В камине горел огонь – странно: Эви думала, что её прежнее жилище заброшено. Несмотря на ужасные вещи, произошедшие в этой комнате, здесь было тепло. У Эви горели щёки, но сердца коснулся холодок, который она попыталась отогнать.
– Сэр, вы… Эй! – Она узнала человека, сразу же узнала.
– Дуралей ты никчёмный! – закричал Тристан прямо в лицо противнику, рвано вздохнул и выпустил его горло. – Я же мог тебя убить.
Тот поднялся на колени, кашляя и растирая горло.
– Ну, никто бы не удивился, да, братец?
Малькольм Маверин несильно изменился, если не считать того, что длинные, роскошные каштановые локоны были теперь коротко острижены. Он был всё такой же широкоплечий, такой же смешливый и всё так же любил доводить старшего брата до белого каления.
– Малькольм, не хочу задеть тебя или показаться плохой хозяйкой… – начала Эви, протягивая ему руку, – но что ты делаешь в моём доме?
Малькольм потёр голову, взялся за руку и встал.
– Давайте налью вам по стакану, а потом всё расскажу? Боюсь, без жидкой смелости будет слишком неприятно.
Он подошёл к буфету, которого, кажется, раньше тут не было, и налил три полных стакана.
Идея оказалась отличной. Тело Эви успело воссоединиться с разумом, хотя обе части, кажется, сошлись на том, что она до сих пор наверху, целуется с Тристаном, со Злодеем, с боссом. Поцелуй был совершенно взаимный, хотя он и разорвал его первым, а дальше она… просто накинулась на него. Но ему, кажется, это понравилось. Кажется, ему понравилась она сама, но выражение лица у него теперь было такое отстранённое, что Эви уже во всём сомневалась.
«Да. Выпить». Она взяла у Малькольма стакан с янтарным напитком, осушила залпом и закашлялась.
– Уф, гадость какая!
Малькольм насупился:
– Боюсь, больше от моей таверны ничего не осталось.
Эви поморщилась и с лёгким чувством вины подумала, что если это последние остатки кошмарного пойла, то оно и к лучшему. Тристан стоял в углу, скрестив на груди руки, с непроницаемым выражением лица. Он молчал и не смотрел на неё.
Ужасно.
Но тут до неё дошло, что сказал Малькольм.
– Погоди, в каком смысле? Что случилось с таверной?
Тристан аккуратно забрал из руки Малькольма свой стакан и выпил в три больших глотка. Даже не поморщился. Невероятно.
– В карты проиграл, Малькольм?
Малькольм ответил сердитым взглядом, допил свой стакан и долил Эви, о чём она не просила и при любых других обстоятельствах отказалась бы – эта бурда на вкус была как лекарство с медным привкусом, – но пойло согревало изнутри и смывало ошалелые мысли, скачущие вокруг того поцелуя. Она сделала ещё один большой глоток.
– Я лишился её из-за тебя, Трист, – тихо ответил Малькольм.
Босс замер.
– В каком смысле?
– Когда все узнали, что Злодей – мой брат, ко мне перестали заходить. И кому какая разница, что я никогда не вёл с тобой дел. Хватило одной общей фамилии, чтобы возненавидеть меня. Несколько ночей назад, когда меня не было, в таверну ворвалась компания отставных Славных гвардейцев и сожгла её дотла. Её… нет.
У Эви сжалось сердце от горечи в голосе Малькольма.
– Мне так жаль, Малькольм. Это такое злодейство.
Босс дёрнулся, как от удара, и Эви немедленно пожалела о своих словах, осознав, как он их воспринял. Она ещё отпила ужасного напитка: голова вдруг стала невесомой и словно воспарила. Надо бы поставить стакан.
Она не стала.
– Я заплачу за новую таверну. Когда захочешь, – тихо сказал Тристан. Он предложил это с готовностью, скромно, опустив голову, будто смиренно признавая свои грехи. – Закупим тебе крепкого алкоголя постарше, лучшую медовуху, дорогие вина. Что захочешь – всё твоё.
Малькольм невесело, нетерпеливо рассмеялся.
– Очень соблазнительное предложение, но я не собираюсь строить заведение, которое народ или высмеет, или пустит на растопку. Ничего, Тристан, правда. Я знал, что таверне долго не простоять. Тут нечего возмещать.
Тристану это не понравилось. Эви поняла это по тому, как опустились его плечи, словно он победил одного демона и тут же попался другому.
– Тогда позволь мне извиниться, раз ты пострадал из-за того, что я твой брат.
Малькольм шагнул вперёд и опустил ладонь на плечо Тристана. Язвительность ушла, а под ней оказалась искренность, какая бывает между родными.
– Поверь, за это тоже извиняться не нужно.
Эви, наблюдавшая за всем из угла, словно вуайеристка, чуть не умерла, такой был милый момент. Но потом услышала:
– Сэйдж, боги милосердные! Ты что, ревёшь?
Она всплеснула руками, чуть не разлив напиток.
– Чего вы от меня хотите? Так мило!
Малькольм рассмеялся, а за ним и босс – тише, чем брат, но Эви увидела ямочку, так что жаловаться было не на что.
Малькольм щёлкнул пальцами.
– Да, Эви, насчёт моего самовольного визита. Я искал, где бы залечь на дно на какое-то время. В деревне поговаривали, что твой дом пустует, так что я подумал, что здесь можно пересидеть в безопасности, пока я не придумаю, куда дальше. Надеялся, что ты не против. Вообще-то я надеялся, что ты и не узнаешь вовсе.
Эви улыбнулась и похлопала Малькольма по щеке.
– Я не против. Оставайся сколько нужно, но, конечно, если захочешь, можешь перебраться к нам в замок. Клэр тоже там; думаю, она будет рада увидеть тебя.
Малькольм округлил светло-карие глаза.
– Клэр у вас? Наша сестра Клэр? А дальше что, единороги примутся рожать кроликов?
Тристан выразительно посмотрел на Малькольма и произнёс одно лишь слово:
– Татьянна.
Малькольм переварил информацию и понятливо фыркнул:
– Можно было догадаться.
Облизав вспухшие губы, Эви достала из кармана обломок рамы.
– Мы пришли, чтобы поискать одну мамину картину. Может быть, она попадалась тебе на глаза? Там две девочки играют на природе.
Малькольм ахнул:
– Да! Там на кухне в шкафчике лежит несколько картин. Я сейчас принесу. – Он выбежал в дверь, и на какое-то время они с Тристаном снова остались наедине.
Воздух сгустился, взгляд Тристана пробежал по её лицу и остановился на губах. Босс подался вперёд и замер, словно ему приходилось физически удерживать себя, словно ему невыносимо хотелось подойти. Эви в жизни не чувствовала себя в такой осаде.
Но когда в кабинет ворвался Малькольм с картиной в руке, Тристан резко отступил к стене. Картина была в золочёной раме, одного угла не хватало.
– Это она! – воскликнула Эви, полностью переключившись на картину.
Провела пальцем по шершавому холсту, отошла на шаг, чтобы разглядеть получше. Две маленькие девочки не старше Лиссы резвились на лугу, поросшем необычными, крупными на вид растениями. Всё вокруг увивали лозы, а цвета были такие яркие и вольные, что почти отвлекали от людей на картине. Очевидно, что одной из девочек была мама Эви: она выглядела в точности как Лисса. Словно на картине нарисовали именно её.
Убранные назад косы, круглые тёмные глаза, золотисто-коричневая кожа. Девочки держались за руки. У другой тоже были косы, но тёмно-рыжие, как пламя. Светло-карие глаза напоминали ириски, светлую кожу на носу усеивали веснушки, а в руке у девочки был золотой ключ. Эви поискала подпись художника, какой-нибудь знак, хоть намёк на то, кто эта рыжая девочка и где это было нарисовано. Но нашла только поблёкшую Ф внизу.
Вряд ли автор имел в виду «фиг вам», хотя вообще-то вполне подходило.
– Вы знаете, где это, сэр? – Забрав картину у Малькольма, Эви повернула её к боссу.
Тот сощурился, потёр подбородок.
– Боюсь, что нет, Сэйдж. Совсем не узнаю. Может, кто-нибудь в городе распознает. Поспрашиваем народ.
Эви крепко зажмурилась. Она точно знала, что нужно сделать, но храбрости не хватало, а сердце ещё не залечило раны, полученные, когда она в последний раз на такое решилась. Но порой эмоциональные шрамы нужно было вскрывать заново – чтобы выпустить остаток боли, освободиться от неё.
– Нет, нельзя больше тратить время, – сказала Эви, чувствуя, как внутри плещется ужас. – Часики тикают, нужно что-то решать с гиврами, да и завеса рушится. Есть только один человек, который наверняка знает, откуда эта картина и кто эта девочка.
Тристан склонился к картине, затем озадаченно вскинул взгляд на Эви.
– Кто?
– Мой отец.
Глава 48Эви
– Я не могу, – прошептала Эви, не отрывая взгляда от двери в подвал.
С одной стороны стоял босс, с другой – Татьянна, с улыбкой держащая её за руки. Прикосновение дарило тепло, словно целительница своим даром залечивала разбитое сердце Эви.
– Ну, ну, подружка. Ты делала вещи и пострашнее.
Эви хотелось возразить, но Татьянна всегда выражалась так утвердительно, будто её мнение само по себе было непоколебимым фактом, и, к раздражению окружающих, целительница, как правило, не ошибалась.
Эви с боссом вернулись в поместье в неуютном молчании, оба игнорировали великана в комнате, словно от этого зависела их жизнь. Малькольма они оставили в доме Эви: он отказался переезжать в замок.
– Наверное, мне лучше остаться здесь. Мы с Тристом вечно цапаемся, когда оказываемся слишком близко.
– Замок огромный, – возразила она.
– Недостаточно, – буркнул босс.
Так что они вернулись без него, и всё жаркое желание, от которого в комнате висело густое напряжение, обратилось чем-то ледяным и непонятным. Они согласились, что допрос отца Эви нужно отложить на утро, а сейчас лучше отправиться спать, и Эви не сомневалась, что с рассветом их поцелуй напомнит о себе с новой силой. Но Тристан не искал её, не возвращался к этой теме, лишь избегал её взгляда и по-дурацки трогал губы тыльной стороной ладони. Постоянно, будто их жгло.
Рабочий день был в разгаре, всё, кажется, вернулось в норму, и Эви решила, что, наверное, будет лучше для них обоих, если она просто вовсе перестанет думать о боссе.
Единственная сложность зак