— Какому отцу? — не сообразил я.
— Так Вовкиному, — встрял в разговор Федька. — Он дядь Васе все уши просверлил: мол, не вздумай в город отпускать, испортят только пацана в институтах всяких. Заочно в училище и все дела. Опять жеж, дорого выходит… Да и помогать некому.
— Почему дорого? — удивился я. — Образование в нашей стране бесплатное. Да и Володе, как иногороднему, общежитие должны выделить.
— Ну да… так все одно, помочь продуктами там… еще чего… одежду городскую справить… — пробормотал Федька. — Вот его и не пускают…
— А Вовка что?
— А Вовка… — Горка тяжело вздохнул — Вовка хочет… Я, говорить, хочу изобретателем стать… Вот вы мне скажите, Егор Александрович, что это за профессия такая — изобретатель? Ну, токарь там, ну сварщик, ну пускай даже на инженера… А вот изобретатель — не понимаю, — расстроенно закрутил головой Горка.
— Изобретателем любой может стать, Егор, хоть токарь, хоть слесарь. Но тут талант, чуйка мастеровая нужны, ну и знания конечно. Базовый и профессиональные.
— Это как? — не понял Федор.
— Как в школе. Сначала ты учишься читать и писать, потом дроби всякие, книги посложнее, задачки позаковыристей, затем и вовсе формулы и чертежи. Так и в институте. Сначала база, теория, а затем уже сложные конструкции.
— А, понятно… — отчего-то разочарованно протянул Федька. — Я думал, на изобретателя учат, диплом дают.
— Диплом дают по специальности. Вот, к примеру, у меня диплом учителя. Придумаю новую программу образовательную и стану педагогическим новатором, ну или изобретателем гуманитарным.
— А гуманитарным — это как? — влез Горка.
— Хм… — черт его знает, как оно попроще объяснить. — Гуманитарный — это человечный, бескорыстный, духовный, нравственный. Как-то так.
— Ага… — пробормотал Волков.
— И все-таки не пойму никак… — вернулся я к волнующей теме Володиного образования. — Василий Васильевич…
— Кто? — изумился Волков.
— Свирюгин старший, Василий Васильевич, — терпеливо уточнил я.
— А-а-а, дядь Вася… и что он?
— Неужели отец Володи не понимает, что высшее образование открывает перед его талантливым сыном огромные возможности? В конце концов, карьеру. Володя может стать гениальным ученом в области технологий.
— Не, оно ему не надо, — замотал головой Федька.
— Что конкретно не надо и кому? — не понял я.
— Так бате Вовкиному. Он же скоро того… А на выпивку денег надо. Вовка в город, с ним и вовсе дела престанут иметь. У него уже руки потряхивает. Ну, а карьера эта… и гениальность ученая… Когда еще будет… Тут же все просто, Егор Александрович, — Федька посмотрел на меня, как на несмышлёное дитя. — Тут же деньги живые, почет и уважение, заработок хорошие, план выполнил премию дали. А там что?
— Где? — я потерял нить рассуждения Федора.
— В городе жеж вашем, в институте.
— И что там?
— А там пять лет учись, потом распределение. Ну, может Семен Семеныч и устроит так, что Вовка к нам в колхоз на отработку… Только долго это… А председателю сейчас надобно. Техника-то каждый день ломается… А дядь Вася пьет… запойные он… Его только из-за Вовки может и держат в колхозе. Чтобы, значит… — Федька смутился, но я сообразил, о чем парнишка умолчал.
Чтобы, значит, показать, какой заботливый товарищ Лиходед, ежели что, не оставит семью Свирюгиных в беде, всегда прикроет.
— Ну и Глашка еще… — хмыкнул Горка.
— Какая Глашка? Опешил я.
— Ну, Глафира… дочка нашего председателя… — снова хмыкнул Волков.
— А она здесь причем? — продолжил я допытываться.
— Так председатель хочет дочку свою за Вовку замуж отдать. ну, чтобы, значит, Вовку привязать и в семье оставить. Ну и в колхозе… — припечатал Горка.
— Санта Барбара какая-то… — вырвалось у мня.
— Что за Барбара? — тут же встрял любопытный непосредственный Федор. — Невеста ваша?
— Город такой американский, — ответил парню. — М-да… дела… Стоп, а Вовка что? —
— А что Вовка? — переспросил Горка.
— Володя хочет жениться на этой Глафире? — уточнил я. — В каком хоть классе девочка учиться?
— Девочка, аха-ха… — в два голоса заржали парни. — Девочка… Ну вы скажете тоже, Егор Александрович! Она ж агроном целый… будет…
— Председатель Глашке уж и место приготовил. Как закончит свой сельскохозяйственный, так и все… вернется… Летом сватов зашлют, а там обженят Вовку и все дела, — подхватил Федька.
— Так Глаша, она старше Володи, получается? — удивился я.
— Ну да… Годков на пять… — подтвердил Горка.
— М-да… дела… — повторил я. — А Лена?
— А с Ленкой у Вовки любовь, — просто заметил Швец. — Они с пятого класса вместе.
— И председателя это не смущает? — уточнил у ребят.
— Неа… А чего ему смущаться? Ему Вовку надо в колхозе оставить и на дочке своей женить. Он что хошь сделает, чтобы планы свои… эти… как их…
— Наполеоновские… — подсказал Горка.
— Ага, вот эти самые планы сделать. Председатель у нас мужик, пробивной, прет, что твой танк, — заявил Федька.
— И все-таки, что Володя думает насчет планов на его жизнь? — вернулся к теме разговора.
— Так Вовка не хочет, — простодушно объявил Швец. — Он на Ленке жениться собирается. Дружба у них, давняя.
— Только председатель не позволит. Додавит он Вовку, прижмет к ногтю… — авторитетно заявил Волков. — Ладно, Егор Александрович, пойдем мы, поздно уже. Да и вам отдыхать пора, завтра в школу, — поднимаясь с крыльца, заметил Волков. — Вовку будить?
— Нет. Пусть проспится. Утром разбужу, домой отправлю, и в школу… — рассеянно отмахнулся я.
— А где же вы спать будете? — растерялся Федор.
— На полу. Матрас кину, не привыкать.
Я встал, пожал ребятам руки, проводил их до калитки, накинул петлю. Постоял, покурил, и пошел спать.
Утро вечера мудренее. Поговорю с Вол
одей, выясню, что и как, тогда и будем решать, как действовать.
Глава 12
Утром поговорить не удалось. Пока я плескался в уличном душе, чистил зубы и умывался, Свирюгин оперативно собрался и слинял из моего дома. Сделал это ак, что даже Штырька не залаял, не подал знак. Ну, так, значит, так. В школе поговорим.
Но и в школе поговорить не удалось. Как-то вдруг резко началась кутерьма нового учебного года, от которой я успел отвыкнуть за последние годы. Сегодня у меня по расписанию все уроки подряд. К третьему я желал только одного: выпить кофе и посидеть пять минут где-нибудь в тишине.
Знакомые пятиклашки с утра, а дальше по нарастающей: шестой, седьмой, восьмой и девятый классы. Вполне ожидаемые попытки саботировать и сорвать уроки. Как не проверить нового учителя на вшивость? Радовался знакомым лицам, с удовольствием узнавал остальных ребят, которые не принимали участия в нашей подготовке к первому сентября.
День катился штатно без каких-то эксцессов и прочих необычностей. К обеду я несколько раз сталкивался с Ниночкой Валентиновной, но поговорить нам с пионервожатой нам тоже не удалось. Собственно, как и с Володей Свирюгиным.
В моем десятом классе уроков сегодня я не вел. Поэтому парнишке удавалось меня избегать. Герой вчерашнего вечера, если вдруг видел меня в конце коридора, резко разворачивался и терялся в толпе, исчезал в противоположную сторону.
Бегать за парнем я не собирался. да и честно говоря некогда было. Думал поймать его на большой перемене, но меня отловил завхоз, увел к себе в мастерскую, где долго и выяснял, какого размера стеклянное полотно необходимо мне для масштабной лампочки Ильича, которую планировали сделать для школы на ноябрьскую демонстрацию.
В конце концов, когда я освободился, оказалось, что Свирюгина уже нет в школе. Причем уроки у моего десятого класса еще шли.
Даша Светлова с удовольствием доложила, что Володя сбежал с последних двух уроков, а вот куда — неизвестно.
Парни нехотя поведали, что Вовка с отцом не помирился. Причем только тогда признались, когда я на них надавил, задав прямой вопрос в надежде получить такой же прямой ответ.
У Лены Верещагиной тоже не оказалось никакой информации, только заплаканные глаза. Из коротких реплик, нечаянно высказанных, догадался, что девушка поссорилась со Свирюгиным и теперь сильно переживет из-за этого.
Своих архаровцев я собрал после уроков, успел поймать до звонка. Недовольно ворча, десятый класс расселся по своим местам. Впрочем, девочки и парни несильно удивились тому, что новый учитель, мало знакомый с сельскими жителями, утром оказался в курсе семейных проблем Свирюгина.
— Куда он мог пойти? — настойчиво допытывался я.
Десятый класс мялся, прятал глаза, отшучивался. Я прекрасно видел, что ребята знают, куда Володя отправился досыпать, но пацаны молчали, как партизаны на допросе.
В конце концов, я воззвал к совести парней.
— Ребята, вы поймите, Володе нужно помочь и кроме нас с вами, насколько я понимаю, ему больше некому помочь.
— Да что с ним станется, — проворчал Федька Швец. — За него председатель впишется. Все путем будет. Не суетитесь, Егор Александрович.
— Федька, ну ты совсем ку-ку, — возмутилась Даша Светлова. — Думай, с кем говоришь!
— Извините, Егор Александрович, — буркнул Швец, сердито зыркнув в сторону Дарьи.
— Федор, у тебя есть мечта? — пряча улыбку, серьезным тоном неожиданно поинтересовался я у парня.
— Чего? — опешил парень.
— Мечта у тебя есть? О чем ты мечтаешь? — повторил я.
— Космонавтом стать, — пошутил кто-то из парней, я не разобрал кто, еще не до конца опознавал по голосам.
Класс дружно рассмеялся.
— Таких не берут в космонавты, — поддел друга Горка Волков.
— Таких — это каких таких? — тут же полез в бутылку Швец.
— А вот таких, которые Пушкина наизусть выучит не могут! — заржал Горка.
— Это кто не может? Это я не могу? — взъярился Федор. — А сам-то! Девять на девять помножить не можешь! Неуч! Егор, вы за лето растеряли остатки знаний, как не стыдно, — пропищал Швец, очень удачно изобразив учительницу математики.