– Эва? – окликнул её Гидеон, со встревоженным видом делая шаг к ней, но ему преградили путь. Тристан встал перед ней, закрывая от остального офиса, и протянул голубой платок из кармана.
Громкий голос Злодея эхом отразился от стен, и хотя Эви не поднимала глаз, она ощутила, как он гладит её по щеке взглядом.
– Все вон!
Сотрудники замерли, Эви тоже. Никто не шелохнулся… пока босс не рявкнул снова:
– ВОН!
Офис опустел за считаные секунды. Боги знали, куда они все делись. В комнате остались только она, Тристан, Гидеон и разъярённый на вид Дэмиен.
У Эви задрожали губы, и она закрыла глаза, забирая из рук Тристана платочек. Коснулась пальцами его руки, и это её успокоило.
– Сэр, зачем вы это?
– Эдвин почти доделал печеньки, а делиться мне не хочется.
Эви вскинула взгляд, заморгала. В тёмных глазах босса не было ни злости, ни укора, только смех. Он пытался развеселить её, поддержать. Она сама всегда старалась развеселить и его, и всех остальных. Но никто раньше не пытался помочь ей, поддержать её саму.
Не задумываясь, Эви обеими руками взяла Тристана за голову, как в тот первый раз, и запечатлела на его тёплой щеке нежный поцелуй. Щетина уколола губы, и на глаза опять набежали слёзы. Опустившись на пятки и всё ещё держа его лицо в ладонях, она сказала:
– Спасибо.
Его глаза потемнели, брови нахмурились, будто он не мог поверить в произошедшее. Чудненько, в этом он был не одинок. Эви ждала выговора за такое непрофессиональное поведение.
Но выговора не последовало, и взгляда он не отвёл.
– Держите, – сказала Эви, протягивая голубой платок.
– Оставь себе, – буркнул Тристан.
Явилась Кили и практически уволокла за собой недовольного Гидеона. К его чести, он не сопротивлялся.
– Иду, капитан, иду! – Гидеон с несчастным видом плёлся за ней.
Что бы ни натворил брат, Эви знала, что всегда будет любить его, а если она его любила, то намеревалась защищать.
– Дэмиен? – Эви не шутила, не задиралась, не угрожала. Следующее предложение она произнесла ровным, спокойным тоном. – Ещё раз начнёшь угрожать моему брату, я достану кинжал и вырежу тебе сердце, если получится его найти.
Дэмиен уже шёл к двери и буркнул себе под нос:
– Сука двуличная.
Эви вздрогнула, но не подняла взгляда от платочка в своих руках.
Когда она посмотрела на босса, тот яростно глядел вслед гвардейцу.
– Сэйдж, если не хочешь…
Она перебила его. Не хватало ещё, чтобы с ней носились.
– Я хочу сделать свою работу, сэр.
У Тристана странно заблестели глаза, когда он задержал на ней взгляд.
– Отлично, – ответил он, будто бы не вполне ещё отказался от мысли пойти за Дэмиеном. Казалось, что он насильно удерживает себя на месте, гася порыв. – Сэйдж, за мной. Я кое-что придумал.
Глава 25Эви
Кто-то смачивал ей лицо водой.
Вода была холодная, она стекала по щеке, огибала затылок и лилась за шиворот. Эви резко проснулась, вспоминая, что доковыляла до гостевой комнаты западного крыла, которую делила с Лиссой, собираясь только полежать минутку после утомительного мозгового штурма с боссом – они придумали, как использовать звёздную пыль и письма её мамы. Хотели сразу же приступить, но, когда голова Эви от усталости чуть не повстречалась с деревянной столешницей на кухне, босс приказал ей отдохнуть, обещая не трогать звёздную пыль без неё. Даже оставил бутылочку Эви, и пыль спокойно лежала в кармане.
Она огляделась, подмечая, что вокруг темно. Очевидно, отдыхала она не минутку.
– Ой, – скривилась она, потирая лицо, и тут заметила, что рядом стоит Лисса с влажной тряпочкой в руке.
– Ты смешно болтаешь во сне.
Эви повертела головой, разминая шею.
– Как грубо. – Она ткнула Лиссу в нос. – Я всегда смешно болтаю, не только во сне. – Лисса залезла к ней на кровать, а Эви оглядела комнату и тихонько присвистнула. – Ничего себе, комната просто громадная. Зачем нужна такая спальня?
– Чтобы аристократам было где ходить колесом? – спросила Лисса.
Эви фыркнула:
– Очевидно, да.
Лисса прыснула первая и подвинулась на подушку рядом с Эви.
– Ты прямо заснула.
Сестра переоделась в ночную рубашку, а на часах, которые возвышались в углу, была половина одиннадцатого.
– Прости, что так долго проспала, Лисс. – Эви обняла сестру, и та прижалась к ней. – Поиграли сегодня с миз Эрринг? Ум у неё острый, как иголка. Я знаю, ты скучаешь по школе, но я тут подумала, может, нанять кого-нибудь вроде Ребекки, чтобы позанимались с тобой. Учителя будут приходящие, так что ты сможешь выбрать любые предметы, какие захочешь! Здорово же, правда?
– Эви, а папа правда болел?
Эви будто окатили ледяной водой, но щёки вспыхнули.
– Почему ты спрашиваешь? – спросила Эви, стараясь говорить беззаботно. – Тебе что-то сказали?
Голубой корсет, который ещё утром казался таким удобным и гибким, теперь впивался в рёбра, не давая сделать глубокий вдох. Эви встала, взяла ночную рубашку – хотелось хоть на миг избавиться от пытливого взгляда сестры.
Лисса теребила край одеяла, не поднимая глаз.
– Нет. Но он сделал что-то плохое, да? В ту ночь, когда мы ушли из дома. Он хотел сделать тебе больно… да?
Как тут ответить? Как запятнать всё ещё светлый образ человека, который неизменно присутствовал в жизни сестры с момента её рождения?
За ширмой можно было не держать лицо. «Что тут сказать, чтобы не разбить ей сердце? Разве одной меня достаточно? Ей или вообще кому угодно?» Эви посмотрелась в ростовое зеркало и чуть не подскочила. Девушка из отражения была такой грустной, и в глазах у неё стояла мольба о помощи. Эви отвела взгляд.
Но сестра задала очень честный и прямой вопрос, и Эви знала, что лучше бережно подвести её к истине, чем бросить барахтаться на глубине в одиночку, как пришлось самой Эви.
Так что она быстро переоделась, вытащила всё из карманов, расчесалась, а потом осторожно села обратно на кровать и накрыла ладонью ручку Лиссы.
– Да. И нет. – Эви прервалась, когда Лисса подняла на неё красные глаза. – Нет, он не болел.
Лисса прикусила губу. Она выглядела такой расстроенной.
– Я так и знала. Надо было сказать тебе.
– О чём?
– Он всё время уходил, пока ты была на работе. Думал, я не замечу, а я заметила. Когда тебя не было дома, ему становилось лучше: он покашляет минутку, а как ты выйдешь за дверь, всё как рукой снимает. У него была белая пудра.
– Белая пудра?
– Я видела, как он пудрился, чтобы выглядеть бледнее. – «Выглядеть больным», вот что Лисса имела в виду, но она была ещё мала, чтобы понимать, на что был готов пойти Гриффин Сэйдж, чтобы предать родных. – Надо было тебе сказать. Если б я сказала, он бы не сделал тебе больно!
Эви со щемящим сердцем коснулась щёк сестры, поворачивая её личико так, чтобы смотреть ей прямо в глаза.
– Лисса, нет. Ты не виновата в том, что случилось с папой. Он взрослый, он сам за себя отвечает. Ты – маленькая девочка. Твоя единственная задача – оставаться ею, а я о тебе позабочусь.
Лисса приникла к ней, и Эви обняла её, нежно поглаживая по волосам.
– Но… – всхлипнула Лисса, орошая ночную рубашку Эви слезами, – кто позаботится о тебе?
«Ох, Лисса, я сама. Я всегда сама о себе заботилась, натянув фальшивую улыбку и собравшись с духом».
Её горести не лягут на Лиссу. Она поклялась в этом.
– Обо мне не переживай, милая. Обо мне тут есть кому позаботиться. Посмотри, мы же как семейка!
Сестра отстранилась, лицо у неё было липкое от слёз.
– Но мы тут никому не родственники.
Эви пришлось прикусить язык, чтобы не выпалить: «Ну, через две двери по коридору заперт Гидеон, и папа тоже тут, но он внизу, в подземелье – надеюсь, грызёт там корки и уворачивается от пауков, как от снарядов».
Она кашлянула в ладонь. Наверное, так новости лучше не преподносить.
Лисса смотрела на неё, теребя бантик на ночной рубашке сестры. Эви начала:
– Порой семья – это не те, с кем мы родились, а те, кого выбрали. Порой, – улыбнулась она, – самые любимые в жизни – это те, кто выбрал тебя.
Только произнеся это вслух, Эви поняла, что всем сердцем верит в это. Семья, в которой она родилась, разлетелась на острые осколки, сломалась так, что не починить. Эта семья никогда не стала бы прежней, но она не пропала целиком. А если бы и пропала, Эви не осталась бы одна. У неё была семья. Злодейская, коварная, но честная семья, и за эту правду можно было держаться. Эту правду можно было передать сестре.
Они легли рядышком и проболтали несколько часов. О замке, о работе Эви – не считая некоторых деликатных, жестоких деталей о Злодее, о Тристане.
– Знаешь, вообще-то несложно было догадаться. Его все постоянно зовут Злодеем, Эви, – сказала сестра, пряча лицо в ладонях, и захихикала.
– И тебя это не смущает? – с сомнением спросила Эви.
Лисса пожала плечами:
– Ко мне он хорошо относится.
Эви внутренне застонала. Она передавала свою извращённую логику следующему поколению, спасайся кто может!
У Лиссы уже слипались глаза.
– Эви?
У старшей сестры тоже слипались глаза. На тумбочке догорала единственная свеча.
– М-м? – пробормотала Эви, зарываясь в шёлковые простыни. Камин потрескивал, убаюкивая её.
– Я волнуюсь, что ты найдёшь маму. – Лисса говорила совсем тихо, будто стесняясь признаться вслух. – Я боюсь с ней встречаться.
Эви резко распахнула глаза.
– Почему, милая?
Лисса уже засыпала, но её личико было преисполнено решимости.
– Потому что у меня только одна мама – ты, – заявила сестрёнка и задышала тихо и ровно. Она глубоко уснула.
Эви склонилась над ней, поцеловала в лоб, убрала с лица волосы. Признание Лиссы залечило трещину внутри, о которой девушка даже не подозревала. Ей ещё было кого защищать, о ком заботиться. Потеря одного человека ещё не означала, что всё кончено; она означала лишь то, что начинается новая жизнь без него, жизнь, в которую можно впустить новых людей на это место.