ивать мы не собирались… цель заключалась не в этом… – Силы иссякли, и Дэвид заплакал. – Не могу. Не могу это сделать. – Камера отключилась.
– Полагаю, для начала достаточно, хотя слова о «личной жертве» звучат слишком красиво. Следовало добавить, что в жертву приносили не тебя.
– Теперь отпустишь?
Дэвид ненавидел свой жалобный голос и сознавал, что чем жалобнее будет просить, тем с большей вероятностью умрет. Он понимал правила – черт возьми, он сам устанавливал их.
Человек перекинул Дэвида через плечо захватом пожарного и отнес в спальню – еще одну комнату с прекрасным пейзажем за окнами. Вид на Темзу отражался в зеркальной стене гардеробной. Швырнул на кровать и крепко привязал руки и ноги. Дэвид лежал беспомощно, не в силах пошевелиться.
– Что ты делаешь?
– Не беспокойся, ты не в моем вкусе.
– Отпусти, пожалуйста!
– Тебе известно, что такое ли-ши?
– Ты же обещал отпустить!
– Ли-ши – китайская пытка, также известная как смерть от тысячи ран или томительная смерть.
Палач вышел из комнаты, а Дэвид отчаянно окинул взглядом комнату в поисках спасения. Выхода не было, а если бы даже и был, он все равно не смог бы ничего сделать. Человек вернулся с камерой и установил треногу в изножье кровати. Дэвид зарыдал.
– Самое страшное, что процедуру признали противозаконной всего лишь сто лет назад. Но ты ведь об этом знал, правда?
– Если бы я мог повернуть время вспять и все изменить, непременно бы это сделал.
– Нет. Не сделал бы. – Человек вытащил нож – кривой и уже запятнанный кровью. – Нравится? Твоему другу Кевину он тоже нравился.
– Кевину?
Значит, убиты уже пятеро. Почему он до сих пор ничего не знал? Почему никто не сообщил? Почему не рассказали в центральных новостях?
Человек воткнул нож ему в грудь и потянул, дожидаясь, когда потечет кровь. Дэвид закричал. Он видел, что рана не глубже сантиметра. Человек вытащил оружие и опять воткнул – мелко и немного ниже – а потом повторил много раз, пока на груди не образовалось зловещее подобие штрих-кода. Кровь из ран начинала течь не сразу, а через несколько секунд. Нож снова пошел в дело, и все это время Дэвид следил за камерой, где мигала красная лампочка. Интересно, для кого предназначалась запись? Тело теряло чувствительность по мере того, как распространялось действие болиголова, и Дэвид молился, чтобы яд подействовал скорее, а смерть не заставила себя ждать. Комната плыла перед глазами, мерное методичное истязание странным образом успокаивало – во всяком случае, теперь, когда боль уже не ощущалась. Дэвид закрыл глаза, ожидая конца.
Он вздрогнул и очнулся. Глаза и горло болели. Попытался сглотнуть, но не смог. Хотел повернуть голову, однако от движения боль в горле стала невыносимой. Поднял руку, нащупал в шее трубку и вырвал, разодрав рот твердым пластиком. Взглянул на прикроватную тумбочку: единственный свет исходил от электронного будильника. Дэвид пролежал здесь несколько часов. Если бы не тяжелое хриплое дыхание, комната утонула бы в тишине. Кажется, рядом никого не было, хотя палач мог где-то скрываться. Дэвид пошевелился и упал на твердый холодный пол. Нижняя часть тела оставалась парализованной, встать он не смог, однако сумел поднять руку и включить лампу.
Первой в поле зрения попала рука. Чтобы глаза привыкли к свету, потребовалось мгновение. Кожа лентами свисала с предплечья, кровь свернулась комками. Краем глаза Дэвид заметил зеркальную стену и отвернулся, боясь увидеть мучителя. Попытался вновь подняться на кровать, но не смог: рычага не было. Провел рукой по простыне и ощутил кровь. Сжал ткань и почувствовал, как клейкая жидкость сочится между пальцами. Внезапно под руку попалось что-то металлическое, Дэвид открыл глаза – это был нож. Быстро схватил и выставил перед собой, готовясь при необходимости вступить в бой, забыв о зеркалах. А потом увидел все. Ступней не было; вместо коленей зияли огромные дыры, а всю поверхность тела покрывали красные полосы – следы ножа. Порезы оказались достаточно мелкими, так что кровотечение оставалось поверхностным, а крупные раны были обработаны прижиганием. Яд также значительно замедлил процесс. Глаза блуждали по отражению. Дэвид с облегчением заметил, что гениталии по-прежнему на месте, но вновь испытал ужас, посмотрев на лицо. Разрезы шли кругами, подобно паутине, а центром служила оставшаяся от носа пустота. Рядом лежал телефон. Дэвид не сомневался, что в квартире больше никого нет. Можно было позвонить в полицию, в «Скорую» – куда угодно. Медики приедут быстро, отвезут в больницу. Скорее всего он выживет. Но что дальше? Он взглянул на нож в руках и понял, зачем палач оставил его: маленький акт милосердия. Еще одного взгляда в зеркало оказалось достаточно, чтобы принять решение. Дэвид Карутерс вонзил острие в грудь, чуть ниже ребер и левее центра, и потянул вверх. Рука ослабла, а сам он рухнул возле кровати.
Глава двадцать третьяМузей
Ужасная находка в лесу, оказавшаяся останками Йена Маркхэма – бизнесмена, чья жена уверяла Майлза и Грей, что муж улетел в Южную Америку, – помогла Эдриану попасть в следственную группу. Очевидная связь между убийствами избавила от унизительной роли «побочного эксперта». Поиски Райана Харта продолжались. Полицейское управление гудело множеством голосов: всех экстренно отозвали из отпусков. Отныне Майлз и Грей довольствовались одним столом на двоих: опытные сотрудники собрались со всего графства.
– Тебе удалось найти какую-нибудь связь между Райаном и Йеном Маркхэмом? – спросила Грей, захлопнула очередную папку и небрежно бросила на вершину стремительно растущей возле стола горы документов.
– Может, никакой связи не существует, – ответил Эдриан.
– Харт явно пытался напугать тебя. Знает, что попался, вот и все.
– Хорошо бы добраться до дела Кевина Харта и посмотреть отчет патологоанатома.
– Нам поручено расследовать убийство Маркхэма.
– Знаю. Можешь не доказывать, что случаи никак не связаны между собой. Разумеется, дела разные, но стиль подозрительно совпадает. – Эдриан вздохнул. – Надо выяснить, имеет ли Маркхэм какое-нибудь отношение к школе Черчилл. Ты уже разговаривала с женой?
Грей кивнула:
– Выяснилось, что теперь, когда найдено тело – точнее, кусок тела, достаточный, чтобы убедиться в смерти мужа, она получит огромную страховку.
– У нее нет никаких предположений насчет того, кто это совершил? Кстати, как насчет ее алиби?
– Ни малейших подозрений. Она изо всех сил старалась казаться расстроенной. А что касается алиби, то во время убийства жена вместе с сестрой проводила время в каком-то центре йоги.
– Насчет Стоуна ты спрашивала? Насчет школы?
– Да. Ответила, что ничего не помнит, но, по-моему, солгала. Хочет, чтобы ее оставили в покое.
– Грей! – окликнул через все комнату Моррис. Оба подняли головы, и начальник скомандовал: – Зайди!
В кабинете сидел офицер из другого подразделения. Грей переступила порог, и Моррис закрыл за ней дверь. Сквозь стеклянную стену Эдриан наблюдал за разговором: Грей остановилась у входа, сложила руки на груди и опустила голову, время от времени кивая. Было заметно, что ей хочется быстрее вырваться на свободу. Вот она натянуто улыбнулась, повернулась к двери и так дернула за ручку, что едва не сорвала с петель.
– Ты в порядке? – зачем-то спросил Эдриан, когда, даже не взглянув, Грей твердо прошагала мимо и вышла из управления. Вовсе не обязательно было служить в полиции, чтобы догадаться: напарница расстроена.
На улице Грей закурила и принялась расхаживать, ероша волосы.
– Все нормально! – бросила она, увидев Эдриана.
– Что это за тип? Кто-то из твоего бывшего отделения?
– Не волнуйся, Майли. – Грей предложила ему сигарету, и он тоже закурил. – Некоторые из бывших сослуживцев будут работать здесь, и они хотели прежде поговорить со мной, чтобы не возникло неприятностей.
– Поговорить с тобой?
– Да. Я пыталась добиться судебного запрета в отношении одного из детективов. Точнее, моего бывшего напарника.
– За что?
– Долгая история.
Грей с подозрением оглянулась, схватила Эдриана за руку и увела за угол. Глубоко затянулась напоследок и потушила сигарету. Эдриан ждал рассказа, но она молча подняла свитер почти до бюстгальтера. Через весь живот, по диагонали, тянулся шрам и уходил вниз, под джинсы. Она явно тренировалась: пресс выглядел крепким, а под шрамом четко вырисовывалась мускулатура.
– Это сделал офицер полиции?
– Не совсем.
– Что же произошло?
– Я вычислила, что он не совсем откровенен насчет вопросов крупного расследования – того самого, из-за которого меня отстранили от дел.
– Думаешь, прогнулся?
– Я напала на след, и он привел в логово известного преступника. А когда там появилась, меня уже поджидали некоторые нежелательные персоны.
– Значит, напарник подставил тебя?
– Во всяком случае, предупредил заинтересованную сторону о возможной встрече. Эти люди знали обо мне то, что я сообщила только ему.
– И что же именно?
– Кое-какую личную информацию, которой порой нужно делиться с напарником.
– А откуда шрам? Выглядит серьезно.
Эдриан не знал, можно ли ему вторгаться в дела Грей. Несколько раз замечал, что она нервничает, однако надеялся, что Грей разберется без его участия.
– Меня изнасиловали и пытались зарезать. Хозяина дома наняли для убийства.
– Изнасиловали? – Эдриан повторил самое страшное слово.
– Не беспокойся, Майли, я живу дальше.
– Преступников поймали? Почему твой напарник это сделал?
– Я нарушила правила игры. Наверное, хотел проучить. Видела, как он общался с человеком, разговаривать с которым не следовало. Нет, их не поймали. По крайней мере пока.
– Какие же правила ты нарушила?
– Обратилась конфиденциально к начальнику управления и заявила, что не доверяю напарнику. А на следующий день произошло вот это.
– Поэтому ты перевелась?