Она повернулась к нему, и её связанные руки потянулись к застёжке его брюк. Совсем нетрудно будет их расстегнуть, а потом она встанет на колени, и…
Его рука мягко вернула её на место.
— И не надейтесь.
— Нет? — шёпотом переспросила Кира.
— Нет. Смотрите фильм. Он хорош, и я не лишу вас этого удовольствия.
Она безнадёжно откинулась в кресле. Проклятье, он довёл её до возбуждения, почти раздел, а теперь…
Он вдруг наклонился к ней. Его руки сдвинули вверх чашки лифчика, и Кира тяжёло вздохнула, когда они легли ей на грудь. Его пальцы, смазанные ароматным маслом, начали массировать её горящие от возбуждения соски, и скованные кисти Киры сами скользнули ей между ног в трусики, поглаживая и раздвигая.
— Как я, оказывается, плохо вас связал, — задумчиво сообщил профессор. — А если так?
Пальцы Киры вдруг замерли между ног. А потом начали поглаживать её сами. Сначала нежно, потом чуть быстрее — это было так приятно, так знакомо, вот только это была не она.
Он снова делал это, поняла она. Заклятие подчинения. И она, кажется, не хотела сопротивляться. И совершенно не хотела, чтобы пальцы покинули её лоно. Ей хотелось, чтобы они взяли её быстро и бурно, а потом расстегнули бы его брюки, и…
Его пальцы продолжали поглаживать её соски.
— Вы будете принимать только те ласки, которые дарю вам я. А теперь вы будете смотреть фильм — и молчать. Горящая от желания, правда? Но своего вы не получите.
Кира не могла на него даже посмотреть. Её глаза были прикованы к экрану.
Самое смешное, ей было интересно.
Сколько раз она была в кино? На хорошем фильме, в хорошей компании? Ни разу.
Должно быть, если бы она была на этом фильме в компании Райли, полностью одетая и сидящая на первом ряду, ощущения у неё были бы совсем другими. Но ей хотелось смотреть фильм именно так, как сейчас — и быть именно такой. Раздетой, обездвиженной, с пахучим маслом на твёрдых от желания сосках, и изнывающей.
— Пожалуйста, — прошептала она, когда её тело вновь обрело подвижность.
— И не мечтайте.
Наверное, её взгляд был совершенно жалобным, потому что выражение его лица вдруг изменилось. Движение пальцев, и лента спала с её запястий.
— Снимите блузку, — негромко приказал он. — Снимите всё выше пояса. И наклонитесь вперёд.
— Зачем?
— Затем. И если вы будете ещё отвлекаться от фильма, на который вас привёл я, я вас выпорю. Совершенно серьёзно, прямо в ритуальном круге, оставляя такие следы, что мистер Хили долго будет думать обо мне с завистью, если, конечно, вообще решится вас раздеть.
Кира больше не спорила. Она послушно расстегнула блузку, не отрываясь от фильма. Выскользнула из лифчика и наклонилась вперёд, скрестив руки на спинке кресла впереди.
И замерла, когда героиня на экране…
… Собралась бросить главного героя.
— Не надо, — прошептала она, и ладони, которые легли ей на спину, вдруг остановились. — Не бросай его. Он так тебя любит.
Тихий смех.
— Уверен, они вас услышат.
Его ладони скользнули по её плечам, мягко прошлись по спине — и Кира почувствовала, как её кожа начинает гореть уже другим огнём. Умиротворяющим, спокойным. Пламенем, которое не обжигало.
— … Ведь ты не виноват в убийстве, в котором тебя обвинили, — произнёсла героиня с экрана. — Оно почти разлучило нас, но ты оказался умнее.
— А если бы я был виновен?
Героиня шагнула к молодцеватому блондину, одетому в одно лишь полотенце вокруг бёдер.
— Я бы всё равно была с тобой, — страстно прошептала она, прижимаясь к нему. — Пусть ты был бы мерзавцем, но моим мерзавцем.
Профессор резко откинулся в кресле, убирая ладони с её спины.
— Всё, — спокойно сказал он. — Фильм вот-вот закончится, мисс Риаз. Одевайтесь.
Ну конечно же, он не мог порадоваться этим кадрам. Героиня на экране не отвергла героя из-за его преступлений, а Кира чуть не сбежала от профессора в глухую ночь, увидев, что его альтер эго сделало с Вероникой. И он только что получил жестокое напоминание, что фантазия не всегда совпадала с реальностью.
Но она не даст ему задержаться на этой мысли.
Возможно, она боялась его. Возможно, они ещё расстанутся из-за этого.
Но здесь и сейчас…
Кира резким жестом откинула подлокотник. И сдёрнула с себя джинсы с трусиками, сминая их на полу с носками, и оставшись совершенно, полностью обнажённой.
— Хотите? — прошептала Кира.
Короткий вздох был ей ответом.
— Когда-нибудь вы сведёте меня с ума, — хрипло прошептал он и бросился на неё.
Он целовал её везде: его поцелуи спускались на грудь, живот, нежную розу между её ног; он порывался перевернуть её, но приникал к её губам снова и снова. Кира шевельнула бёдрами, раскрываясь, и едва она потянулась к его брюкам, как уже нашла их расстёгнутыми.
А потом он ворвался в неё. Долгими, медленными движениями, едва сдерживая себя: или он хотел насладиться ею сполна, или не хотел ей навредить. Но ей было хорошо, и сейчас, в эту минуту, она давала ему то, что он хотел: желанную передышку в её объятьях. И короткую передышку для неё самой, позволяющую ей не думать. Ни о его прошлом, ни о своём будущем.
Его движения, быстрые и точные, доводили её до исступления, до забвения, до полной потери себя. Должно быть, так и выглядело безумие, подумала Кира, задыхаясь и хрипло постанывая. Когда донор терял разум в ритуале, и оставались только вспышки, только мгновения, только темнота и жаркое дыхание, только память, разбитая на осколки.
Он коротко простонал, и её удовольствие последовало за ним, в этот раз не бурное, но тихое и тайное. Звезда, мелькнувшая перед глазами и носящая его имя.
Она одевалась в спешке, натягивая блузку уже при включённом свете.
— Что мы будем делать теперь? — прошептала она.
Глава 47
— Ритуал, — просто сказал профессор. — Последний, пока вы ещё моя. Возможно, через год вы заново ко мне привыкнете.
— Если вы не превратитесь в себя прежнего, — прошептала Кира. — И не захотите причинить мне настоящую боль.
Профессор криво усмехнулся, вставая с кресла.
— Самое забавное, что вы хотите, чтобы я причинил вам боль, мисс Риаз. И дело не в том, что вы хотели бы удостовериться, что я настоящий злодей. Вам это по-настоящему нравится, вас это возбуждает. И вы ещё удивитесь, узнав, как жёстко и жестоко с вами можно поступить — и как вам будет от этого хорошо.
Кира вздрогнула.
— Но вы же не собираетесь делать этого со мной?
— Не знаю, не знаю. Ваша выходка навела меня на мысли. — Профессор чуть улыбнулся, когда они вышли из зала. — Например, как и какими способами вы готовы доставить мне удовольствие, и какое удовольствие хочу взять от вас я? Я становлюсь жадным, мисс Риаз. Особенно теперь, когда часть вас будет принадлежать другому мужчине вполне официально.
— Не будет, — тихо сказала Кира. — Я ваша.
— Счастлив это слышать, но никто не был бы рад знать, что на его раздетую женщину будет пялиться сын его смертельного врага.
Профессор завёл её в лифт, вставил в замочную скважину стержень, подозрительно похожий на отмычку, и нажал на кнопку, подсвеченную красным.
— Стеклянная крыша, — пояснил он. — Вчера ночью я решил у них похозяйничать и нарисовал небольшой круг для наших игр. Я хочу получить от этого ритуала ещё одно воспоминание, мисс Риаз. Всего лишь один кусочек памяти, и вы будете свободны от моего прошлого по меньшей мере на год.
— Спасибо, — одними губами сказала Кира. — Мне бы этого хотелось.
Она заметила знакомый несессер на его поясе. Они так и не оделись, и у Киры вдруг возникла идея.
Когда-то, едва они познакомились, он сжёг её любимый топ. А потом пережёг верёвку, которой Кира была связана.
Простое заклинание. Очень простое. Кира знала его со дня прихода в Академию, но до каникул ей не хватало мастерства, чтобы повторить изящные действия профессора.
Сейчас она это могла.
Она шагнула к профессору и поцеловала его. Глубоким, долгим, счастливым поцелуем женщины, которая находилась рядом со своим мужчиной. На ней не было сейчас ошейника, который профессор не раз застёгивал на ней, но тот бы лишь подчёркивал это. Её полную покорность и её доверие.
И её совершенно беспардонное и внезапное желание увидеть, что ещё скрывало его прошлое, кроме насилия и убийств. Увидеть его другим, не холодным и страшным, а близким, тёплым и настоящим. Таким, каким она его знала. Она была его донором, в конце концов. Ритуал зависел от её бессознательных желаний. А ещё — показывал важные, действительно важные моменты его жизни. И, пусть некоторые из них и были страшными, пусть сцена с плетью заставила её бежать, прятаться и плакать, она должна была набраться смелости и увидеть то, что должна была.
С этой мыслью она коснулась талии профессора и совершенно незаметной искрой…
… Подожгла несессер вместе с его содержимым. Секунда, другая, и пепел беззвучно упал на ковёр.
В следующую секунду двери лифта открылись.
— И ведь вы научились целоваться сразу, — заметил профессор, отрываясь от её губ. — Полагаю, мне стоило бы гордиться собой.
Он взял её за руку и повлёк налево, огибая лифт. Они спустились на несколько ступеней, прошли по короткому коридору и очутились в небольшом зале. Под стеклянной крышей, сквозь которую между облаками виднелось бледное небо.
Цвета ритуального круга, начерченного на тёмно-алом полу.
— Необычный цвет, — только и сказала Кира.
— Идеальное место для принесения вас в жертву, не так ли? — Профессор чуть улыбнулся. — А теперь встаньте в середину и стойте смирно. Нет, пожалуй, я сам вас отнесу.
И сдержал своё слово, подхватив её под колени и взлетев — и опустив только в центре круга. Левитация, доступная самым сильным магам… Кира обожала эффект от неё, но никогда не просила его о ней, зная, сколько та это отнимает. И вот сейчас он подарил ей эти бесценные моменты снова.
Профессор снова раздевал её, на этот раз куда бережнее. Пуговица за пуговицей, застёжка — и медленные поглаживающие прикосновения, говорящие ей только об одном. Как она дорога ему. Как ему приятно её тело. Как он хочет её близости.