В понедельник утром она явилась в музей и увидела только что сделанный опытным плотником новый застекленный шкаф – копию старого, того самого, в котором птицы пережили пожар. Даже пейзаж на задней стенке ничем не отличался от прежнего. Эбби предоставили полную свободу в размещении экспонатов, а затем возрожденные вороны предстали на всеобщее обозрение в зале «Птичник».
В музее Эбби наконец-то почувствовала себя прежней. Тени прошлого отступили, а их место заняла очнувшаяся от долгой спячки жажда знаний. Каждый вечер она брала в библиотеке научные книги и жадно читала. Масштаб задачи, которую предстояло выполнить, открывался во всей полноте, но вместо того чтобы испугаться огромных, населенных тысячами животных залов, Эбби с радостью сознавала, что до тех пор, пока будет работать добросовестно и умело, место в музее останется за ней.
– Эбби, хочу кое-что тебе показать! – жизнерадостно воскликнул мистер Лоустофт однажды утром, спустя много недель после начала работы.
Он отвел ее в ту самую комнату, где они разговаривали в первый день, и показал результаты упорного труда. Ремонт Птичника закончился, директор лично наблюдал за реставрацией. Небольшой зал выглядел безупречно, а витрина с восстановленными воронами занимала почетное место в центре. Мистер Лоустофт признался, что это его любимый зал, хотя Эбби не понимала, почему: ей он казался тесным.
– Оставлю вас, наслаждайтесь результатами своего труда.
– Спасибо.
Эбби испытала удовлетворение, которого так не хватало в последнее время. За несколько недель службы в музее удалось превратить грязный темный угол в маленький рай для неживых существ. Она уподобляла себя этим птицам, навсегда застывшим в последнем вздохе. Подобно им и множеству других представленных здесь животных, Эбби встретила на своем пути дурного человека. Наверняка все эти маленькие существа не подозревали, какая судьба их ждет. Каждое из них стало жертвой, каждое воплощало обманутое доверие к окружающему миру, к близким, на чью защиту они рассчитывали, к подаренному природой инстинкту самосохранения. Большинство птиц убили из рогатки – оружия коварного, бесшумного, требующего определенной степени интимности. Эбби представила последние беззаботные моменты жизни жертв и охотника, затаившегося в ожидании идеальной возможности, когда весь мир вдруг зажмурится и никто, кроме него, ничего не увидит. Что ж, теперь эти животные принадлежали ей. Эбби точно знала, что будет их защищать и никогда не закроет глаза, не зажмурится ни на мгновение.
Джон дождался, пока Эбби уйдет из дома. Сейчас она выглядела спокойнее – возможно, даже счастливее. Жизнь продолжалась. Это уже была не та дочь, которую он вырастил. За шесть месяцев, прошедших после изнасилования, она стала другим человеком – тихим, неуверенным. Причина заключалась вовсе не в общем для многих девушек-подростков отсутствии самоуверенности, а скрывалась глубже. Эбби больше не задавалась наивными вопросами, беспокоившими ее прежде: «Хорошенькая ли я? Что готовит мне жизнь? Кем я стану?» Нет, те золотые дни в прошлом, робость прочно обосновалась в душе. Мир показал дочери ее место, и за это Джон возненавидел его. К счастью, она нашла работу, вернувшую способность улыбаться, а значит, вполне подходящую. Сам же он потерял место, кормившее их обоих много лет подряд: терпеть беспробудное пьянство никто не готов. Конечно, можно было бы за деньги ремонтировать машины приятелей, но жалости Джон не терпел.
А главное, он больше не выносил того места, где жил, своего дома, Эбби и самого себя. Не понимал, как дочь смогла вернуться в город, по улицам которого спокойно разгуливали люди, сломавшие ей жизнь. Не желая того признавать, он все-таки понимал, что толика вины лежит и на ее плечах. Отрицать правду было трудно. К счастью, никто ни о чем не спрашивал.
Джон направился в местное отделение социальной службы, зарегистрировался и, дожидаясь своей очереди, опустился на грязный диван рядом с апатичными, злыми и невежественными товарищами по несчастью. Посмотрел в лицо сидевшей за конторкой девушки: прическа, маникюр, уже заметная беременность, вызывающий взгляд – она явно чувствовала себя вершительницей судеб. Джон сразу ее возненавидел, как ненавидел любую зависимость. Ненавидел себя за то, что всю жизнь работал, не выходя за установленные рамки, безупречно исполнял обязанности, поступал так, как положено, и играл по общепринятым правилам.
Услышав собственное имя, Джон вошел в кабинет консультанта и увидел молодого человека, недавно простившегося со школой. Мысль, что зеленому юнцу предстояло судить и решать его судьбу, лишь ухудшила настроение. Он положил на стол заранее написанный перечень специальностей, по которым мог бы работать.
– Сэр, боюсь, что данные позиции доступны лишь кандидатам в возрастных границах от восемнадцати до двадцати четырех лет.
– Почему же?
– С целью снижения уровня безработицы среди молодежи.
– А что делать нам – тем, кто должен содержать семьи?
– Можете прийти в пятницу; по пятницам открывается большинство новых вакансий.
– А когда получу первое пособие?
– Это я тоже сообщу вам в пятницу. – Юноша улыбнулся, и Джону захотелось стукнуть его по самодовольной физиономии.
Однако он сдержался, улыбнулся в ответ и встал. Консультант сунул его бумаги в большую папку и повернулся к компьютеру, чтобы отметить окончание беседы с безработным Джоном Лукасом.
У Джона не хватило сил даже на чувство унижения. Единственное, что он ощущал, это гнев. Ноги сами понесли в сторону университетского общежития, где когда-то жила дочь. С тех пор как Эбби устроилась на работу, он нередко здесь прогуливался. Остановился возле общежития и стал ждать – сам не зная чего. Примерно через час появилась Даниэла. Подошла к красному «Порше Бокстер» с откидным верхом и поцеловала сидевшего за рулем молодого человека. Внезапно стало ясно, кто приехал на машине: те самые парни, которые вышли из лифта вместе с родителями и направились в кабинет декана. Что это за люди, Джон понял почти сразу, как только двери лифта закрылись, а к Эбби вернулась способность дышать. Сейчас он видел лишь затылки и благодарил обстоятельства за то, что сам остался незамеченным. Захотелось немедленно подойти и устроить разборку, но Джон сдержался и зашагал прочь. Нет, так не годится. Надо вернуться домой, успокоиться, выспаться и подумать на свежую голову.
Утром Джон проснулся с готовым решением. Он дождался, пока Эбби уйдет на работу, сел в автомобиль и направился к университету. Если бы дочь могла оказаться там, он непременно позаботился бы о ее безопасности. А сейчас начал методично объезжать территорию в поисках красной машины и наконец заметил ее возле одного из университетских баров.
Эбби вернулась после очередного долгого дня в музее и увидела обычную картину: Джон сидел перед телевизором и смотрел новости. Работу он так и не нашел, а сейчас едва ответил на приветствие. Пожалуй, настало время подыскать отдельное жилье. Зарплата позволяла снять маленькую квартиру в городе. Эбби присела рядом с отцом, накрыла ладонью его руку, но он тотчас отстранился и как-то странно, неровно задышал, будто старался сдержать слезы. Вытер глаза и всхлипнул. У нее не хватало сил смотреть ему в лицо, страшно было увидеть, как отец плачет. Эбби повернулась к экрану, где продолжался новостной выпуск. На мгновение мелькнуло изображение разбитой машины. Затем камера снова переключилась на ведущего, а в углу экрана появились знакомые лица Даниэлы и Джейми. Оба погибли в автомобильной катастрофе.
– О господи! Даниэла! – Эбби все-таки заставила себя посмотреть на отца и увидела слезы. – Пап, в чем дело?
– Мне очень, очень жаль.
– Ничего, пап. Мы ведь уже давно не дружим. Ужасно, конечно, но…
– Наказание предназначалось вовсе не ей, а им!
Эбби почувствовала, как по спине ползет холод, и внимательно посмотрела на отца.
– Пап, что ты говоришь? – Страшная догадка уже мелькнула в голове.
– Прости, но я пытался восстановить справедливость. Совсем не хотел вредить ей; только тем, кто тебя обидел.
– Что ты сделал?
– Решил убрать их. Не мог больше думать о том, как негодяи спокойно ходят по улицам, будто ничего не произошло.
– Боже милостивый! Пожалуйста, скажи, что неудачно пошутил! – Поступок отца ошеломил Эбби. – А если тебя поймают и посадят в тюрьму? Я не смогу без тебя, папа!
– Думаешь, я не знаю, как сделать, чтобы авария выглядела несчастным случаем?
На экране появился Кристиан. Выглядел он расстроенным. Эбби схватила пульт, чтобы выключить телевизор и не смотреть в ненавистное лицо. Она знала, что на самом деле Кристиану глубоко наплевать и на Джейми, и на Дэни. Главное – покрасоваться перед камерой. Однако Эбби сообразила, что его забрала полиция, и увеличила громкость. Кристиана арестовали. Автомобиль принадлежал ему, и он никогда и никому не доверял его. А сегодня сделал исключение и попросил Джейми отвезти подругу в общежитие. Они с Дэни поссорились в баре, посетители слышали взаимные угрозы. Впервые в жизни Кристиан попал в сомнительную ситуацию. Как и Дэни, золотой мальчик любил манипулировать людьми и чувствовать себя умнее всех. Полиция подозревала, что он намеренно испортил рулевое управление своей машины, а сам отправился домой с другой девушкой со своего курса, тем самым обеспечив себе алиби.
Эбби выключила телевизор и посмотрела на отца. Неужели он действительно способен на подобный поступок? Почему бы и нет? Сама она ради отца не остановилась бы ни перед чем.
– Тебя кто-нибудь видел?
– Точно не знаю, но думаю, что нет. – Он хотел взять ее за руку, но Эбби отступила и спрятала ладони за спину.
– Но зачем, папа? Зачем ты это сделал? Мы ведь уже все пережили. Разве не так?
Не хотелось выглядеть рассерженной; в глубине души она испытывала благодарность за отчаянное проявление любви, но в то же время безумно боялась потерять отца. Боялась, что его выследят и арестуют.
– Нет, не пережили, Эбби. Я не пережил! Не сплю ночами, постоянно думаю о том, как они надругались над тобой. Невыносимо знать, что они живут на одной планете – да что там – в одном городе с тобой! Не хватало, чтобы ты их встретила!