Эбби просидела на диване более часа, пока все, кому следовало присутствовать во время беседы, собрались в кабинете. В конце концов, она оказалась в обществе декана, трех адвокатов и юриста-секретаря. Пустовало лишь одно место: ждали приезда Джона Лукаса. Эбби сказала, что начинать расследование без отца не согласна, а путь предстоял неблизкий.
После двадцати минут напряженного молчания Джон вошел в кабинет, смущенно сжимая в руке бейсболку. Улыбнувшись дочери, сел рядом, и Эбби сразу ощутила запах виски. Всю неделю он беспробудно пил, а однажды ей даже пришлось позвонить на работу и сказать, что отец болен. На самом же деле он без чувств валялся на полу в ванной. Впервые в жизни Эбби стало неловко за отца и стыдно за себя: ведь это она довела его до подобного состояния.
– Готовы ли вы изложить события субботнего вечера? – спросил один из адвокатов. Ни вступления, ни обращения.
– Что они здесь делают? – Джон показал на юристов.
– Стандартная процедура. Помогает избежать недоразумений, – быстро пояснил Талбот. – Пожалуйста, Эбби, расскажите, что произошло.
Начав говорить, она обратила внимание, что девушка-секретарь принялась энергично печатать на компьютере, но не сразу сообразила, что каждая ее фраза немедленно фиксируется. Стало еще страшнее. Никто не произнес ни слова, пока речь шла о вечеринке и текиле. Никто не произнес ни слова, пока она рассказывала о поцелуях, ни на миг не забывая о присутствии отца, услышавшего от дочери такие подробности, которые не положено знать ни одному родителю. И только когда Эбби упомянула о появлении в комнате Джейми, один из адвокатов нарушил молчание.
– Значит, к этому моменту вы согласились вступить в интимные отношения с мистером Тейлором? – произнес он.
– Я согласилась целоваться с ним, но не собиралась делать что-либо еще.
– А вы сообщили об этом мистеру Тейлору?
– Когда появился Джейми, я попыталась уйти, но не смогла.
– Они заперли дверь?
– Нет, но уйти мне не удалось.
– Они вас держали?
– Думаю, да. Не знаю, наверное… – Эбби занервничала.
– А вы требовали, чтобы молодые люди остановились? Уверены, что не произошло недоразумения?
– Недоразумение возможно, когда выясняют, чья очередь мыть посуду! Они напали на меня!
– Послушайте, совершенно очевидно, что парни отлично знали, что делают! – агрессивно вступил в разговор Джон.
Впервые Эбби почувствовала, что кто-то ее поддерживает. Но еще важнее казалось, что союзником выступил отец. На душе сразу стало спокойнее. Джон слушал рассказ с суровым выражением лица и не сводил с декана пристального взгляда, а сейчас крепко сжал руку дочери.
Талбот слегка наклонился и улыбнулся:
– Мы накопили богатый опыт рассмотрения подобных заявлений, мистер Лукас, так что лучше пусть наши ребята сами разберутся.
– Понятно, как вы разбираетесь. На мою дочь вам наплевать. Главное – не запятнать честь и достоинство своего драгоценного университета.
Гнев отца удивил Эбби: ни разу в жизни он даже голоса не повысил.
– Мистер Лукас, если бы вы успокоились…
– А зачем здесь столько адвокатов? Может, я тоже хочу пригласить своего адвоката!
– Пожалуйста, потерпите немного. Необходимо закончить изложение фактов, и тогда…
– И что тогда? Девочка подпишет показания, а потом вы вывернете их наизнанку и обвините во всем ее?
Адвокаты виновато и озадаченно переглянулись, преждевременно решив, что особых хлопот ни заблудшая студентка, ни ее отец не доставят. Радушная улыбка декана поблекла.
– Мистер Лукас, уверяю вас, что мы очень серьезно относимся к подобным заявлениям. Но необходимо найти путь, наиболее приемлемый для всех. Не хотелось бы никого подвергать ненужным испытаниям.
– Ненужным испытаниям? – процедил Джон сквозь стиснутые зубы.
– Дело в том, что двадцать восемь процентов изнасилований, совершенных в Соединенном Королевстве, затем попадают в службу уголовного преследования. Разумеется, процент обвинительных заключений значительно ниже. – Декан говорил уверенно, и Эбби спросила себя, сколько раз ему приходилось оперировать статистикой. – К сожалению, учитывая наличие весьма откровенных фотографий, прекрасную учебу и безупречную репутацию молодых людей, а также показания свидетелей о поведении вашей дочери, обращение в полицию может оказаться для вас нежелательным.
– А где была ваша хваленая служба безопасности? Кто вообще приглядывал за детьми, когда они накачивались всякой дрянью? Мы с дочерью непременно обратимся в полицию, а если хотите задать еще какие-то вопросы, то сделайте это в письменном виде, чтобы мой адвокат мог ознакомиться.
Декан поднялся и посмотрел на Джона с притворной теплотой:
– Я бы убедительно посоветовал не прибегать к подобным мерам, мистер Лукас, поскольку действия такого рода неминуемо скажутся на последующем обучении вашей дочери, да и на прочих аспектах ее жизни.
– Что конкретно вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что наверняка существует какая-то договоренность, которой можно достичь, чтобы дело не получило развития, губительного для всех заинтересованных сторон, в том числе и для бедной девушки. – Декан взглянул так, что Эбби поспешно спряталась за спину отца.
– Значит, предлагаете вот так просто все оставить? Ничего страшного, жизнь продолжается? Вы не понимаете: после того, что случилось, дочь неделю просидела в своей комнате, и все это время я тоже не выходил из дома. Они ее растоптали!
– Уверен, что мы сумеем компенсировать вам пропущенную работу… – Декан наклонился и заговорил совсем тихо, а адвокаты вытянули шеи, пытаясь услышать, что именно тот предлагает.
Внезапно Джон перегнулся через стол и схватил Талбота за воротник:
– Нам не нужны ваши грязные деньги!
Адвокаты вскочили, а Эбби попыталась оттащить отца. Джон с силой толкнул декана, и тот попятился. К счастью, один из адвокатов успел подхватить его и удержать.
Они выскочили из кабинета, оставив почтенных оппонентов в состоянии шока. Эбби увидела отца в новом свете: его поведение одновременно изумило и восхитило ее. Окружающие – в том числе и она сама – часто недооценивали Джона. Спокойный характер и тихий голос создавали впечатление излишней мягкости и даже слабоволия.
Пока ждали лифт, она крепко сжимала трясущуюся руку отца. Хорошо, что он приехал. Двери лифта открылись, и Эбби оказалась лицом к лицу с Кристианом и Джейми. Обоих сопровождали родители. Она отступила, чтобы освободить выход, а когда снова шагнула вперед, заметила на лице Кристиана усмешку. Более того, можно было не сомневаться, что он подмигнул ей. Но все это сейчас казалось неважным. Хотелось одного: как можно быстрее убраться отсюда. Она уже не могла дышать, а главное, боялась, что отец поймет, что это за люди. Эбби втащила Джона в лифт и нажала кнопку.
Они вернулись в общежитие. Джон остановился на пороге, а Эбби вошла в комнату. Принадлежвашая Дэни половина пространства опустела, чего никак нельзя было сказать о ее стороне. В глазах потемнело; она попыталась закрыть перед отцом дверь, но не успела: обернувшись, увидела, что он смотрит на стену. Над кроватью угрожающе плясали намалеванные красной краской кривые буквы: «Берегись, шлюха!», – а вокруг краткого послания теснились распечатанные фотографии с вечеринки, дополненные изобретательно обработанными в фотошопе порнографическими картинками. Какие-то снимки соответствовали реальности, какие-то нет, однако все это случилось. Только тот, кто лично присутствовал в комнате, мог знать, что именно доставит Эбби нестерпимую боль. И вот сейчас не хватило сил даже собрать вещи. Хотелось одного: быстрее вырваться отсюда, скрыться.
Эбби оттолкнула отца, выбежала из комнаты, промчалась по коридору, пулей слетела вниз по лестнице и выскочила на улицу, чтобы отдышаться. Но и этого оказалось мало – нужно было срочно уехать, навсегда исчезнуть.
Справедливости добиться не удастся. Доказательств не существовало. Единственное, что было у Эбби, – это свое слово, а на его вес, учитывая обстоятельства, рассчитывать не приходилось. Ее пытались выставить обманщицей, и терпеть оскорбительное отношение она больше не могла. Отец верил ей – в этом Эбби больше не сомневалась, – и это обладало несравнимо большим весом, чем недоверие остальных. Ничего иного не требовалось.
Обняв дочь за плечи, Джон повел ее к машине. Все вокруг смотрели на них, усмехались и переговаривались. Хотелось закричать, но Эбби просто поспешно села и захлопнула дверцу. Услышала звук мотора и взглянула на университет в зеркало заднего обзора.
Дома она сразу поднялась к себе. Говорить не могла и, тем более, не могла смотреть отцу в глаза – после всего, что он услышал и увидел. Мечтала немедленно умереть, чтобы больше не думать, не чувствовать, не страдать. Только ради Джона Эбби отбросила мысль о самоубийстве: она любила отца, понимала, что предательство матери оставило в его душе кровавую рану, и не могла нанести новый удар. Что ж, она останется дома, и жизнь постепенно войдет в привычное русло.
Эбби проснулась от звука закрывающейся входной двери. Посмотрела на часы и поняла, что отец ушел на работу. Она крепко проспала всю ночь: мысль, что отец здесь, рядом, успокаивала. Если сегодня рабочий день, значит, все в порядке. Может, удастся забыть о жуткой истории, притвориться, будто это лишь страшный сон, и жить дальше, словно все хорошо? В конце концов, кому нужна реальность?
Эбби спустилась на кухню, увидела на столе свою тарелку, ложку и улыбнулась. Зазвонил телефон. Отец. Наверное, что-нибудь забыл или хочет, чтобы она принесла ленч, как раньше.
– Иду домой, Эбби. Меня уволили.
Глава двадцать пятаяСвятая святых
В честь триумфального открытия обновленного бального зала в музее готовился грандиозный благотворительный вечер. По фотографиям пятидесятых годов дизайнеры постарались создать максимально аутентичную атмосферу. Никто не мог усомниться в успешном завершении сложной работы. Эбби и Паркер перенесли уцелевших при строгом отборе животных в другие комнаты. Эбби гордилась собой – нет, ими обоими. Она уже не могла представить свое прежнее существование, не вспоминала, насколько потерянной чувствовала себя до появления Паркера. Помнила лишь одиночество, да и то смутно. Сейчас она помогала готовить зал к благотворительному ужину в честь столетия музея. Все работали с полной отдачей, отказавшись даже от перерыва на ленч. С Паркером они в последний раз виделись около полудня. Эбби обошла все обычные места, но так его и не нашла, хотя в последнее время он постоянно держался рядом.