{222}. Еще один поворотный момент – когда древние люди стали широко использовать термическую обработку пищи, то есть готовить на огне. Возможно, это произошло не так уж давно, каких-нибудь несколько сотен тысяч лет назад. Так каким мясом естественно питаться – жареным или сырым? И вообще, кого принять за эталон естественности? Европейских кроманьонцев, в суровом ледниковом климате выслеживавших мамонта? Или их далеких предков – ранних Homo, ковырявшихся в падали 2 млн лет назад?
Подхожу к тезису палеодиетологов № 2: изменения питания при переходе к сельскому хозяйству привели к резкому ухудшению здоровья человека.
Возделывать землю люди, вероятно, стали не от хорошей жизни – впрочем, то же можно сказать о любых изменениях привычного уклада. Зачем что-то менять, если все и так хорошо? «Неолитическую революцию» связывают с концом ледникового периода: вымерла та самая мегафауна, на которую кроманьонцы успешно охотились тысячи лет. Плотность населения росла, а еда заканчивалась – вот и пришлось нашим предкам копаться в земле. Однако выращивание злаков возникло не на пустом месте. Археология говорит нам, что к земледелию люди перешли от интенсивного собирательства. Память об этом периоде – мотыгоподобные орудия, каменные серпы и зернотерки, найденные на мезолитических стоянках, например на Ближнем Востоке.
В начале неолита качество жизни могло снизиться, но произошло это, конечно, не только из-за смены питания. Поселения стали скученными, что привело к эпидемиям. Менялся климат, люди мигрировали с места на место. Все это – мощные факторы стресса. Между тем, как говорится, «не все так однозначно». Как пишет палеопатолог Александра Бужилова, в Западной и Центральной Европе переход к неолиту произошел без сильного «пищевого стресса», а некоторые популяции даже стали жить лучше – если судить по тому, что рост людей увеличился, а длительность жизни возросла{223}.
И – авторы книг про палеодиету стыдливо умалчивают, что начиная с неолита продолжительность жизни медленно, но верно росла. Правда, к Средневековью опять упала, но тут пенять стоит уж точно не на сельское хозяйство.
Что ж, помимо археологических древностей, у сторонников палеодиеты припасен еще один источник знаний о естественном питании.
Тезис палеодиетологов № 3: нужно брать пример с современных охотников-собирателей, поскольку их рацион близок к «естественному».
Хотите выяснить, чем питались предки? Посмотрите на нынешних охотников-собирателей! Их мало, но они еще остались на нашей планете. Кроме того, кое-какая статистика накопилась за сто с лишним лет работы этнографов. А с некоторых пор традиционные народности тщательно изучают медики. Почему? Потому что этим «дикарям» (как их свысока величали еще недавно) неведомы многие проблемы со здоровьем, распространенные в нашем обеспеченном и благополучном обществе: гипертония, ожирение, диабет II типа, сердечные недуги.
Напрашивается очевидный вывод: хочешь быть здоровым – живи как «примитивные народы», в гармонии с природой. К этому призывают теоретики диеты каменного века.
Загвоздка тут одна: если мы сравним питание различных традиционных обществ, то увидим очень мало общего. Это особенно забавно, поскольку пропагандисты палеодиеты апеллируют к рациону разных современных групп. Вогтлин с особой теплотой отзывался об эскимосах. Кордейн упоминает аборигенов Австралии, индейцев Амазонки и тех же эскимосов, про которых пишет: «Следуя правилам питания палеодиеты, вы получите такую же профилактику сердечно-сосудистых заболеваний, которая была у эскимосов»{224}. Другой адепт палеодиеты, шведский медик Стефан Линдеберг, свои рекомендации строит на проведенных им в 80–90-х годах прошлого века исследованиях папуасов острова Китава (Новая Гвинея){225},{226}.
А теперь смотрите. Эскимосы – жители арктического севера – традиционно потребляли огромное количество мяса и рыбы, а растений – минимум. Бо́льших мясоедов не найти (неудивительно, что Вогтлин их обожал). «Традиционный рацион эскимоса, – пишет антрополог Андрей Козлов, – в начале XX века включал полтора килограмма мяса и 160 граммов животного жира ежесуточно!»{227} Казалось бы, при таком режиме питания неминуем атеросклероз. А эскимосы живут и в ус не дуют![17]{228} Папуасы Китава – прямая противоположность. Кстати, они не охотники-собиратели вовсе, а земледельцы. Фактически сейчас папуасы живут именно в неолите! Основа их питания – ямс, батат и таро – те самые высококрахмалистые овощи, от которых нас спасает Кордейн. Кроме того, на Китава едят кокосовые орехи, фрукты, ловят рыбу. Трудно представить себе более диаметрально различающиеся рационы, чем у папуасов и эскимосов. Впрочем, есть еще более радикальные любители клубней, чем папуасы Китава. Это обитатели Тукисента – гористой области в западной части Новой Гвинеи. В 1973 году специалисты изучали и их рацион, и состояние здоровья. Папуасы Тукисента на завтрак, обед и ужин едят батат (сладкий картофель), который запекают в золе. А еще они едят… Собственно, почти ничего больше они не едят! Если переводить в калории, углеводы составляют 93 % (да-да, девяносто три процента) пищи тукисентийцев. Еще эти папуасы курят – 73 % мужчин и 20 % женщин. Каждый день. Прямо в домах. И что же? Они стройны, физически здоровы, не страдают гипертонией, подагрой (и далее по списку), уровень холестерина низкий, диабет им неведом{229}.
Так на кого нам равняться? На эскимосов или на папуасов? Ниже для наглядности я привел рационы перечисленных групп в виде таблички, сравнив их с рекомендованными для европейцев.
А вот еще один повод задуматься. Исследование, проведенное канадским антропологом Ричардом Ли еще в 1960-е годах, охватило 58 современных традиционных сообществ, которые относят к охотникам-собирателям. Неожиданно оказалось, что охотничьими можно назвать только 11 из них. Для остальных главный источник пищи – собирательство (29) и рыбная ловля (18). Охотники же преобладают в высоких широтах, где значительную часть года вообще ничего не растет{233}.
А как же классические охотники – бушмены Южной Африки, которых обычно изображают крадущимися с луком? Оказывается, даже у бушменов (кунг) растительная пища составляет 60–80 % рациона по весу и 67 % в калориях. И это, между прочим, в таком засушливом регионе, как северо-запад Калахари. Вы же понимаете: охота – это престижное занятие для мужчин, но на ней везет далеко не всегда. А ведь кругом столько вкусных орехов монгонго. Этот питательный орех – главное блюдо на столе кунг. Он хорошо хранится, поэтому, даже если на охоте не повезло, бушмены не голодают, и трудами женщин-собирательниц за 2–3 дня в неделю сообщество обеспечивает себя пищей. Ну так что? Переходим на монгонго?{234}
Можно найти и более экзотические примеры. Допустим, некоторые группы пигмеев Центральной Африки обожают мед – (кто-то там говорил, что древние не ели сахара?) и в его поисках регулярно забираются на деревья до 50 м высотой{235}.
Итак, современное человечество – это множество групп, приспособившихся к разным и порой очень своеобразным условиям. Никакого единого «рациона охотников-собирателей» не существует и, судя по всему, не существовало никогда.
Но мы подходим к тезису палеодиетологов № 4: со времен каменного века человек генетически не изменился.
Не изменился? Еще раз взгляните на эскимосов, пигмеев, папуасов. Они такие разные, поскольку сотни поколений питались тем, что было. Вопреки заявлениям палеодиетологов нескольких тысяч лет оказалось вполне достаточно, чтобы пищеварительная система адаптировалась именно к такому набору продуктов. Человек, как ни крути, всеяден, как большинство приматов, и очень живуч. Благодаря этому наши предки и заняли все возможные уголки планеты, освоили и высокогорья, и пустыни, и Крайний Север. Те, кому становилось худо от батата, готового полезть из ушей, или от невероятного количества жира, быстро вымерли, а выживших продолжал шлифовать естественный отбор. Так хорош ли такой рацион для европейца?
Доказано, что эволюционные изменения, связанные с питанием, происходили в человеческих группах уже после того, как наши предки освоили земледелие и скотоводство. Канонический случай – усвоение молочного сахара, лактозы. Агрессивным пропагандистам того или иного типа питания как «единственно правильного и здорового» стоит напомнить историю из 70-х годов прошлого века. Тогда представление, будто молоко полезно для всех, раз полезно для европейцев, «сыграло злую шутку с программой помощи беднейшим семьям (преимущественно представленным индейским населением страны), предложенной президентом Чили Сальвадором Альенде, врачом-педиатром по образованию. Эта программа включала лозунг «Каждому ребенку – стакан молока в день». В то время не было известно, что у американских индейцев способность к выработке лактазы (фермент, необходимый для усвоения лактозы. – Прим. А.С.) практически отсутствует у взрослых, и у детей исчезает довольно рано… Индейцы неприязненно отнеслись ко всей программе президента Альенде, так как дети болели от полученной «помощи»»{236}.
Такие же печальные казусы случались и в СССР, когда представителей северных народов, у которых от молока болел живот, пытались лечить с помощью антибиотиков.