– Сплетни, – Турка недоумевал, чего это Алина так волнуется. Даже если и мутит там с кем-то Мария Владимировна, то… какая разница в общем-то?
– Нет, говорят тебе! Не сплетни. Она приехала из Кирова, потому что никто ее не захотел там брать на работу. Шашни она водила, говорят тебе. А неделю назад ее на рабочем месте застали с парнем, ну, с Кучеровым, из одиннадцатого. Дура, думала, что никто ничего не узнает, потаскушка! – выплюнула Алина, яростно одергивая ремешок сумки. Грудь у нее вздымалась и опадала.
– Да она тебе просто не нравится. По-твоему, она реально с Кучеровым мутит? На фиг он ей сдался?
– Вот и спроси, – набычилась Воскобойникова. – Мне она не нравится, а для вас, козлов, это, конечно, норма! – сказала Алина. – Был ты, когда она эту дичь втирала? Про Бога, на обществознании? Прошмандовка, по-другому не скажешь. Ничего, ее еще уволят… Мы с девчонками уже замутили кой-чего… Уже и учителя знают! – Воскобойникова сбежала вниз по лестнице и крикнула уже снизу: – Чао!
Турка в растерянности глядел Алине вслед. Интересно, у всех женщин в голове такая каша? Дикая смесь сплетней, фантазии и собственных домыслов?
Мария Владимировна и Кучеров. Нет, ну Алинка, понятно, бесится. А Кучерову школьницы и даром не нужны: ему отец «бэху» подарил. Так что можно студенточек кадрить.
Турка машинально поднялся наверх, что-то бормоча под нос и глядя на носки кроссовок. Совсем уж разваливаются, надо бы новые купить. Или эти помыть хотя бы.
– Привет, Давыдов.
– Ой, здрасте. Вы курите?!
– Ну, – пожала плечами Мария Владимировна. Лицо Турки залила краска. Историчка выглядела чуть более свежей, нежели вчера на уроке. В халатике стоит, тапочки в виде кроликов. Сверху куртка накинута, потертая кожанка.
– Не, я так… Просто странно. Учитель – и курит.
– Я обычный человек, ничем от других не отличаюсь, – улыбнулась Мария Владимировна. – Слышала, кстати, ваш разговор. С Алинкой.
– Ох, елки-палки! Блин, вы это самое, – она просто дура! Ну, Воскобойникова, вы ж поймите. Сморозила глупость, сплетню подхватила, уж не сердитесь на нее!
– Она такая девушка бойкая. Со своим мнением. Я не сержусь, Бог с ней. Тем более на правду не обижаются. А тебе-то до нее что? Нравится?
– Мне? – оскорбился Турка. – Нет, что вы. Так это на самом деле?.. Да быть такого не может!
– На самом. Давай заходи-ка в квартиру. А то завтра весь дом будет судачить, – Мария Владимировна затушила окурок (на пятом этаже роль пепельницы играла банка из-под кукурузы «Бондюэль») и поманила Турку. Тот снова притронулся к затылку. Голова у него вспотела и побаливала.
Мог ли он мечтать об этом пару недель назад? Когда только увидел учительницу? Мог ли представить, что очутится в ее квартире, когда она впервые вошла в класс, потряхивая волосами?
Хотя не стоит ждать от этой встречи чего-то особенного. И уж тем более не стоит проводить параллели с Коновой.
– Входи, не стесняйся. На кухню иди, я сейчас.
Турка разулся – носки без дырок. Снова повезло. Кепку снял, скрепя сердце, не хотелось светить раной и пластырем. Но чужой дом (тем более ЧЕЙ!) – это все-таки не школа. Только спиной не надо поворачиваться к Марии Владимировне, чтоб она дыру в голове не увидела.
«Нельзя думать о ней как о телке», – твердил внутренний голос. А второй голос с ним не соглашался: «Тебе же сказали, она крутила любовь со старшеклассником!»
Помимо этого нехитрого диалога, в голове у Турки роились самые разнообразные картинки. Мария Владимировна ведь переодевалась прямо за стенкой. Буквально в нескольких метрах от него она стоит голая – скинула свой голубой халатик, и на ней лишь красные стринги. Учительница надевает маечку (а лучше – коротенький топ, без всякого лифчика), поднимает вверх обе руки и…
– Ты чего стоишь? – Турка повернулся боком и остался стоять спиной к двери, возле окна.
– Кофе хочешь?
– Можно, – Турка сел. Щеки снова пылали. Мария Владимировна надела потертые джинсы и белую футболку с разноцветными кляксами. Капли и потеки складывались в причудливую картинку. – Хорошая у вас… майка.
– Модная, молодежная, – усмехнулась учительница в ответ. – Сахару сколько класть, Артур?
– Три ложки. – Турке непривычно было слышать свое имя из уст Марии Владимировны. В школе ведь одни фамилии. Турка глядел, как она снует между холодильником, раковиной и газовой плитой. Быстрые движения. Повернула конфорку, взяла нож, открыла хлебницу, закинула хлеб в тостер, заглянула в холодильник. Вытащила плавленый сыр «Виола» в пластиковой ванночке.
– Как там рана твоя, заживает?
– Терпимо, заживает. Голова побаливает только.
– Ничего, пройдет… – электрический чайник шумел, закипая. Турка и впрямь чувствовал себя скованно. И всякие темные мыслишки никак не оставляли. Да что ж он за человек такой? Правду, видимо, Ленка говорила, что мужикам только одно и нужно.
Мария Владимировна наклонилась и выбросила комочек золотистой фольги в мусорную корзину. Прямо перед Туркой очутились круглые ягодицы. «А если бы она осталась в халате?», – подумал он и снова почувствовал шевеление в штанах.
Мария Владимировна заварила смолотые в пыль зерна крутым кипятком. Турка помешал ложечкой сахар, подул на край кружки и отпил. Очень даже неплохо.
– Вкусно? Я растворимый стараюсь не пить. Его, говорят, из тако-ой гадости делают. Что это ты так на меня смотришь? Ну да, это правда. Спросишь – зачем я тебе это рассказываю? Да мне плевать. Кроме того, ты не похож на человека, который будет трепать языком. А еще, если знает Алина, то, наверно, и остальные уже в курсе. Ты хороший парень, – Мария Владимировна облизнула губы, – правда. Меня тронула твоя забота. Помнишь, машина эта? – усмехнулась учительница. – Наверное, я недолго тут проработаю, а может, вообще уйду из учителей. Надо оно мне, скажи? Другую работу найду, не в школе. Сама виновата, мама-то отговаривала. У тебя-то с семьей как? Нормально?
– Так-сяк, – буркнул Турка. Ему вдруг сделалось стыдно. Еще год назад – страшно представить – он и вовсе не задумывался о том, что учителя – это тоже люди. И дело тут даже не в возрасте. Как будто преподаватели – роботы, которых штампуют на каком-то захудалом, советском еще, заводе. А какое у андроидов может быть прошлое? Может ли у них быть самостоятельная жизнь, отделенная от «ценностей» школы: строить, воспитывать, задавать «домашку», оценивать?
Да разве у них в школе есть учителя, вызывающие симпатию? Постоянную, а не эпизодическую? Пожалуй, нет.
– Ну проблемы у каждого есть. Семья-то полная? А то я без отца росла.
– Да. Папа и мама. Ссоримся иногда. Ну я вообще-то только недавно встал на путь исправления, взялся за ум, типа. Пока что-то не шибко получается.
Мария Владимировна кивала с пустым взглядом, совсем не слушая. Турка осекся и замолк. Так же, глядя в одну точку, она начала говорить:
– Та история… Он был чуть постарше тебя. Симпатичный, высокий. И начитанный. Что-то такое в нем ощущалось, настоящее, он возвышался духовно над остальными учениками. Вернее, я так думала, что он возвышается… Да я его и не воспринимала как мальчишку, слишком уж он взро́сло выглядел. В Кирове, кстати, школа более дружная. Хулиганы тоже есть, само собой, но не так, как у вас. А еще директор сволочь тут. Поговорила я с ним и поняла, что ловить здесь особо нечего. Опять словечки мои, уж прости! Я себя на свой возраст не ощущаю. Сама бы еще училась и училась, но вот взрослая жизнь придавила рано. А когда сверху покрываешься скорлупой этой «настоящей жизни», ребенок, что всегда внутри нас, начинает бунтовать и прорывается наружу… Оттого все шалости.
– Чего? – Турка глотнул и поморщился, постучал в грудину. Горячий кофе прямо обжег изнутри.
– Это я так, понесло. У тебя девушка есть?
– Есть, – Турка отвел глаза.
– Красивая, наверно. Ничего, школу закончишь – вот тогда и начнется нормальная жизнь. Поступишь в университет.
– Да я в колледж собирался… При ДГТУ. Или еще куда.
– А, ну потом на высшее пойдешь ведь? Я вижу, ты неглупый. При должном старании сможешь учиться, диплом получишь.
– Угу, – вздохнул Турка. И опять стало не по себе. Возбуждение уже давно сошло на нет. Все-таки приятно даже просто смотреть на Марию Владимировну, и тем более представлять, что она никакая не учительница, а подруга, например.
– Я бы не хотел, чтоб вы увольнялись. Мало молодых учителей. Хотя у нас и географу всего ничего лет. Он нормальный мужик, Олег Анатольевич, и в футбол с нами играет, и особо не прикалывается по учебе. Лишь бы не орали, вот его главное правило. Но даже его мы постоянно нарушаем. Все дело в толпе, наверно, да? Наверно. Вот у нас подгруппа по английскому – все тихо сидят, молча. Пускай не все понимают этот английский, да и не нужен он особо, но дисциплину соблюдают. А когда все в сборе… Может, надо классы сделать по пятнадцать человек?
– Толпа размывает ответственность, – вздохнула Мария Владимировна. – Сама я увольняться не очень-то хочу. Но, видимо, придется. Что, этот ваш Сулейманов – такая важная шишка? А по виду и не скажешь. Его отец большой человек?
– Не знаю, – медленно ответил Турка и с удивлением поглядел на учительницу. – Так-сяк вроде. А что?
– Не хочется об этом говорить… Но не удержусь. Ваш директор… Начал мне говорить про ремонт, про то, что родители помогают, следовательно – тьфу! В общем, он дал мне понять, что из-за какой-то там поднятой юбки не собирается затевать целый скандал. Конечно! Ему важнее статистика и спонсоры, я его ох как понимаю. Знаешь, Артур, почему я с тобой это обсуждаю? Да потому, что тут больше и поговорить не с кем. Подруг у меня тут нет. Никого нет.
– Вам не обязательно это рассказывать. Я как бы это… ну, сами понимаете. Неприятно, в общем.
– Ага.
Турка проглотил остатки чая. За окном потихоньку собиралась призрачная дымка тумана. Скоро стемнеет. Некоторые жильцы уже зажгли свет и теперь плавали в желтых прямоугольниках окон, как рыбы в тесных аквариумах.