разводя ноги в стороны, отдаваясь бесстыдной страсти танца, открываясь навстречу ночи.
Она двигалась в полутьме. Лишь горел огонь в камине — и блестели в темноте глаза сидящего перед ней.
Медленным, зачаровывающим движением рук она обняла себя за плечи, полуотвернувшись от него, и её руки медленно-медленно заскользили вниз. Задержались на ключицах, нежно погладили грудь, взяв в ладони, покрыли вензелями обнажённый живот, показав его лишь на волнительное мгновение, и она снова повернулась к профессору своими округлыми изгибами ниже спины, прикрытыми лишь тонкой тканью кофейных трусиков. Ещё этим утром Райли мог бы снять их с неё…
… Но она бы не дала ему это сделать. Потому что её первый танец, она понимала это теперь, был предназначен для другого. Всегда.
Её руки наконец накрыли узкую полоску белья, скрывающую самые волнительные секреты её тела, и самые многообещающие. И медленно, лишь одной стороной, потянули вниз. Она не прекращала танца, переступая с одной ноги на другую совсем легко, будто застигнутая на месте юная газель, грациозно перескакивающая с камня на камень. Вращаясь, эротично сгибая колено, наклоняясь, осыпая поднятую ногу водопадом рыжих волос, подставляя чужому взгляду уже обнажённые ягодицы и позволяя трусикам скользить и дальше вниз…
Она подцепила их и бросила в огонь. Коснулась каминной полки, тяжело дыша, и обхватив полушарие груди свободной ладонью. Шагнула вперёд.
И вдруг поняла, что двигается сама.
Она танцевала самую интимную часть танца безо всякого влияния, в ужасе поняла Кира. А руки, обвивающие её в страсти, были её собственными. И он… он расставил ей эту ловушку, и прекрасно знал, что…
Кира вспыхнула, молясь, чтобы краска на её щеках не была видна в полутьме.
Что ж, она отомстит.
Она сделала к его креслу первый, едва заметный шаг вперёд по мягкому ковру. Потом второй. Легко, на одних носках, будто на ней были туфли на высоком каблуке.
И ещё будут, подумала она. Волшебное бельё, красивые платья, строгие костюмы, умопомрачительно чётко и изящно показывающие каждую соблазнительную линию её тела. Но он не получит её ни в одном из них.
Хотя будет её хотеть. О, после того, как она его поддразнила, после её танца и вида её обнажённого тела в отсветах пламени она будет ему сниться в самых непристойных снах, что только вообще могут быть. Ведь правда?
Она желала своей власти над ним, желала его желания. Кира приоткрыла губы, и долгим откровенным взглядом посмотрела в его лицо.
Которое было… непроницаемым. Бесстрастным. Словно он совершенно не хотел её. Или — обладал железной волей, которая чётко отмерила ему предел, где остановиться.
Впрочем, зачем ему было останавливаться? Разве у него были причины? Нет. Просто она была ему не нужна. Он всего лишь потешил своё самолюбие и развлёкся забавным зрелищем, только и всего.
Они оба молчали, не отводя взглядов друг от друга.
Её взгляд, ищущий, почти умоляющий, и его взгляд, не дающий ответов.
Мужчина, сидящий в тени в глубоком кресле, одетый и закованный в незримую броню, и она, уязвимая и обнажённая, ступающая по пушистому ковру в незнакомом доме.
Он не шагнёт к ней, не протянет руки, и лишь покачает головой, когда она подставит ему губы для поцелуя. Всё и впрямь было кончено.
Кира сглотнула, отводя лицо и прерывая этот неравный поединок. Ей хотелось отвернуться, обхватить себя ладонями, достать его куртку и закутаться в неё. Но она не выкажет своей слабости. Если она ему не нужна, он ей тоже не нужен. И даже если и нужна…
Кира с великолепным презрением отвернулась. И снова устроилась у камина в расслабленной позе, глядя в пламя. Она сожгла свои вещи, и ей не во что было одеться. Но лишить его желанной добычи ей это не помешает.
Сзади раздался тихий смех.
А потом она услышала быстрые шаги, его руки обхватили её — и Кира чуть не расплакалась от облегчения.
Глава 11
— Дерзкая, безжалостная, красивая и совершенно распущенная девчонка, — прошептал он ей в ухо. — Вы поняли, за что вы были наказаны?
— За… мои нахальные реплики в машине. И отказ выполнять ваши приказы.
Сильная рука взяла её лицо за подбородок и развернула, заставив посмотреть ему в глаза.
— Я услышу от вас хоть один отказ сегодня?
Она опустила взгляд.
— Нет, — прошептала она. — Больше нет.
Его руки накрыли её грудь. Пропутешествовали вниз и снова вверх, на миг охватив её между ног, погладили ягодицы.
— Во всём, мисс Риаз?
Она понимала, о чём он её спрашивает. О праве делать что угодно с её телом этой ночью. Связать её и распять здесь же, на ковре, раз за разом доводить её до пика умелым ртом и беспощадным языком, пока она не начнёт умолять его остановиться, или просто брать её всеми известными ему способами во всех его излюбленных позах всю ночь. А он знал их немало, она не сомневалась.