– Всего щепотка осталась.
Он откупорил бутылочку и высыпал остатки на осколок – тот весь ярко засветился, сменив цвет с матовой темноты на…
Полночь, в самом центре которой мерцала единственная звезда.
Лисса всмотрелась в осколок.
– Похоже на кусочек неба.
«Кусочек неба».
И тут в голове Эви всё сложилось. Каждый кусочек мозаики в поисках мамы. Всё это время ответ лежал прямо перед ними.
«Дочь звёзд, которым шепчут желания».
«Она хотела, чтобы её поглотила полночь».
«Звёздный свет окутал её».
Боги…
«У меня нет имени… законы природы велят мне не иметь имени».
«Хотела стать никем».
«Собранный с самих звёзд».
Слова и кусочки просачивались и собирались в единое целое. По голым рукам Эви пробежали мурашки, она опрокинула стульчик, меряя шагами комнату, и ей на ум пришла ещё более поразительная фраза:
«Надеюсь, ты вернёшься и полюбуешься ими».
Она поняла, почему осколок казался таким знакомым.
Ей на плечи легла большая рука, и она обернулась, чтобы посмотреть Тристану в лицо.
– Дочь звёзд, которым шепчут желания, – тихонько сказала она. – Нам нужно в пещеры. Я объясню по пути.
Тристан округлил глаза, в непроницаемом взгляде было удивление и много вопросов.
– Хорошо. Идём, – торопливо сказал он, снимая свой наряд для чаепития и аккуратно складывая его на столе.
У Эви потеплело на душе от такого безоговорочного доверия.
Лисса, конечно, очень удивилась.
– Почему вы забрали мою тарелочку? И как же наш чай?
Эви опустилась на колено, чтобы оказаться на одном уровне с сестрой. Кингсли прыгал рядом, держа табличку со знаком вопроса. Эви коснулась щёчки сестры.
– Лисса, я обещаю, лорд Тристан будет пить с тобой чай как минимум раз в неделю до скончания веков, но боюсь, сегодня придётся закончить пораньше. И мне нужно забрать твою тарелочку.
Лисса ничего не поняла, но кажется, уговор ей понравился, потому что она откусила кекс и сказала:
– Ладно!
Когда Эви наконец подняла глаза на босса, тот больше никуда не бежал, а неотрывно глядел на неё со странным выражением, в котором она не разобралась. Он кашлянул. Лицо его было нечитаемо.
– Веди, Сэйдж.
Она кивнула, и оба выбежали в коридор, где до сих пор околачивались все остальные в надежде ещё разок посмотреть на модного босса.
– Блэйд, долго готовить Пушка к полёту? – спросила Эви.
Блэйд удивился, но лишь на миг, а потом его лицо приняло решительное выражение.
– Минут десять-пятнадцать, а что? Куда летим?
Гидеон вглядывался в неё.
– Эва?
– Готовь дракона, Гушикен, – приказал Тристан и подсадил Кингсли на плечо. Выглядел босс так, будто готов был лезть в драку за Эви.
Блэйд испарился.
Эви поспешила за ним, но Гидеон перехватил её за руку.
– Эви, пожалуйста. Что случилось?
Она взяла брата за обе руки и сказала так мягко, как только смогла:
– Я знаю, где мама.
Глава 82Эви
Они летели по небу.
Солнце садилось у них за спиной, спускалась темнота, следуя за ними к началу, обратно к пещере. Когда они приземлились, то заметили, что пейзаж изменился: причудливые целующиеся деревья, некогда яркие краски – всё стало другим, и не в лучшем смысле. Всё поблёкло, посерело, словно кто-то пришёл и высосал весь цвет. Целующиеся деревья, которые когда-то навеки сплелись над пещерой, теперь разделились, треснув посередине.
– Что здесь случилось? – прошептала Эви.
– Гивра поймали, поэтому волшебство умирает, и последствия Судьбы будут ещё страшнее… Боюсь, это только начало, – ответил Тристан, помогая ей спрыгнуть с дракона.
– Блэйд? – неуверенно позвала Эви.
– Хочешь, чтобы я подождал здесь? – нахмурился тот.
– Наш друг не знает тебя, я не хочу его пугать, – мягко сказала Эви.
Блэйд кивнул, размял плечи и махнул рукой:
– Ну так идите, идите! Буду здесь.
Они подошли ко входу в пещеру, где по обе стороны ещё горели факелы. Но кривые бурые лозы затянули вход.
Страж пропал. От него осталось только копьё, забытое на земле. Волшебный кризис, очевидно, просочился и сюда, поглотив это место и всё, что здесь было. Местность выглядела заброшенной и одичавшей.
Эви бросилась вперёд, выхватывая кинжал, и принялась кромсать разросшиеся лозы, закрывающие проход. Тристан обнажил длинный меч, висевший на поясе, и с силой обрушил на растительность. Он рубил с яростными криками, пока не расчистил путь.
– Вперёд! – приказал он. Эви нырнула внутрь, упала, и Тристан падал вместе с ней. Крик застрял в горле, а она всё летела, летела, летела, пока снова не приземлилась на парящее влажное облачко. Но это было цвета ночи. На этот раз не раздумывая, Эви спрыгнула и покатилась, а босс – следом за ней.
Эви вскочила на ноги, вытащила осколок из кармана. Звёзды в пещере подражали тем, что сияли на гладкой поверхности кристалла.
Над головами загрохотал громкий голос, показалась корона из облаков, различимая даже в темноте. Гигант сам светился подобно звезде, а корону его составляли полуночные тучи.
– Эви Сэйдж. Я надеялся, что ты вернёшься.
Она шагнула вперёд. Тристан инстинктивно выбросил руку, чтобы остановить её – она поняла это по тому, как он закашлялся, отдёрнув ладонь.
– Иди, – сказал он, запустив пальцы в волосы и отвернувшись. Эви видела, чего ему стоило довериться ей и не броситься защищать. На душе потеплело.
Она подняла кристалл – теперь она знала, что это не просто обычный кусок камня, каким он прикидывался. Осколок принадлежал гиганту перед ними; зазубренные края идеально подходили к зияющей дыре в небесах его логова. Эви протянула осколок, скромно поклонившись.
– Недостающий кусочек неба.
Гигант удивился. Охнув, он протянул огромную руку и забрал осколок.
– Моё небо! Моё прекрасное небо!
Гигант расплакался, прижимая к груди осколок, словно без него совсем потерялся. Потянулся к трещине и вставил кусок на место. Вокруг грохнуло.
Земля сотряслась, мерцающие звёзды вокруг заплясали, празднуя воссоединение, обретение целостности.
Гигант, улыбаясь, смотрел на Эви; у него были такие большие зубы, что их можно было использовать вместо булыжников для починки стен замка. Он поклонился Эви:
– Я отдам тебе всё, что захочешь, Эви Сэйдж.
Сглотнув, Эви выдохнула:
– Вы сказали, что не можете вмешиваться в людские дела. Но моя мама… – Эви посмотрела наверх, всматриваясь сквозь свет пещеры в ту единственную яркую звёздочку, её вечную спутницу, подмигивающую в ответ. – Моя мама больше не человек. Звёздный свет окутал её, и она оставила после себя звёздную пыль, потому что обратилась…
Гигант закончил, ласково улыбаясь:
– Звездой, которой шепчут желания.
Он принялся крутить руками и поднял такой ветер, что между огромными ладонями едва не образовался вихрь.
– Теперь она будет свободна, – сказал гигант.
Он поднимал полуночные тучи всё выше и выше, сквозь сияющие небеса, прямиком через слуховое окно в верху пещеры до самой яркой звёздочки над головой. Он сорвал её с мягкого, безбрежного ночного неба.
Звёздочка вихрем рухнула вниз. Порыв ветра отбросил назад волосы Эви, потянул за них, облепил фигуру жёлтым платьем. Тристан схватил её за руку, а другой ладонью прикрыл глаза.
Когда вихрь коснулся травы перед Эви и Тристаном, свет вспыхнул так, что теплом остался на коже, в глазах, а та самая единственная мерцающая звезда преобразилась. Взметнулась вспышка серебряного, белого, затем золотого света – неземное, невероятное зрелище, на которое невозможно было смотреть. Эви спрятала лицо на плече Тристана, со всей силы сжав его ладонь.
Сполох света взорвался ярким разноцветьем, и когда Эви подняла взгляд, свет уже угасал, тускнел, пока не осталась только женщина.
Её мама.
Она стояла перед ними в платье столь белого цвета, что он навевал мысли о луне, – женщина, которую Эви уже не надеялась снова увидеть. Однако сейчас она стояла перед ними и улыбалась.
– Мама? – выдавила Эви, отвыкшая от этого слова.
Золотистая кожа матери мерцала в сиянии звёзд. Нура протянула руки, в глазах тёплого карего цвета блестели слёзы.
– Ты нашла меня, хасибси.
С губ Эви сорвался всхлип, и в нём были вся боль, все обиды; всё её невыносимое горе излилось в этом звуке – она бросилась к маме и упала к ней в объятия. Нура обняла её за голову, шепча на ухо успокаивающие, ласковые слова – слова, которых Эви не слышала с детства.
Ощущение покоя вернуло ей всё. Открыло дверь в её детство, которая была крепко заперта с того самого мига, как она потеряла маму и Гидеона и жила без них много мучительных лет.
Но она не потеряла их. Не взаправду. Не теперь.
Мамины пальцы скользнули по волосам, Эви чувствовала тепло маминой шеи, вдыхала запах её кожи – летний воздух после грозы, и ей было хорошо до боли.
– Всё хорошо, моя милая девочка, – нежно утешала её Нура, и Эви наконец смогла отстраниться, чувствуя, что внимание мамы обращено на человека за её плечом.
Там стоял Тристан, сунув руки в карманы и угрюмо глядя на свою измятую рубашку. Он поднял взгляд. Эви улыбнулась.
– Мама, это мой… Эм… Как бы сказать, он, ну… Тристан Маверин.
Мамины глаза были добрые и радостные, и сердце Эви преисполнилось благодарности. Тристан заслуживал, чтобы кто-нибудь радовался ему, это так редко случалось. Нура протянула ладонь для рукопожатия, но Тристан низко склонился, чтобы поцеловать ей руку. Такой джентльмен.
– Я очень рада познакомиться, Тристан. – Мама сразу начала звать его по имени, словно они были знакомы гораздо дольше.
Тристан вздрогнул, нервно откашлялся.
– Боюсь, вы бы не сказали этого, знай вы, кто я… Знай вы, что ваша дочь делает для меня. – Нура вскинула бровь, он запнулся и, кажется, покраснел. – Простите. Я неверно выбрал слова. Я имел в виду её профессию. То, что она делает на работе.
Нура звеняще рассмеялась и с материнской любовью похлопала Тристана по щеке.