— Так, гражданка, — рявкнул я. — Во-первых, здравствуйте, во-вторых, угомоните свои таланты и прекратите оскорблять девочку, — потребовал у агрессивной особы.
— А ты кто такой? А? Думаешь, я не видела, как ты Петеньку избивал? Думаешь управы на тебя не найду, — разорялась Галина, идя на таран внушительным бюстом. — Да я вот сейчас как пойду и участковому все расскажу! И пусть тебя посадят на пятнадцать суток, сволота эдакая! — поток брани полился теперь и в мой адрес.
И вот что с этим делать? Женщин мне бить не доводилось, к тому же я не считал рукоприкладство в адрес слабого пола правильным делом. Но в такие моменты иной раз думалось: жаль, что нельзя. Вот так разок треснуть бы по губам, чтоб гадости при себе держать научилась.
— А знаете что, Галина, мне нравится ваше предложение, — хмыкнул я.
— Чего? — растерялась гром-баба.
— Буду рад, если мы все вместе пройдем к участковому, — пояснил я свою мысль. — Как раз потерпевшая Верещагина напишет заявление в милицию о попытке изнасилования.
— Егор Александрович! — пискнула Лена, вцепившись острыми ноготками в мою ладонь. — Не буду я ничего писать, — горячо зашептала девушка испуганным голосом. — Позор какой!
— Чиво-о? — изумилась Галина, враз потеряв свой боевой настрой.- Какое такое изнасилование?
Я ошибся, запал никуда не делся, всего лишь случилась легкая заминка. И вопли начались по второму кругу.
— Кого это Петенька снасильничал? Вот эту что ли, костлявую? Да кому ты нужна, дура малолетняя! Ни рожи, ни кожи! Тьфу! — заверещала Галина, спускаясь с подгорка и направляясь к спящему Рыжему. — Валите отсюда! Скажет тоже, снасильничал!
Женщина остановилась в нескольких шагах от нас с Леной и посчитала нужным продолжить свою мысль.
— Петюня, он не такой! Да ему любая… — Галка запнулась, нахмурилась и перефразировала. — Да за ним любая побежит, только он моргнет! Не то, что ты, сопля зеленая! Так и скажи, сама перед ним задницей вертела, а теперь что, посадить надумала? Отказал тебе, да? Не позволю!
Женщина добралась, наконец, до Петра и встала рядом, перекрыв подходы к храпящей тушке. Широко расставила ноги для устойчивости, с боевым видом сложила руки на груди, и зыркнула на нас яростным взглядом.
— Галчо-она-а… Гал-а-ал-а-а… — забормотал Рыжий, внезапно проснувшись и приняв вертикальное положение. — Цып-цыпонька моя… Ты куда делась? А? Ты Клаву не слу-ушай! Я с ней ни-ни… только тебя люблю!
— Петенька! Родной мой! — засюсюкала Галина, разворачиваясь к Рыжему и бухаясь рядом с ним на колени. — Ох ты, ж, божечки мои, кто это тебя так? Он? Да? — вскрикнула сердито женщина, обнаружив разбитый нос и потеки крови на помятой физиономии возлюбленного. — Я на вас участковому пожалуюсь!
— Прекрасно, — терпеливо повторил я.- Подскажите, где находится опорный пункт. Мы все вместе туда и отправимся.
— Да пошел ты! — в сердцах выдала Галина, вспомнив мои слова. — И проваливайте отсюда! И чтоб я тебя, дура малолетняя, и рядом с Петенькой не видела. Поняла? А то не посмотрю на защитничка, все космы повыдергиваю. А матери твоей все одно скажу, с кем ты по речкам шляешься, шаболда, — зло выплюнула Галина.
— С классным руководителем, и не шляется, а домой идет, — резко бросил я. — Протрезвеет ваш… Рыжий, передайте ему: еще раз увижу или узнаю, что он пристает к девочкам в селе, сдам в милицию. Уяснила?
— Да пош…… Уяснила, — фыркнула Галка, неожиданно сменив тон.
— Пойдём, Лена, нечего на это цирк смотреть.
Я ухватил Верещагину за руку и потянул на тропинку. Сходил, называется, искупался. А ведь как хорошо день прошел, и ведь ничто не предвещало. Какое-то время мы шли молча, я прокручивал в голове ситуацию, прикидывая, что еще могу сделать. По всему выходило все, что мог, сделал. Но к участковому однозначно надо заглянуть и рассказать эту неприятною историю. Заодно и познакомимся. С участковым классному руководителю надо дружить, чтобы держать руку на пульсе.
Если каждый урод пьяный от сердечных страданий будет на несовершеннолетних девочек бросаться, ничего хорошего не выйдет. Да и репутацию на селе легко испортить, потом не восстановишь. То, что у Галины язык длинный и без костей, я уже понял. Надеюсь, женщина оценила все-таки мои слова про заявление, и болтать глупости не будет. Стоит, конечно, прямо сейчас потащить Лену к участковому, но ведь не пойдет. Я покосился на девушку.
— Ну чего ты ревешь? — грубовато бросил я, заметив, как Верещагина молчаливо сглатывает слезы.
— По селу-у разнесет… — девушка внезапно всхлипнула и разревелась в голос.
— Ох, тыелы-палы, — выругался я. — Прекращай мне тут сырость разводить. Я с ней еще раз поговорю. Объясню, что будет, если не угомонится.
— А что-о-о будет? — всхлипнула Верещагина.
— Посадят Петеньку, вот что будет, — рявкнул я.
— Да о-о-он не со зла-а-а… — судорожно подвывая, выдала Лена.
— Радуйся, что ничего не случилось, — зло бросил я. — Для таких уродов женщины все равно что кусок мяса.
— Это как? — изумилась Лена, даже реветь перестала.
— А вот так! Одной больше, другой меньше. Говорит «нет» — кочевряжится, а сама, значит, хочет.
— Ничего я не хотела! — запротестовала девушка.
— Да знаю я! Но таким Рыжим не объяснить. Он привык ко вседозволенности. И пьянка — не оправдание свинству и насилию. Человеческий облик держать надо.
— Пьяный же… не ведает, что творит… — вздохнула Лена, явно повторяя чьи-то слова.
— Запомни, Лена, — жестко сказал я. — Поступки людей нельзя оправдывать их слабостями. Пьяный или трезвый — все одно. Раз простишь, всю жизнь прощать будешь.
— Это как? — не поняла девушка.
— А вот так. Сказки это все: бьет, значит, любит. Не бывает такой любви. И если мужик вот так себя ведет, беги от такого мужика далеко и навсегда. Уяснила?
— Уяснила, — вздохнула Лена. — Егор Александрович, а мы куда?
— Куда? — я остановился, огляделся. Впереди виднелись первые дома Жеребцово. — Так домой тебя провожу.
— Ой, да я сама, что вы! — запротестовала Лена.
— Ага, видел я уже твою самостоятельность. Еще одного приключения мои нервные не клетки не выдержат.
— Почему? — пискнула Верещагина.
— Сдохнут от инфаркта, — сердито пошутил я. — Все, домой. А завтра я тебя жду в школе к девяти утра. На репетицию.
— На какую репетицию? — удивилась десятиклассница.
— Линейку делаем на первое сентября. Тебе отведена важная роль — будешь ее вести.
— Я? — ахнула Лена.
— Ты и Павел Барыкин.
— Но…как же., а Зоя Аркадьевна? — залепетал девушка.
— Что Зоя Аркадьевна? — не сообразил я.
— Ну, так обычно завуч на первое сентября всем заведует. Линейка, речи… — взмахнула рукой Лена,. — А что за репетиция?
— В этом году все по-другому. Придёшь — узнаешь. И Зоя Аркадьевна никуда не денется, выступит с своей торжественной речью. Ну а мы подхватим и продолжим. Так, стой, на-ка вот, вытри лицо
Я остановился, вытащил из кармана мокрый платок, отряхнул его и протянул Верещагиной.
— А то вон глаза припухли, разводы на щеках.
— Ой… — смутилась девушка. — Спасибо, — Лена принялась торопливо приводить себя в порядок. — Так хорошо?
— Хорошо, в сумерках не заметно даже, — кивнул я.
— Егор Александрович, давайте я сама дальше? — робко попросила Лена.
— Нет уж, идем вместе. Заодно с родителями твоими познакомлюсь. И скажу, что ты нам завтра в школе нужна.
— Ну ладно, — покладисто согласилась девушка.
Какое-то время мы шли молча. Лена все время на меня косилась и прорывалась что-то спросить, но тут же поджимала губы, качала головой каким-то своим мыслям, отворачивалась.
— Спрашивай уж, — буркнул я. — Чего маешься.
— Да я… — смутилась Верещагина. — Егор Александрович, а вы женаты? — выпалила вдруг Лена.
Твою ж дивизию, только это мне не хватало! Я даже с шага сбился, услышав вопрос.
— Это здесь причем? — осторожно уточнил я.
— Ну-у-у… Если не женаты, берегитесь, скоро на вас охоту откроют, — хихикнула Верещагина. — Да вон хотя б и Галка тоже. Вы вон какой!
— Какой?
— Храбрый. И сильный, — девушка подумала и добавила. — И надежный, — и такой протяжный вздох.
— Ну, положим, любой нормальный мужчина обязан защищать любого человека, попавшего в беду, тем более слабого, — я постарался все свести к обыденности. — Что касается Галины, это вряд ли. У нее ж Рыжий имеется, — хмыкнул я.
— Ой, подумаешь, Рыжий. Он тут у половины села в кавалерах… — отмахнулась Лена. — Ой… — даже в вечерних сумерках было видно, как десятиклассница покраснела. — А Галка замуж хочет. Ей уже тридцатник, а у нее мужа нет. Вот и держится за Рыжего… Прощает ему все. Надеется, — как-то по-бабьи вздохнула девочка. — Хоть какой, да все свой мужик, — и снова мне показалось, то Верещагина повторяет чьи-то чужие слова.
— Ну, знаешь, мало удовольствия жить абы с кем, лишь бы не одной. Брак — это дело такое… — философски заметил я.
— Какое?
— Серьезное.
— Так вы женаты, Егор Александрович? — стрельнула в меня глазами Верещагина.
— Нет, и не собираюсь в ближайшее время. А тебе так ив овсе рано про замуж думать. — отрезал я. — Черт! — выругался и застыл как вкопанный.
— Что случилось?
— Штырьку забыл, — бросил я.
— Кого? — удивилась девушка.
— Щенка. Убежал похоже, а я и не заметил. Вот окаянный, и похоже заблудился. Я в пылу разборок и вовсе про него забыл. Где теперь его искать?
Я оглянулся назад, надеясь, что мелкий хвостатый друг несется со всех лап ко мне навстречу. Но ожидания не оправдались. И Лену бросить не могу, надо отвести домой. «Ладно, сначала дети, потом собаки», — решил про себя. Отведу Верещагину, вернусь и поищу Штырьку. Если к тому времени он сам домой не вернется'.
— Так пойдемте, поищем, — предложила Лена.
— Поздно уже, — отказался я. — Тебе домой пора.
— Ой, что вы, Егор Александрович, время детское. Да и… — печально вздохнула девушка.