– А я решила, что ты ушла, – промолвила Эбби после заминки. В это мгновение она лихорадочно решала, что лучше: разрыдаться или поскорее убраться отсюда.
– Нет, собиралась зайти за тобой. Ты изрядно утомилась, вот и хотела дать тебе отдохнуть.
Надо зайти в аптеку и попросить защитную таблетку. Срочно что-нибудь предпринять.
– Уже все в порядке. Можно идти домой.
Дом. Дом был не в одной с Дэни комнате, дом был у папы. Господи! Папа! Какое нестерпимое разочарование постигнет его! Эбби мечтала свернуться клубочком в своей розовой комнате, принять из теплых рук отца стакан «Хорликса» и весь день вместе с ним смотреть черно-белые фильмы. Завтра воскресенье. Если позвонить, он обязательно приедет за ней. Отчаянно хотелось позвонить. И ехать-то всего час, не более. Если позвонить просто так, без особой причины, отец поймет, что случилось нечто ужасное? Наверное, лучше притвориться, что надо приехать домой, чтобы как следует помыться и постирать. Да, точно. Утром она обязательно позвонит – сразу, как только проснется.
Глава тринадцатаяВикарий
В Париже был необычайно жаркий для августа вечер. Липкий зной казался тем более непереносимым, что, куда бы ни направился преподобный Стивен Коллинз, повсюду его окружали потные иностранцы. Он брел по кварталу Пигаль в сторону отеля «Шангри-Ла» – бывшего дома семьи Бонапарт, из окон которого открывался величественный вид на Сену и Эйфелеву башню, не имевший ничего общего с этой убогой, неряшливой частью города. Как правило, Стивен не решался ходить этой дорогой, зная, что именно здесь сосредоточен парижский разврат, однако сегодня он возвращался с Монмартра, из базилики Сакре-Кёр. Воздух сгустился, став почти осязаемым, так что гроза казалась неизбежной. Через минуту небо разорвала молния, пророкотали первые громовые раскаты, и упали первые капли дождя. Прохожие поспешили спрятаться под навесами ближайших увеселительных заведений.
В Париж Коллинз приехал не впервые. Оставив школьный приход и отказавшись от веры, он занялся поисками истины, способной возродить связь с Церковью, но обнаружил лишь новые причины для сомнений в существовании Всевышнего. Да и сам Стивен всей своей жизнью являл убедительный пример против Божественного присутствия. Он колесил по Европе, чтобы побывать в знаменитых соборах, однако ноги безошибочно приводили в иную часть города, словно какой-то глубоко спрятанный инстинкт указывал запретное направление. Уже через несколько секунд ливень обрушился со стихийной силой и насквозь промочил все вокруг. На неровной земле образовались глубокие лужи, будто кто-то открыл водопроводный кран. Стивен прыгал, выбирая высокие места, пока не очутился на некоем подобии тротуара.
Несколько лет назад умерла от рака его жена Элен, и одиночество навалилось непереносимым грузом. Замены не существовало. Не было на свете женщины, способной терпеть и Стивена, и его склонность к саморазрушению. О местах, подобных этому, он услышал в мужском клубе, завсегдатаем которого являлся в родном городе. Джентльмены обсуждали молодых красавиц, готовых подарить любовь и ласку пожилому человеку в обмен на хороший ужин и умеренное денежное вознаграждение. Оказавшись в Париже впервые, Стивен почувствовал себя неловко, однако доступные женщины умеют раскрепостить и внушить ощущение собственной важности. Стоило лишь войти в бар, как девушка раза в три-четыре моложе его уже оказывалась рядом и улыбалась, как давняя, добрая знакомая.
Сегодня Стивен собирался наведаться в какое-нибудь новое местечко: посещению обычного пристанища погода не благоприятствовала, да и смена обстановки представлялась нелишней. Он спрятался от дождя в темном клубе с неоновой вывеской над дверью и указывающей внутрь стрелой.
– Здравствуйте, сэр! – Немолодая тайка широко улыбнулась, показав безупречно белые зубы. Наверное, заведение принадлежало ей.
– Добрый вечер.
– Желаете выпить?
– Да, пожалуйста.
– Желаете девушку? – Хозяйка лукаво и в то же время требовательно посмотрела ему в лицо. Хотя все в квартале знали, зачем сюда приходят посетители, Стивен смущенно опустил голову и отвел взгляд.
– Да.
– Присаживайтесь, девушка выйдет. – Она проводила гостя к столу в углу пустынной комнаты; дождь спугнул потенциальных клиентов.
Не успел Стивен устроиться на мягком диване, как рядом появилась девушка с красивым добрым лицом. Никакой косметики, только естественная привлекательность молодости.
– Добрый вечер, мистер, – проговорила она тихим, едва пробивающимся сквозь звуки музыки голосом.
– Стивен. – Он улыбнулся.
– Привет, мистер Стивен, меня зовут Лили. – Стивен усомнился, что это ее настоящее имя. Он знал, что девушкам рекомендуют представляться клиентам на западный манер.
– Приятно познакомиться, Лили!
Она придвинулась ближе, накрыла маленькой ладошкой его руку и замерла, будто в растерянности.
– Хотите пойти в отдельную комнату?
– Нет, – ответил Стивен, немного обидевшись.
Не все определяется сексом. Он просто соскучился по общению – такому, которое с трудом дается старику; такому, когда не нужно отвечать, кто ты и откуда; такому, за какое следует платить. Дома он пробовал приглашать британских девушек по вызову, однако те предлагали не дружбу, а накладные ресницы и фальшивый загар. Тайских проституток Стивен любил за то, что они держались так, как должны держаться женщины – с уважением и со спокойным достоинством. К тому же языковой барьер сводил до минимума угрозу содержательного разговора. Британки же неизменно вели себя развязно и напористо.
– В отдельной комнате я дам вам секс. – Лили улыбнулась.
Хотелось, чтобы она замолчала. Если закрыть глаза, можно забыть и об этом ужасном месте, и о том, почему он сюда пришел. А вот от голоса отделаться нельзя. Нежный тембр больно напоминал о мучительном одиночестве – абсолютном и безысходном.
– Хотите, чтобы я танцевала? – спросила Лили с ноткой отчаяния.
Стивен понимал, что она боится не понравиться, и он отошлет обратно, потребуя замены. Вообще-то подобная мысль уже промелькнула, но он знал, какие последствия ожидают бедняжку, и не мог решиться. Заметил на сгибах локтей следы от уколов и сообразил, что Лили и без того живется несладко.
– Нет, ничего не надо, просто посиди со мной.
Прикосновение теплой ладони согревало и успокаивало. Стивен вспомнил свою комнату в отеле, подумав, как приятно было бы снова заснуть рядом с кем-нибудь и проснуться не в одиночестве. Пока была жива его жена, все эти тихие радости принимались как должное.
Хотелось вернуться в прошлое и изменить многое, не только свое обращение с Элен. Раннюю смерть Элен Стивен воспринял как наказание за тайную жизнь, которую вел долгие годы. Люди шли к нему со своими проблемами, искали ответов на вопросы, а он говорил уверенно и авторитетно, будто знал все и верил в ту единственную истину, что больше и выше человеческого разумения. И постоянно лгал. Изображал сочувствие и сострадание, однако за закрытой дверью оставался несчастным одиноким стариком, ждал, чтобы кто-нибудь солгал ему, уверяя, будто все еще исправится, что спасение возможно. Нечто помимо пустого, бессмысленного, бесцельного существования.
Стивен посмотрел на Лили: она сидела тихо и кусала губы, недоумевая, что делать, если он не хочет ее трахать. Он завидовал ее простоте, ясному пониманию своей роли в жизни. Роль заключалась в том, чтобы служить объектом вожделения для старого путешественника. А сам Стивен больше не понимал своей роли. Перестав служить викарием, нигде не работал и проживал скромное состояние. К счастью, женился Стивен на деньгах, так что после смерти Элен мог не работать. Ни друзей, ни родственников у него не было, если не считать племянника, которого он ни разу не видел и скорее всего уже никогда не увидит. Никто в нем не нуждался, разве только Лили в этот самый момент. Она ловила каждое слово и ждала приказаний, готовясь честно исполнить свое предназначение. Может, надеялась, что он спасет ее, заберет отсюда и увезет туда, где жить лучше? Но Стивен знал, что безвозвратно испорчен и навредит ей, как в свое время навредил Элен и многим другим. Нанесет увечья, оставляющие не только физические следы. Хотелось бы знать, живо ли еще его наказание, сохраняет ли память о прошлых грехах, дожидается ли второго шанса, хотя вторых шансов не существует. Горькая правда заключалась в том, что Стивен нес в душе смертельный яд. Вот почему он позволял себе лишь изредка, ненадолго нарушать одиночество, зная, что не заслуживает ничего иного.
Лили положила руку ему на бедро, однако прикосновение не вызвало ответа, как это случилось бы раньше. Ожидания лишь подчеркнули мрачную безысходность. Стивен сунул руку в карман, достал несколько банкнот и под столом вложил ей в ладошку. Она спрятала деньги в чулок и продолжила свое примитивное соблазнение. Хотелось, конечно, продолжения, однако после смерти Элен Стивен стал суеверным и почти чувствовал, как жена укоризненно смотрит с небес. Нельзя и после смерти огорчать ее, как огорчал при жизни. Порой в борьбе с самим собой побеждала совесть, иногда верх одерживал змий-искуситель. Сегодня отчаяние во взгляде Лили заставило Стивена усомниться, вспомнить, зачем он совершает эти путешествия или, по крайней мере, как объясняет себе их цель.
– Нет, Лили, спасибо. Пожалуй, мне пора.
Девушка посмотрела с обидой и с затаенной благодарностью.
Стивен вышел из кабинки и направился к сидевшей у входа мадам.
– Не понравилась? У меня есть совсем молодая, девственница.
– Что? Нет… нет, спасибо.
Он достал еще денег и отдал хозяйке. Та сразу же успокоилась, и он ушел, ненавидя себя. Надо было идти в свой обычный бар, где девушки хотя бы делают вид, что не беспомощны, притворяются взрослыми и опытными.
Стивен приблизился к двери своего номера и приложил карточку к пластине электронного замка. Он жил на четвертом этаже отеля и мечтал посмотреть в окно на вечерний город, чтобы острее почувствовать свою оторванность от мира. Дверь щелкнула и открылась, в комнате горел свет. Мгновенно сработало шестое чувство, однако Стивен подавил тревогу и вошел.