мися слезами, я положила новорожденного Ммапуле на живот. Та обхватила его за спинку своей ладонью и закрыла глаза.
Дождавшись, когда пуповина перестала пульсировать, я пережала и перерезала ее, радуясь, что прочитанная мной статья принесла пользу этому малышу; Эстер приняла плаценту, затем мы помогли Ммапуле перебраться в другой угол комнаты, уложили ее на кровать и подали спеленутого малыша. Эстер посветила мне фонариком, и я устранила последствия эпизиотомии. Ни одной дозы местного анестетика у меня больше не осталось, но Ммапула лежала совершенно неподвижно, не сводя глаз с крохотного мальчика у нее на руках.
Эстер убежала, чтобы успеть к началу дневного приема туберкулезных больных, а я задержалась, чтобы проконтролировать артериальное давление. Ммапула и ее сын уснули. В хибаре было темно и тихо, совсем не так, как в родильном зале нашей клиники, с его яркими лампами на потолке, гулом и писком техники, с капельницами и скальпелями. И с масками. Своих пациенток я не знала по именам. Они доверяли не мне, а моим навыкам. Со мной они не были знакомы. А здесь такая отстраненность казалась невозможной. Ребенок зашевелился. Я наклонилась проверить его пульс. Крохотные пальчики обхватили мой палец и крепко сжали его.
В хибару стали сходиться соседи, принося кто банку с горячим сорго, кто чашки с чаем или имбирным пивом. К тому времени, как вернулась Эстер, Ммапула еще спала. Я поспешила в медпункт, на дневной прием.
Домой я возвращалась под накрапывающим дождем. Старуха и дети, которых я видела по пути на работу, уже куда-то скрылись. Деревня выглядела совсем иначе, более уныло. Зола под котелками потемнела от дождя. Семьи не сидели на пороге, греясь на солнце, дети не играли в пыли.
Дома в отсутствие Адама стало тише, я подмечала больше подробностей, чем обычно. Элис ходила за Теко хвостом, помогая ей с Сэмом. Переговаривались они шепотом, о чем — я не слышала и все равно не поняла бы. Пора начать осваивать тсвана, местный язык очень пригодился бы мне в работе. Когда пришло время укладывать Сэма и я взяла его у Элис, та удивила меня неожиданной вспышкой недовольства.
— Зачем ты его забираешь?
— Никуда я его не забираю, Элли. Пора ложиться спать. Ему необходим режим.
— Не ему, а тебе, — громко выпалила Элис. — Я же знаю, ты не хочешь, чтобы он у нас был.
Какая муха ее укусила? Я попыталась обнять Элис, но она увернулась. Ее слова эхом звучали в моей голове, пока я кормила Сэма, сидя возле его кроватки. Отчасти Элис была права, режим требовался в первую очередь мне, но вместе с тем она ошибалась. Сэм рос в любви, хотя поначалу это было не столь явно. Я нежно коснулась пятна. Пока Сэм засыпал, я рассеянно смотрела на белые стены, машинально отмечая, что возле застекленных дверей появились темные следы пальцев. Детям следовало относиться к дому бережнее, мы ведь только снимаем его. Я повернула ключ в дверях, положила связку в ящик тумбочки, уложила Сэма и направилась в комнату к девочкам.
— Элли, Зоуи, не забывайте мыть руки, когда приходите из сада. Вся стена у двери в нашей комнате в пятнах. Теперь я на всякий случай буду запирать застекленную дверь и оставлять ключи в тумбочке.
— На какой случай? — уточнила Зоуи, спрыгивая со своей кровати. — К нам в комнату могут прийти львы или слоны? — Ее голос задрожал от восторга.
— На случай пожара, глупая, — буркнула Элис.
Зоуи явно расстроилась. Ее глаза влажно заблестели.
— Элизабет говорит, что пес часто убегает по своим делам, — поспешила сообщить я ей. — Вот увидишь, скоро он вернется.
К ужину Зоуи успокоилась, и, когда мы все вместе ели тушеную тыкву, приготовленную Элизабет, я объявила девочкам, что Саймон уходит от нас, потому что вместе со всей семьей переезжает. При этом я наблюдала за Элис, но к ее реакции все равно оказалась не готовой. Элис оттолкнула тарелку так, что перевернула стакан с букетом бугенвиллей, выкрикнула: «Это все из-за тебя!» — бросилась к себе в спальню, заперлась там и наотрез отказалась открывать, так что Зоуи пришлось спать в нашей постели.
— Почему Элли так злится? — прошептала она, пока я ее укладывала.
— Расстроилась из-за того, что Саймон уходит, — тоже шепотом объяснила я. — Он ей нравился.
И дело было не только в этом. Впервые ей встретился учитель, который принимал ее такой, какая она есть, относился к ней серьезно. Неужели у меня самой это не получилось? В попытках понять ее чувства я забыла про ее разум? Нет, и без чувств здесь не обошлось — Саймона она обожала.
Я ушла с мобильником на веранду. Темнота была плотно напитана сыростью. Я позвонила Адаму, звонок переключился на голосовую почту. Тогда я набрала номер отеля, и Адам взял трубку мгновенно. Оказалось, он забыл зарядить мобильник.
— Постараюсь вернуться домой пораньше, — сказал он, услышав новости о Саймоне. — А на выходные мы займемся чем-нибудь интересным. Как насчет похода?
— Пока я ничего им не скажу. — Адам мог задержаться, но, если повезет, получится отличный сюрприз — как раз то, что надо Элис. — Я соскучилась по тебе.
Ответ Адама потонул в фоновых шумах, потом связь прервалась. Вспышки молний осветили холмы на расстоянии многих миль от нашего дома. Прежде я никогда не говорила Адаму, что скучаю по нему. Трудно было признаться даже самой себе, что он мне нужен. В Лондоне, когда он задерживался допоздна, я ждала его на кухне, раздраженно барабаня пальцами по столу и гадая, чем на этот раз он занят и чего добивается. Теперь дело обстояло проще. Я просто хотела, чтобы он был здесь, вместе с нами.
Сквозь тишину начали просачиваться шумы: шорохи в кустах, хлопанье крыльев, какие-то тихие вдохи и выдохи. Словно в темноте оживала сама земля. Я встала и ушла в дом.
Зоуи спала, широко раскинув руки и ноги, мне пришлось неловко пристроиться на краешке постели. Кожа зудела от укусов, мне не спалось. Спустя довольно долгое время мне послышалось, что неподалеку открылась и закрылась дверь, а затем шаги Элис пробежали по коридору и хлопнула дверь кухни. Наверное, Элис наведалась к холодильнику, ведь свой ужин она не доела. Я задремала, надеясь, что в холодильнике что-нибудь найдется.
На следующий день, еще не успев уехать на работу, я уже изнывала от желания вернуться. Сэм проснулся с плачем, дергая себя за правое ушко. Пока Теко с тревожным видом держала его, теребя свободной рукой свои бусы, я с помощью отоскопа осмотрела барабанную перепонку. Ветвящиеся на ней кровеносные сосуды были расширены — ранний признак воспаления. Щечка Сэма покраснела и казалась горячей на ощупь. Я дала ему полную ложку калпола из наших драгоценных запасов и разыскала вязаного слоника. Крепко вцепившись в игрушку, Сэм принялся жевать любимое кожаное ухо.
Гостиная наша теперь выглядела как в Лондоне. На столе — головоломка Элис, к стене прикреплены рисунки Зоуи, на подлокотник кресла брошен мой кардиган, взбитые подушки раскиданы, на рогах куду болтаются сделанные Теко бусы из семян. Телефон зазвонил в тот момент, когда я собирала сумку, готовясь уехать. Это был Саймон. Молния ударила в дерево у развилки проселочной дороги и шоссе из Габороне и повалила его. Бригаду, чтобы расчистить проезд, уже вызвали, но пока Саймону до нас не добраться. Он извинялся, тем более что сегодня должен был работать последний день. Пусть Элис продолжит решать упражнения по математике, а Зоуи выучит десять новых слов, начинающихся звуком Щ, и закрасит картинки в своей азбуке. Он пришлет по электронной почте новые задания и подыщет другого репетитора, а пока не могла бы я передать девочкам, что он прощается с ними? Саймон с извинениями отключился.
— А какие слова? — В кои-то веки Зоуи прибежала первой, села и посмотрела на меня сквозь растопыренные перед лицом пальцы.
— Щенок, щегол, щука. Щелезуб?
— Щупальцы медузы? — Она улыбнулась. Наконец-то на месте ее выпавшего молочного зуба показался новый.
Элис молча подошла и села за стол поближе к своим книгам.
— Саймон не сможет приехать, потому что дерево упало и перегородило дорогу. Он просил меня передать вам, чтобы вы продолжали заниматься. Ты как, Элли?
Ее лицо было бледным, темные круги под глазами выглядели как синяки.
— Это из-за Саймона?
Рука на книге задрожала, вот-вот были готовы хлынуть слезы.
— Мне очень жаль, детка, я ведь знаю, как ты к нему привязалась. И мне он нравится. Пока мы не найдем кого-нибудь другого, я буду заменять его. Я слышала тебя вчера ночью, ты искала что-нибудь поесть?
Элис не ответила. Скучает ли она по Адаму?
— Мне тоже не нравится, что папы нет дома. Он с нетерпением ждет… — я спохватилась. Раннее возвращение Адама и поход должны были стать сюрпризом, — когда сможет вернуться домой и увидеть всех нас.
Элис по-прежнему молчала, у меня болела за нее душа. Она, конечно, забудет Саймона, хотя сейчас даже не подозревает об этом. И поход ей понравится. Я поцеловала ее в щеку. Пора было ехать, я уже опаздывала. Искать сандалии некогда, я сунула ступни в старые шлепанцы, валявшиеся у двери.
На дороге то и дело попадались лужи, я вела машину осторожно, ожидая, что увижу много поваленных деревьев, но в наших краях буря бушевала не так сильно, а может, все было еще впереди.
Так случилось, что этим утром мы принимали детей и старух, а на завтра был назначен день приема стариков и беременных женщин. Я любила такие дни. Мне нравилось смотреть, как скромно, но с достоинством держатся дети, как смело они стоят, выпятив грудь, и ждут, когда я их прослушаю. В числе прочих сегодня должен был появиться и Ибо. В обеденный перерыв я спросила о нем у Эстер. Та отправила свой недоеденный бутерброд обратно в коробку.
— Миссис Мунте уехала во Франсистаун и забрала Ибо с собой.
— А Барути?
Эстер покачала головой и встала, чтобы застелить кушетку свежим листом бумаги. Имя Барути словно повисло в воздухе.
Прием тянулся медленно: трое мужчин из одной семьи с отравлением вареной козлятиной, оставшейся после свадьбы, лишай, хронические боли в спине, авитаминоз. Эстер укатила на своем мотороллере. Приближалось время вечернего кормления Сэма. Я закрыла тяжелые железные двери и услышала щелчок замка. Солнце висело над самым горизонтом, шелковистые кисточки кукурузных початков на огородиках вокруг хижин за медпунктом золотились в свете заката. Я торопливо села в машину, но, когда повернула ключ зажигания, двигатель не заработал. Я повторила попытку. Фары загорались, бензина было достаточно. Под внимательными взглядами столпившихся вокруг детей я открыла капот. Вода есть, масло тоже. У Адама включилась голосовая почта. Снова разрядился телефон? Наверное, сейчас он уже выехал из отеля. Я попыталась позвонить домой, но ничего не вышло: видимо, кто-то сбросил трубку с рычажка.