е нервы. Шрам от разрыва был уже еле виден, но пострадавшая часть лица оказалась парализована, а ещё плохо снабжалась кровью, так как слегка отличалась по цвету от здоровой половины. Уголок губы опущен, как и нижнее веко немного оттянуто, на щеке как бы отсутствовал тонус кожи, то есть она тоже чуть провисла, но всё равно я в упор не видел никаких концентрических кругов.
— Почему ты так смотришь? — оторвал меня от пристального разглядывания дрогнувший голос Обито. Дрогнувший?! Серьёзно?
— Не так всё и плохо, — хмыкнул я, осознав, что уже минуту пристально пялюсь на повреждения его правой стороны. У братца явные комплексы по поводу внешности. — Зря ты таскаешь эту дурацкую маску, можно просто волосы немного отрастить и слегка прикрывать, если стесняешься. К тому же знаю я хорошего ирьёнина… даже нескольких, которым под силу восстановить подвижность мышц. Это у тебя лицевой нерв повредился, такое бывает. Я слышал, что ирьёнины могут даже типа нитки протащить через кожу, чтобы создать вроде искусственного канала чакры… — от волнения меня, как всегда, несло.
— Почему ты не удивился? — перебил Обито, прищурив шаринганы.
— Э… Чему именно?
— Что я твой родной брат, что я жив, что жив ты.
— А, ты об этом… — я послал ему самую искреннюю улыбку. — Ну как бы было-то всего два варианта. Так что я даже надеялся, что найду своего старшего брата.
— И какой был второй вариант? — слегка отвёл взгляд Обито, явно смутившись моих честных откровений, которые он анализировал своим шаринганом.
— Что это будешь не ты, а наш отец Тэнджи… — пожал я плечами и нахмурился, делая намеренную «оговорку»: — Не думаю, что он был бы счастлив узнать, что я и мать всё же выжили.
— Так ты с самого начала… — всё же из-за постоянного ношения маски мимику Обито с трудом контролировал. — Значит, тогда, когда ты упомянул Тэнджи, Обито и баа-чан, ты проверял мою реакцию, чтобы узнать, кто я… — хмыкнул он и слегка потёр плечо, в которое я запустил одну из своих пуль. Интересно, а та последняя атака как прошла? Живот-то он не трогал. — Ты думал, что я — это он?
— Не знаю, — снова пожал я плечами, — я просто сражался за своих друзей.
— Сколько тебе лет? — Обито сменил тон на допросный.
— Через полтора месяца стукнет семнадцать, — ответил я и тоже сменил тон на одновременно заискивающий и капризный. — Слушай, нии-сан, есть охота, может, угостишь чем-нибудь съедобным в честь объединения семьи?
Ага, я ещё и наглый не в меру и простой, как десять рьё, согласно покивал я мыслям, написанным огромными иероглифами на лбу Обито. Поразил братца в самое сердце. Ещё бы как-то выведать у него про друзей и братьев…
— Э… Ладно, — замялся он и как-то по-особому прикрыл левый глаз, всматриваясь на меня родным шаринганом.
— Стой!
— Что? — чуть вытянулось его лицо от удивления. Нечасто, наверное, младшие братья им помыкали.
— Если ты хочешь куда-нибудь нас перенести, то стоит снять этот плащ: слишком приметный, — выдал я ценный совет.
— Я, вообще-то, неплох в гендзюцу, и даже в этом плаще меня никто бы не заметил, — в ответ выдал Обито.
— Точно! — я хлопнул себя по лбу. — Тем более нафига тебе эта маска?! Можно на ту половину лица иллюзию накладывать, и никто не просечёт!
Кажется, использование своего непомерного объёма чакры в косметических целях никогда не приходило Обито в голову. Его выражение лица было бесценно.
Мы переместились в неизвестную мне местность. Оказались недалеко от тропинки к чайному домику. Заказали кучу еды и разместились на тёплых камнях возле небольшого озерца за этой кафешкой.
Это были удивительные мгновения идиллии.
Я с нескрываемым наслаждением ел рисовые колобки с жареным мясом, данго и печенье и наблюдал за Обито, который тоже с аппетитом принимал пищу. Он всё же сделал иллюзию, и рядом со мной сидел симпатичный взрослый мужчина возраста Какаши. Похожий на повзрослевшего Саске и немного на Итачи. Похожий на нас. Человек с огромной пустотой в сердце. Сын, над которым поставил долгоиграющий эксперимент собственный отец. Наш отец.
Клан Учиха называли «проклятым», Учиха — это мощь, сила, величие, но всех нас объединяет излишняя чувствительность. Как сказал Итачи, никто, кроме Учиха, не способен так открыто и чисто любить. Будь то родителей, девушку или своих братьев. Любовь, которая сводит с ума, выжигает сердце, может сделать безумным. Любовь руководила Итачи, когда он планировал вырастить из Саске мстителя, когда он убивал своих родных… Любовь к Саске руководила им, когда он отказался от своего первоначального плана и вернулся в Коноху — в неизвестность, которая ждала его там, лишь бы иметь призрачный шанс помочь брату. Любовь помогла Саске понять Итачи и примириться с ним. От обоих моих братьев и мне перепало любви и привязанности, и я отвечал им тем же. Сейчас, поставь передо мной выбор, кого из них спасти, я бы не смог его сделать, предпочитая погибнуть самому, чтобы помочь обоим.
Когда-то Итачи установил во мне печать уничтожения. Я могу активировать её даже при минимуме чакры, уничтожив всё живое в радиусе десятка метров от себя. Обито совсем рядом. Для полной активации «Камуи», чтобы перекинуть всё тело, требуется порядка трёх секунд. Он не успеет применить телепортацию, если я это сделаю. Разве что частичную.
К сожалению, у Обито есть второй шаринган и он сможет использовать технику Идзанаги. Несмотря на то, что я был теоретически подготовлен Итачи к Идзанами и готов пожертвовать глазом, я не в той весовой категории и физическом состоянии, чтобы хотя бы минуту сражаться с Обито с применением шарингана, успеть поставить специальные репера для техники и создать нужные телесные ощущения. С этим мог бы справиться онии-сан, но не я.
К тому же совершенно точно смертью одного Обито мир не спасёшь. На свободе Зецу, который воплощает в себя часть той Богини, и тот второй искусственный чувак, который, кажется, воскресил нашего «Мадару».
Любовь руководила Обито, когда он положил жизнь на то, чтобы создать новый идеальный мир, в котором была бы жива его любимая девушка. И неважно, что эту любовь ему внушили, уже ничего не отменишь. Обито — мой старший брат. Родной брат.
Наверное, только Учиха может понять другого Учиха в его безумии. В отчаянной и упрямой решимости идти до конца, не считаясь с жертвами. В зацикленности на какой-то идее.
Возможно ли исцелить его сердце? Заполнить огромную зияющую пустоту? Не потому ли он взял себе странный псевдоним «Тоби» и кривляется, притворяясь кем-то другим, потому что от него самого ничего не осталось? Он полностью разочаровался в жизни и собственных идеалах, не смог спасти единственного человека, которым дорожил. И потом на эту выжженную потерей Любви душу Тэнджи бросил зерно надежды. Веру в то, что всё поправимо. Что этот мир лишь черновик, неправильная история, которая случилась с кем-то другим, что можно всё исправить, всё изменить, стать счастливым вместе с ней… Спрятаться от неправильного мира в зеркалах иллюзий, создать новую историю, в которой всё будет по-другому.
Почему же моё сердце разрывается от невыносимой боли? От понимания, что ничему этому не суждено сбыться, даже если так хочется, даже если пожертвовать всем, даже если другого выхода как будто и нет. А мой брат, невероятно сильный шиноби, который смог как разрушить мир, так и спасти, попросту сгинет отыгравшей своё пешкой. Управляемой марионеткой, чьей судьбой играли с самого детства.
Я так много думал о нём. Представлял нашу встречу. Шутил сам с собой. Проигрывал различные сценарии, в которых я самый хитрый и умный. Обито был для меня человеком в маске, кучкой цветных осколков, которые совершенно не складывались во что-то целое. В человека, личность… брата, которого можно понять, принять и тоже любить, как Итачи и как Саске.
После того, как я узнал некоторую правду о нашем отце, раскрыл глаза на то, что всё в мире взаимосвязано, а мои знания и предзнания совершенно неточны, я потерялся. Прошлые схемы, предположения и наигранная последовательность действий кажутся смешными и нелепыми. Исходить стоило только из того, что это мой брат и что я могу сделать… нет, не с ним, а для него.
— Я могу всё тебе показать, нии-сан, — принял решение я, активируя шаринган. После еды чакра прибыла ещё на пару чуу.
Обито хмыкнул и посмотрел мне в глаза, молчаливо соглашаясь с моим предложением.
Была разница между показом иллюзии, которая не отличалась от обычного гендзюцу, и глубинной «передачей данных» посредством додзюцу, которую мы как-то практиковали с Саске. Кажется, уже после своей смерти воскрешённый Итачи таким же образом поделился с младшим братом воспоминаниями об их родителях. Это именно что воспоминание «от первого лица», а не смоделированная техникой ситуация. При этом ты в какой-то мере делишься и своими чувствами и ощущениями. В таком «слиянии сознаний» невозможно солгать или исказить правду, в лучшем случае только что-то недоговорить.
Это потом, когда я поделился с онии-саном «секретами», как же всё прошло с нашим «глупым младшим братом» и что я сделал для того, чтобы Саске понял ситуацию, Итачи более подробно рассказал об этой технике. Такой удобной на первый взгляд штукой Учиха пользовались крайне редко, заменяя зрительную передачу информации относительно безопасными иллюзиями. Когда Саске говорил о доверии, он вкладывал в это совсем другой смысл, чем изначально я. Как выяснилось, есть определённая зависимость. Если воспоминания передаёт Учиха с меньшим резервом, то Учиха с большим резервом всегда может прервать этот контакт. Если всё происходит наоборот, то при передаче воспоминаний более сильным Учиха он может наставить слабому кучу закладок и разных сюрпризов вплоть до изменения воспоминаний своего оппонента или даже сделать овощем, пускающим слюни. Таким способом Итачи поставил мне «печать самоуничтожения», а в той реальности поделился с Саске самосрабатывающим при взгляде в другие шаринганы Аматерасу.