Мы все вместе дружно уставились на завуча.
Шпынько нервно поправила воротничок, открыла папочку, достала из нее листок, закрыла папочку, положила бумагу, тщательно разгладила документ.
— Товарищ Свиридов, я могу предложить свои кандидатуры? — уточнила у директора.
— Конечно, Зоя Аркадьевна, сделайте милость, — подтвердил Юрий Ильич, продолжая читать.
В какой-то момент мне показалось, директор делает вид, что внимательно читает, лишь бы не встревать в дискуссию. Посмотрим, чем закончится, но если что, сдаваться я не намерен.
— После долгого размышления, приняв во внимания запросы товарища Зверева, я пришла к выводу, что единственный мальчик, которому можно доверить такую честь в десятом классе, это Барыкин Павел. Отличник, активист, примерное поведение — все это характеризует ученика как сознательного комсомольца и положительного человека. Вам подходит Барыкин, товарищ Борода? — не удержалась от шпильки завуч, не глядя на физрука.
— Как скажете, Зоя Аркадьевна. Очень подходит, — старательно сдерживая радость в голосе, негромко подтвердил Гришаня.
«Ну, что я говорил?» — читалось во взгляде, который бросил на меня Григорий.
— Я очень рада, что сумела вам угодить, — поджала губы Зоя Аркадьевна. — Что касается первоклассника… У меня несколько кандидатур. Вася Петропавлов, его отец заслуженный работник сельского хозяйства, мать ведущая доярка, имеют оба награды и похвальные грамоты как местного уровня, так и областного значения. Леночка Жиглова, ее дедушка ветеран война, имеет Орден Красного Знамени, Герой Труда. Ну и Коленька Лиходед, младший сын товарища председателя в этом году идет в школу. Юрий Ильич, я склоняюсь к последней кандидатуре, — настойчиво проговорила завуч.
— Могу я полюбопытствовать, по какой причине именно Коленька Лиходед в приоритете? — не сдержался я.
Глава 19
Зоя Аркадьевна недовольно нахмурилась и покосилась в мою сторону, промолчала и посмотрела на Свиридова.
— Объясню, Егор Александрович, — насмешливым тоном начала Валентина Ивановна, вступив в разговор. — Чтобы Семен Семеновичу сделать приятное, не так ли? Что нам герой войны или лучшие работяги нашего колхоза, когда у самого Лиходеда сынок в школу пошел?
— Как вы смеете, товарищ Дедешко! — прошипела Зоя Аркадьевна. — Я руководствуюсь исключительно деловыми соображениями. Товарищ Лиходед — председатель колхоза, передовик, на хорошем счёту в области…
— Прошу прощения, что перебиваю, — встрял я в разговор. — Но мне кажется, с точки зрения важности, нужности и партийной линии, идеальный вариант — это внук героя войны. А вот на последний звонок можно взять мальчика, чьи родители герои мирного времени. Таким образом, мы проведем связующую нить поколений, покажем преемственность традиций, и через юбилей Октября отметим весь путь советского народа от революционных дней через войну к мирной жизни.
Черт, я аж вспотел! Настолько отвык мыслить и разговаривать витиеватым языком партийных собраний.
— А что, товарищ Зверев дело говорит! — оживился Юрий Ильич, не позволив дамам вставить свое слово. — Что скажете, Валентина Ивановна? Тамара Игнатьевна?
— Совершенно согласна с вами, Юрий Ильич, — с достоинством кивнула русичка. — Егор Александрович верно уловил мысль, направленность и веяния времени. Наша задача показать связь времен и поколений. И мальчик со звонком — внук человека, который подарил мир во всем мире — лучшее из возможного. Вы согласны, Зоя Аркадьевна? Очень хорошо, Егор Александрович, — похвалила меня Тамара Игнатьевна, благосклонно улыбнулась. — Приятно, когда молодые люди умеют мыслить и смотреть далеко вперед.
— Ну, значит, решено, — директор прихлопнул по листкам сценария. — Утверждаем Леночку Жиглову. Запасным определяем Петропавлова. Выпускник возражений ни у кого не вызвал, не так ли?
— Да.
— Ни у кого.
— Подходит.
Заговорили мы разом.
— Прекрасно. Еще вопросы? — Юрий Ильич вопросительно уставился на Зою Аркадьевну.
— Вы посмотрели мои правки? — сухо поинтересовался завуч.
— Посмотрел. Считаю важным обсудить их с Егором Александровичем, поскольку именно они с Ниной Валентиновной составляли сценарий. Для того, чтобы ребята могли вписать ваши поправки и сохранить целостность линейки, — мягко улыбнулся Свиридов,. — Вы согласны Зоя Аркадьевна?
— Конечно, товарищ Свиридов, — недовольно процедила завуч.
— Зоя Аркадьевна, сценарий я утверждаю вместе с акробатическим этюдом, — заметив, как Шпынько раскрыла рот для очередной реплики, опередил директор. — Уверен, товарищ Борода знает что делать и ни один ребенок во время мероприятия не пострадает. Мне понравилась ваша идея с выносом флагов, Егор Александрович. И с подарками для первоклассников. Подарки обсужу с обоими председателями. Думаю, они поддержат хорошее начинание. Еще вопросы есть? Вопросов нет. Генеральную репетицию назначаю на тридцатое августа. Буду присутствовать. Уверен, вы справитесь, товарищи.
Повисла пауза, во время которой директор передал завучу сценарий, Шпынько с каменным лицом его приняла. Тамара Игнатьевна понимающе улыбалась, поглядывая в сторону завуча. А Валентина Ивановна одобряюще подмигнула нам троим. От чего Ниночка испытала легкий шок, а Гришаня и вовсе впал в ступор.
— Вопросы есть? Вопросов нет, — припечатал директор. — Можете идти, товарищи. А вас, товарищ Зверев, я попрошу остаться.
Ниночка заволновалась, затопталась на месте, желая последней покинуть кабинет директора. Гриша вопросительно на меня посмотрел, поймал мой одобряющий кивок и, вздохнув, вышел вслед за Тамарой Игнатьевной. Зоя Аркадьевна осталась сидеть на своем месте. Как и Валентина Ивановна.
— Товарищи, я собираюсь пообщаться с Егором Александровичем наедине, — мягко заметил Свиридов. — Это касается не линейки.
Завуч поджала губы, отодвинула стул, подхватила свою папку и, гордо выпрямившись, чеканя шаг, вышла в предбанник. Оттуда тут же раздался ее голос:
— Товарищ Борода, задержитесь! Мне необходимо уточнить у вас детали вашего… акробатического этюда. Будьте добры, пройдемте в мой кабинет. Нина Валентиновна, вы что-то хотели?
— Нет, то есть да… С Григорием Степановичем на обсуждение! — замялась Ниночка, но тут же взяла верный тон.
— Уверена, товарищ Кудрявцева, товарищ Борода справится и без вашей помощи, -ехидно прокомментировала Шпынько. В конце концов, он не только учитель физической культуры, но и мужчина. Мужчина должен уметь отстаивать свою позицию, не так ли, Тамара Игнатьевна?
— Полностью согласна с вами, Зоя Аркадьевна. Дерзайте, Григорий Степанович! Покажите руководству, что вы не лыком шиты! Сегодня вы нас всех приятно удивили! Ни шагу назад, отстаивайте свою позицию! — поддержала Звягинцева физрука.
В приемной возникал немая пауза. Похоже, никто из беседующих не ожидал такой поддержки в адрес Гришани, в том числе и Зоя Аркадьевна.
— Товарищ Зверев, поздравляю с дебютом, — Валентина Ивановна протянула мне ладонь.
— Спасибо, товарищ Дедешко, да пока вроде никакого дебюта. Вот проведем линейку, тогда видно будет, — удивился я, но руку пожал.
— Ну как же, как же, — хмыкнула парторг. — Спор с завучем себе дороже иногда. Даже я ее порой побаиваюсь, — шепнула Дедешко, подмигнув мне.
Я с сомнением посмотрел вслед физичке. Она и боится? Не знаю, какой путь прошла Валентина Ивановна за свою долгую жизнь, но чтобы эта женщина, кого-то боялась? Не верю.
— Что-то случилось, Юрий Ильич? — полюбопытствовал я, едва двери за парторгом закрылись.
Свиридов снял очки, потер переносицу, достал платок, тщательно протер стекла, вернул окуляры на нос, вздохнул и чуть смущенно улыбнулся.
— Не стесняйтесь, Юрий Ильич, готов вас выслушать. Вы позволите? — я кивнул на стул.
— Конечно же, Егор Александрович, — заволновался директор. — Уж простите старика, совсем заработался, — посетовал на свою забывчивость Свиридов.
Я сел на тот же стул, уложил локти на стол и приготовился слушать. Честно говоря, мне сложно даже представить, о чем Свиридов хотел поговорить со мной, да еще и наедине.
— Тут такое дело, Егор Александрович… — Свиридов поднялся из-за стола, подошел к тумбочке, на которой стоял графин и стакан. Плеснул волы, выпил, обернулся ко мне и поинтересовался:
— Водички?
— Нет, спасибо. Юрий Ильич, давайте сразу к делу. Уверен, любую новость я сумею принять достойно. Даже весть про увольнение, — пошутил я.
— Какое увольнение? Что вы, никакого увольнения! К тому же, вы еще не отработали положенный срок! — хмыкнул Свиридов, сообразив, что я юморю.
— Ну, значит остальные неприятности мы переживем. — заверил я.
— Это скорее, просьба, чем неприятность, — еще больше смутился Юрий Ильич.
«Денег что ли у меня занять хочет? Чего так мнется?» — промелькнула мысль.
— Тут такое дело… — директор вернулся за свой стол. — Показал я вашу вещицу в роно… И вот какое дело… Ах, да…
— Юрий Ильич, кому-то понравилась наша лампочка Ильича, и начальство ее экспроприировало? — подсказал я, осененный догадкой.
Случалось у меня в прошлой жизни такое и не раз. Важные члены жюри, изучив конкурсные работы, забирали себе домой то, что понравилось. Оно, вроде и не жалко. Но раз приглянулась поделка, дайте ребенку грамоту какую-никакую, хотя бы за третье место. Куда там, даже спасибо не передавали.
— Ну, право слова, скажете тоже… экспроприировали… — окончательно смутился Свиридов. — Попросили подарить. Я отказался, но обещал переговорить с мастером, т бишь с вами, Егор Александрович, и попросить, чтобы значит еще одну… Вот мне и эскизик нарисовали… —
Свиридов сунул руку в стол, достал из ящика листок и протянул мне.
На бумаге кто-то неумелой рукой нарисовал лепестки пламени. Точнее, художник постарался изобразить костер, поленья. И даже елку на заднем плане.
— Вот… Большой любитель походов… в прошлом… Ностальгирует… Состояние здоровья, к сожалению, нынче не позволяет с палаткой и на недельку… А когда-то мы с ним… — глаза Свиридова затуманились, мысли утонули в воспоминаниях.