Сэйдж с гордостью представила рыцаря:
– Сэр, познакомьтесь: мой старший брат, Гидеон Сэйдж.
«Чего? А…»
Бесстрастность не выдержала, на лице проступило тупое потрясение.
– А к-как это? Твой брат же умер.
Но он уже всё подмечал – сходства между ними двумя: тот же изгиб губ у Гидеона, те же высокие скулы, то же лукавство в глазах. Грёбаный брат.
«Жалкое я зрелище».
Глава 23Эви
За две недели до этого…
С момента пленения Тристана прошло всего несколько часов. Лиссу с комфортом устроили в покоях западного крыла, где Эви не могла больше оставаться, когда его не было рядом. С мрачным удовольствием она посмотрела, как голова Отто Варсена легонько покачивается на сквозняке, идущем от распахнутых дверей. Эви не знала, сколько она так простояла. Ей бы испытывать отвращение от содеянного. Ей бы испугаться, ужаснуться своим жестоким поступкам. Но вместо этого…
Она улыбалась.
План готовился в голове, как реагенты в котле, которые смешивают, чтобы получить что-нибудь смертельно опасное, такой жуткий и зловонный яд, который убивает мгновенно. Но злорадство прятало под собой кое-что ещё, и стоило только опустить взгляд на золотую татуировку на мизинце, как Эви захлебнулась этим чувством.
Потеря.
Тристан присутствовал в каждом дюйме стен, в кухне, в офисе, в разлагающихся головах наверху – во всём. Им был весь замок. Только его больше не было, отчего здесь стало невозможно дышать. Спотыкаясь, Эви вышла из замка и бросилась за окружающую его завесу – прочь от безопасного, защищённого места, оставляя за спиной все напоминания о нём. Она упала на колени, горько рыдая. Хватая мокрую траву пригоршнями, она задержала взгляд на каком-то цветке, и ей захотелось выдрать его из земли. Вместо этого Эви зажмурилась.
Слишком велика потеря, слишком больно сердцу.
– Пожалуйста, нет, нет, пожалуйста, – просила она. Шрам на плече больше не болел, но ответил на её горе покалыванием. Кинжал у бедра тоже потеплел. – Я его верну. Верну.
– Я бы хотел помочь тебе, можно?
Незнакомый голос смешался с болью в раненом сердце Эви. Сочетание оказалось смертоносным, когда Эви вскинула взгляд и увидела блеск серебра. Увидела королевский герб. Остатки разума хрустнули, как гнилая ветка.
– Аааааа! – закричала она, выхватывая кинжал, и бросилась на рыцаря, размахивая клинком, будто на лету рубила овощи.
– Постой! – крикнул ей рыцарь, попятившись. – Дай объясню.
Эви не слушала. Она наступала, и когда наконец подобралась достаточно близко, изо всех сил врезала ботинком ему между ног. Рыцарь с воем опустился на землю, шлем скатился с головы в грязную лужу. Эви заморгала.
Потому что она узнала эти взъерошенные волосы. Узнала подбородок, нос, зелёные глаза. Так похожие на папины…
На неё смотрел Гидеон.
Её старший брат, которого она считала погибшим последние десять лет, лежал перед ней, хватаясь за пах и стеная в траву.
– Наверное, я это заслужил, – прохрипел он, хватая ртом воздух. Кожа у него была смуглая, покрасневшая… и нисколько не похожая на кожу трупа.
Эви моргнула.
– Ты умер.
– Эва…
Гидеон поднялся на ноги – потому что ноги у него были. Они шагали и всё такое, никакого разложения, никакой гнили; шагали довольно неплохо, и он медленно подходил к ней.
– Нет! – Она подняла кинжал. – Стой там.
Гидеон остановился, поджал губы, перекатился с носка на пятку.
– Ну, я… Я понимаю, всё это очень странно, но дай мне минутку?
– Ты демон? – выпалила Эви и тут же зажала себе рот, чтобы больше не опозориться. Хотя, с другой стороны, какого пустыря тут стыдиться? Это же не она вернулась из мёртвых. Хотя… Её планы недалеко ушли от этой идеи.
Какая ирония. Порой над ней хотелось смеяться, а бывало, словно тычок зонтиком.
– Я Славный гвардеец, так что… ты почти права! – улыбнулся Гидеон, и Эви, которую потихоньку отпускал шок, начала узнавать его. Она подошла поближе, медленно подняла руку к его лицу, коснулась старого побелевшего шрама у него на щеке. Этот шрам был от падения с дерева, куда он полез за её любимым змеем. Кончики пальцев коснулись шрама, и в глазах защипали слёзы.
– Гидеон?
Он кивнул, тоже плача, и Эви подняла другую руку.
И врезала ему по челюсти.
– Какого. Пустыря. Ты. Творишь! – закричала она и замахнулась ещё раз, но он уже вскочил на ноги.
Брат заковылял в заросли, и она нелепо пошла за ним.
– Мы десять лет думали, что ты умер! Десять лет!
Он всё брёл прочь, не сводя с неё взгляда и уворачиваясь от её рук.
– Знаю, Эва, знаю! Дай объяснить, пожалуйста! Ты чего, камень кинула? Работа на Злодея тебя закалила, смотрю!
Эви подобрала следующий камень.
– Прости! – воскликнул Гидеон. – Я миллион раз репетировал эту сцену и всё равно всё запорол. Просто дай мне сказать свою реплику, а дальше лупи чем хочешь.
– Наковальней можно? – буркнула она.
Солнечный свет просачивался сквозь листву и окрашивался в спокойные зелёные и золотые тона, предрекая скорый закат. Словно солнце не хотело присутствовать при этой кошмарной сцене.
– Тогда, много лет назад, на лугу, когда меня ударило светом… На самом деле в меня не попало.
Эви вскинула брови, готовая возмутиться, но Гидеон не замолкал – видимо, понимал, что времени у него не так много.
– Помнишь, я как-то заразился в школе? Неделю лежал с лихорадкой?
Эви вспомнила. Ей пришлось подменять маму и играть в сиделку у постели брата, но она не жаловалась. Она была нужна семье и сама нуждалась в этом.
– Помню.
– Та болезнь пробудила мой дар. Отец не хотел тревожить никого из вас, пока не выяснится, что именно это за волшебство, так что вызвал специалиста, когда вы были в школе. Это магия, которая как бы… подавляет другую магию.
Точки соединялись, и выходило очень несимпатично.
– Ты тот самый рыцарь, который подавлял его дар, так?
Оба знали, о ком речь.
– Мне пришлось, Эва. Я подчинялся приказам. У других рыцарей тоже был дар. Даже пожелай я сопротивляться, нас бы задавили числом. Его бы всё равно забрали. – Гидеон прокашлялся, поправил серебряную броню, на которой запеклась кровь. Кровь рыцаря, которого он поразил, чтобы спасти её после того, как она убила Отто. – Клянусь, я давно планировал вмешаться. Я знал, что мистер Варсен – тот ещё тип, боги, да я бы сам его прибил, но ты успела первая.
У Эви не то чтобы ослабели колени, просто тело устало выносить вес всех этих откровений. Боль от предательства отца, пленение босса, воскрешение брата, и всё это за двадцать четыре часа. Да, она сама – чистый хаос, но это было слишком даже для неё.
Она опустилась на колени в траву и вздохнула, когда Гидеон сел рядом, сохраняя разумное расстояние.
– Я хотел тебе помочь. Я не знал про отца, а то бы…
– Не надо. – Она бросила на него взгляд, полный такой злобы, что он осёкся.
– Мне жаль. Правда, очень жаль. Вообще, в чём суть: тогда на лугу я смог спастись, но мамина магия была сильна и нестабильна. Меня вышвырнуло практически в другое измерение – то есть правда в другое измерение, на секунду, – но потом я очутился где-то в Сиятельном дворце, одежда почти сгорела, ничего не помню ни про себя, ни про то, что я там делаю. Кто-то направил меня к вербовщику Славной Гвардии, и дальше всё покатилось под откос.
– Потеря памяти? Думаешь, я поверю, что никто в казармах Славной Гвардии не узнал тебя? Хотя папа плотно работал на короля?
– Король узнал.
Эви затихла.
– Когда мы впервые встретились, он назвал меня по имени. Пять лет спустя потихоньку, осколками начала возвращаться память. Но даже когда я вспомнил всё, я не признался в этом, а король тоже ничего не рассказал мне о прошлом.
Эви сердито посмотрела на брата, стараясь одолеть сочувствие. Он его не заслужил.
– Что, пожалеть тебя? – спросила она, щипля мягкую травку. – Ты так и не вернулся! Мы оплакивали тебя! В жизни такой мерзости не встречала, а я видела, как босс отрезал человеку язык за то, что он сожрал все ванильные леденцы!
Босс. Тристан.
– Его забрали из-за тебя, – прошептала Эви. По щеке скатилась слеза.
Гидеон кивнул, потёр покрасневшие глаза.
– Знаю. Но я пришёл, чтобы всё исправить. Пришёл помочь вернуть его.
– С чего мне тебе доверять? Ты добрых десять лет работал на короля, – ощерилась Эви.
– Я убил одного из своих, чтобы спасти тебя. Думаешь, я не предам человека, который отнял у меня столько лет жизни, не заботясь, кем я был раньше? – Он казался таким искренним, таким серьёзным. Таким непохожим на того Гидеона, которого она помнила. – Я прошу только убежища после того, как мы его выручим. Мне нужно будет только одно, когда всё будет сделано: чтобы мне было куда пойти.
Эви покачала головой, запустила руку в волосы и наконец посмотрела на брата, роняя слёзы.
– Зачем мне помогать тебе с убежищем, если ты отобрал у меня моё?
Она смотрела, как у брата рвётся сердце.
Ей хотелось запереть его вместе с отцом, хотелось, чтобы он мучился вместе с ним. Эти двое мужчин уничтожили её доверие, растоптали чувства, будто это какая-то хрупкая безделушка. Но была разница между глазами Гидеона и отца, и разница была не в цвете. В глазах Гидеона была надежда.
Чистая, открытая, умоляющая. Эви зацепилась за неё, укрепилась, вросла корнями, будто дерево.
И несмотря на всю свою боль и гнев, она чувствовала лёгкую благодарность за то, что пропавший брат появился теперь. Ей нужен был способ проникнуть в Сиятельный дворец – с помощью кого-нибудь изнутри, – а если он сказал, что может помочь… Она не собиралась мешать ему. Знала, что в любую секунду может приказать Бесславной Гвардии разорвать его на клочки.
Гидеон прислонился к стволу дерева, сгорбился.
– Не знаю, что сказать, чтобы всё исправить. Но я надеюсь доказать тебе…
– Проведёшь меня незаметно в Сиятельный дворец?