— Что? Егор… Александрович! Помогите, пожалуйста, — раздалось снизу.
Мы едва не забыли про бедняжку Ниночку, которая по-прежнему сидела на полу, крепко прижимая к груди лампу Ильича.
— Давайте руку, — снова предложил я и протянул ладонь.
— Нет уж, — замотала головой девушка. — Держите свою… летающую лампу! А я сама!
— Давайте, держу, — я принял из рук Кудрявцевой поделку, осторожно пристроил на учительский стол и снова подал Ниночке руку.
Комсорг закусила губу, кинула короткий взгляд на Валентину Ивановну, но затем решительно ухватилась за мои пальцы и стремительно поднялась. От ее решительности мы едва не завалились теперь уже на Валентину Ивановну.
— Ну-ну, молодежь, потише, проверять теорию падения трех тел мне сегодня не хочется. Годы не те, да и… — физичка взмахнула рукой, в которой был зажат карандаш. — Свет, я так понимаю, уже починили? — переключилась парторг на деловой лад.
Что скрывалось за ее многозначительным «и» так и осталось непонятным.
— Починили, — кивнул я, осторожно придержав девушку.
Убедившись что Ниночка в состоянии держать равновесие, я легко отодвинулся на пионерское расстояние, чтобы не смущать и без того смущенную Кудрявцеву.
— Прекрасно. Запускайте вашу машинку, очень любопытно, что вы придумали, Егор Александрович, — велела Валентина Ивановна.
— Вынужден отказать в вашей просьбе, — улыбнулся я.
— Причина? — деловито полюбопытствовала парторг.
— Неисправность провода. Так что демонстрация откладывается на неопределенное время. Собственно, Степан Григорьевич ожидает меня в мастерской, чтобы, так сказать, закончить начатое.
— Доломать? — пошутила Валентина Ивановна.
— Весьма вероятно, — отшутился я. — Дамы… Э-э-э… Товарищи женщин, разрешите вас покинуть? — исправился я, заметив легкое удивление в глазах учительницы физики в ответ на мое обращение.
Ее задумчивый оценивающий взгляд я тоже успел поймать, но ничего страшного в нем не заметил. Во всяком случае, интуиция моя уверяла: человек парторг хороший, в спину не ударит, если что-то заинтересует — спросит напрямки. Это меня радовало.
— Прошу меня извинить, но труба зовет. Товарищ Борода опоздавших не жалует, -извинился, подхватывая со стола лампу Ильича.
— Что есть, то есть, — кивнула Валентина Ивановна, не двигаясь с места. Пришлось нырнуть в проход рядом.
— Как почините, приносите в учительскую весьма любопытная идея. Весьма, — донеслось мне в спину.- Так я буду ждать, Егор Александрович.
— Договорились, Валентина Ивановна. До свидания, Ниноч… Нина Валентиновна, — кивнул я обеим.
— Егор Александрович! — вскинулась Кудрявцева. — А как же сценарий? — всплеснув руками, растеряно пробормотала Нина.
— Сценарий в силе, — я остановился в дверях. — Можем сегодня обсудить после того как починю… — я ткнул пальцем в поделку. — Юрию Ильичу надо показать, а то переживает. Обещал ему…
— Да, хорошо, я буду ждать в пионерской комнате, — радостно просияв улыбкой, обрадовалась Кудрявцева.
— Почему бы вам не проводить Ниночку домой, после того, как изделие заработает, и вы его всем нам продемонстрируете? Заодно и обсудите ваши идеи. А завтра утром на свежую голову без потрясений сядете и распишете весь спектакль, — предложила физичка.
Мне показалось, или в глазах Валентины Ивановны мелькнул неприкрытый интерес. Точнее, чисто женское желание свести поближе двоих молодых и одиноких. Я качнул головой, прогоняя глупые мысли. Парторг чересчур парторг, чтобы заниматься такими глупостями. Или нет?
— Можно и проводить, — осторожно согласился я. — Главное, знать куда вести. Я в Жеребцово человек новый, улицы не успел изучить. Знаю свою и вот школьную, — пожал плечами, желая побыстрее смыться из класса, а то так и женят под благовидным предлогом. А мне жениться пока никак, я еще собаку не завел. «А, черт, уже и собака есть», — вздрогнул я, вспомнив своего нового жильца. Саныч, пора делать ноги!
— Так Ниночка недалеко от вас живет, Егор Александрович, — очаровательно улыбнувшись, прояснила ситуацию Валентина Ивановна. — И дорогу покажет, и чаем напоит. Хотя чай, пожалуй, пока рановато. Родители, знаете ли, люди простые… Могут неправильно понять. Чай откладывается, а вот прогулка с обсуждением вполне, вполне.
«Да ведь физика издевается!» — дошло до меня наконец. Не так чтобы всерьез или там по жёсткому над Ниной или надо мной. По дружески, с дальним прицелом и перспективой для нас обоих, насколько понимаю. Как говорится, взрослые лучше знают, что детям необходимо для хорошей жизни. Я же все время забываю: местные не в курсе моего настоящего возраста и судят по данным паспорта и внешности. А внешность у Егора чересчур порядочная, юная и местами симпатичная, насколько могу судить.
— Проводим и обсудим, Валентина Ивановна, не переживайте, — залихватски кивнул я, стараясь и с шуткой не перегнуть, и дать понять парторгу, что тонкий юмор и острый крючок оценил и заметил, дальше сам разберусь.
— Тогда жду, Егор Александрович. Не забудьте пригласить на демонстрацию. Любопытно, да, очень любопытно посмотреть, что вы напридумывали, — и меня отпустили царственным жестом.
И было в этом кивке столько благородства, но без высокомерия. Все-так я прав: парторг — чудная женщина. Необычная. Таких за свою жизнь встречал раза два. Есть в них что-то особенное, отчего единственную встречу запоминаешь навсегда. Или теперь мне можно говорить за все свои жизни?
— Чего так долго? — недовольно проворчал Степан Григорьевич, когда я влетел в мастерскую. — Пошли… Сюда ставь… — распоряжался завхоз, показывая, куда идти и где будем работать. — Провод нашел, вилку менять будешь? — деловито уточнил Борода, сверля меня суровым взглядом.
Я задумался: прикинул все за и против, и решил, буду менять все. Во избежание, так сказать.
— Буду. Сгорел сарай, гори и хата. Чем меньше режем, тем лучше результат, — выдал я.
— Чего? — нахмурился Степан Григорьевич.
— Говорю, лучше полностью провод заменить, чем резать кусок и приматывать все изолентой, — уточнил я.
— И то верно, — согласился завхоз. — Помощь нужна? — брови хозяйственника сошлись на переносице.
— Никак нет, сам справлюсь, — отказался я.
— Сам с усам, — буркнул Борода. — Ну, сам так сам, ишь ты, самостоятельный какой выискался, — закончишь — позовешь, вместе проверять будем. Понял? — завхоз цепким взглядом оглядел мое лицо.
— Так точно, товарищ завхоз, — улыбнулся я.
— Смотри у меня! — пригрозил мне пальцем Борода и, хромая, двинулся в сторону своего кабинета.
Починка не заняла у меня много времени, и примерно через полчаса я зашел в каморку завхоза.
— Степан Григорьевич, у меня все. Осталось только проверить — появляясь на пороге комнаты, объявил я.
Борода задумчиво на меня посмотрел, шевеля губами. Я вопросительно приподнял брови, и только потом сообразил, что хозяйственник пересчитывает молотки, отвертки и прочие инструменты. После каждого счета въедливый трудовик что-то записывал в толстую ученическую тетрадку, ставил пометку, затем укладывал пересчитанный инструмент в деревянную коробку, отодвигал в сторону и приступал к следующему ящичку.
— Готово?
— Готово, — подтвердил я.
— Ну пойдем, глянем, чего ты наваял, — хмыкнул завхоз, тяжело развернулся и потопал в учебное помещение.
— Ну, показывай, что ли, — проворчал Степан Григорьевич, поглядывая на мою поделку, торжественно стоящую посреди чистой столешницы. После работы я все за собой прибрал и с удовольствием отметил, товарищ Борода оценил мои старания. Что называется: мне несложно, а завхоза понять могу, сам такой же был. После дела порядок — первая задача.
— Куда можно воткнуть? — поинтересовался я.
— Сказал бы я, чего и куда втыкают, да больно молод ты, — беззлобно буркнул Степан Григорьевич. — Ну, давай, тащи сюда.
Глава 10
Завхоз махнул рукой в сторону широкой полки, оборудованной для демонстрации. На ней разместились в ряд розетки. Я подхватил поделку и двинул за Бородой. Очень хотелось сказать «С Богом!» памятуя приключившееся по утру. Но я сдержался, воткнул вилку в розетку, щелкнул переключателем и чуть отодвинулся в сторону, чтобы первому зрителю было виднее.
— Дела-а-а-а… — протянул завхоз, после продолжительного молчания.
Все это время я демонстрировал сияние серпа и молота в разных режимах. Мне удалось выкрутиться и из ничего, что называется, сделать конфетку. Красные огоньки сияли то ровным светом, то яростно мигали, то перемигивались через один.
— Ну, голова, Егор Александрович, — присвистнул завхоз. — Верно говорю: заставят нас эту твою карусель в полный рост химичить.
— Карусель? — не понял я.
— Ну а то, карусель как есть, — удовлетворенно кивнул Борода. — Ишь как миргает, прям елка!
— Ну так гирлянда и есть, — подтвердил я. — С неё идею-то и взял. Значит, товарищ Борода, принимаете работу? — закинул улочку.
— Пошли к директору! — решительно заявил Степан Григорьевич.
— К директору, так к директору, — согласился я, вырубил агрегат, аккуратно смотал провод, подхватил лампу и вместе с завхозом отправился к Юрию Ильичу.
— Ну что, товарищ директор, — вваливаясь без стука в директорский кабинет, громогласно заявил завхоз. — Готовься! Не было печали, выписали москвича, — выдал Борода и довольно хохотнул над собственной шуткой.
До нас же со Свиридовым дошло только через полминуты, про какой москвич идет речь. Точнее, о каком москвиче.
— Чего таращишься? Ну-ка, подвинься, где тута у тебя… Ага… вот она! — радостно возвестил завхоз, кособоко ныряя под стол Свиридова.
— Егор… ступай сюда, — заворчал Степан Григорьевич из-под стола. — Чего встал!
— Зачем? — не понял я.
— Зачем, зачем… ну не за малиной, чай, — шнур давай.
Тут-то я и сообразил, что розетка видимо где-то возле самого пола под директорской мебелью. Мне стало неловко: завхоз все-таки мужик не молодой, да еще и без одной ноги, и ведь не возмутишься, сам полез. Упертый, гордый мужик товарищ Борода.