руки за спину.
Но ни я, ни Оксана не отреагировали на этот жест.
— Ты вот чего… — продолжил дядь Вася. — Мы ейную ногу намажем, тряпицей обмотаем, а утречком Оксаночка Игоревна подбежит и скажет: так, мол, и так, в барсучьем-то жире здоровый дух, все верно вы, уважаемый Егор Александрович сделали. Здорова-то нога, пожалуйте на автобус и домой, в белокаменную! — довольным тоном расписал дядь Вася план на утро.
— Что дух — это точно, — хихикнула Оксана. — Но если нога действительно повреждена, надо осмотреть. Боюсь в таком случае барсучий жир если и поможет, то не сразу.
— Да врет она, — выдал я. — Видел как по комнате скачет, покуда я на улице находился. Поймать только не успел.
— Так эта… говорил жеж, надо докторшу звать… ох ты ж… Вот, фельдшер-то уже туточки, пускай эт самое… поглядит, пощупает, да и выдаст девке-то на орехи — предложил Митрич.
— В самом деле, Егор Александрович, — весело заявила Гринева. — Доктор уже на месте, пройдемте к больной, освидетельствуем, осмотрим, пропишем лечение.
— Ремня бы ей, быстро на ноги ставит, — хмыкнул я. — Да, боюсь, уже бесполезно, в детстве пороть надо было, теперь поздно.
— С ремнем, ты погоди, Ляксандрыч, — серьезно заявил Митрич. — Барсучий жир попробуем, а там, ежели чего, так и ремнем можно, — на полном серьезе поддержал мою идею дядь Вася.
Я пригляделся, заметил усмешку, понял, что Василий Дмитриевич шутить изволят.
— Что же, товарищ Зверев, сопроводите меня к больной, — строго потребовала Оксана, пряча улыбку в уголках губ.
— Тяв-тяв-тяв! — поддержал идею Штырька.
— И не таких подымали, Ляксандрыч, не боись, — солидно выдал дядя Вася.
— Не в этом дело, Василий Дмитриевич, — отмахнулся я, прикидывая, как лучше поступить.- Там такая… язва… барсучий жир против нее, что аромат ромашки.
— Егор, я — фельдшер. Определить ушиб умею. В конце концов, мое дело засвидетельствовать повреждение или не обнаружить такового. А дальше тебе решать, — спокойно пояснила Гринева.
— Оксана, в твоей компетенции я нисколько не сомневаюсь, — заверил девушку. — Я сомневаюсь в адекватности своей гостьи. Ты же видела у калитки… слышала…
— Егор, за это можешь не переживать. Опыт у меня пусть и небольшой, зато разнообразный. Как говорил Михаил Игнатьевич: капризный пациент что малый ребенок, разговаривать с ним надобно соответственно.
— Батюшка ваш? Мудрый человек, — закивал Митрич.
— Нет, Михаил Игнатьевич Городецкий — это мой учитель, — объяснила Оксана Игоревна. — Ну, так что же, Егор, идем осматривать вашу гостью? Или так и будем стоять на дороге? — поинтересовалась Гринева.
Ежели что я за систента сгожусь! — выпятил грудь дядь Вася.
— За ассистентка, — машинально исправил я.
— Ну, так, а я чего и говорю, — заверил Митрич.
— Тяф, тяф, тяф, — подтвердил Штырька решение общего собрания, для пущей убедительности поставил передние лапы на мои колени и завилял хвостом.
— Убедили, товарищи, — усмехнулся я. — Доктор сказал в морг, значит, в морг, -пошутил себе под нос.
— Почему сразу в морг? — в голосе Оксаны послышалась легкая обида.
— Это анекдот такой, потом расскажу, — успокоил я фельдшерицу. — Идемте?
И мы двинулись в сторону моего дома. Я был уверен, ничем хорошим, кроме безобразной сцены, наш поход не увенчается.
— Егор, ты не переживай, — Гринева взяла меня под руку, подняла голову, чтобы заглянуть в глаза.- Я знаю таких девушек. Они прекрасно себя контролируют и точно знают, когда, где и что говорить, как себя вести. В какой ситуации уместен скандал, а где лучше притворится милой и беспомощной.
Мне интонациях Оксаны мне послышалась легкая горечь. Интересно, девушка делится личным опытом? Что у нее произошло в личной жизни? Отчего-то мне не верилось что Гринева по собственному желанию сбежала на край света. Желание, может, и было, да только не от хорошей жизни.
— У нас не забалует, — заверил грозно Митрич.
— Да уж, — усмехнулся я и с благодарностью пожал тонкие пальчики, которые доверчиво лежали на моем локте.
По дороге домой я отчасти надеялся, что Лизавета уже уснула и тогда будить ее не стану, а утром благополучно спроважу на автобус. Честно говоря, я даже не удивился, когда, по сложившейся традиции, все пошло не по плану.
Глава 21
Кто бы сомневался в том, что моя надежда на десятый сон Лизаветы себя не оправдает. В окнах по-прежнему горел свет, но сквозь тонкую ткань занавесок не наблюдалось признаков жизни. Похоже, Лиза или уже провела повторный обыск и теперь тихо-мирно ожидала меня в кроватке, либо решила не рисковать и скучала в постели. В этом случае надежда брезжила: от скуки могла и уснуть.
Пропуская в калитку гостей, прикидывал: залезла, или нет Баринова в чемодан под кроватью? А если вдруг обшарила, нашла, или нет дневники Егора? В последнем я сильно сомневался: Баринова все-таки приехала в гости не к шпиону под прикрытием, детективами и шпионскими романами, насколько подсказывает память, столичная штучка тоже не увлекалась. Значит вероятность того, что бывшая невеста подумает о втором дне, очень низкая. Да и не привыкла Лизонька к тому, что Егор может иметь от нее какие-то тайны.
Или все-таки постыдилась? Хотя о чем это я: Лиза и стыд вещи несовместимые, судя по настойчивому желанию девушки остаться в моем доме.
Наша веселая компания тихо пересекла двор и остановилась возле порога. Стараясь не шуметь, я поднялся по ступенькам, осторожно потянул за ручку, открыл дверь и прислушался. Тишина в доме намекала на то, что Лизавета сладко спит. Но едва только под моей ногой скрипнула половица, как из комнаты раздался в меру испуганный, в меру недовольный, в меру капризный голосок.
— Егор? Это ты? Не молчи! Мне страшно! Кто здесь? Егор?
— Это я. И я не один, прикройся, если раздета, — посоветовал Бариновой.
— Не один? Что это значит? Ты с кем? — Лиза забросала меня вопросами. — Егор ты не находишь, что для гостей уже слишком поздно! Приличные люди в это время спят, по гостям не ходят!
«Угу. И в булочную на такси не ездят», — хмыкнул я про себя.
Занавеску я все еще не отдернул, и Баринова не могла видеть моих гостей, который вели себя очень тихо. Оксана улыбалась, Митрич хитро щурился, негромко хмыкал и почему-то активно мне подмигивал. Что он хотел сказать этим своим подмигиванием, я не стал интересоваться, просто отодвинул штору, и наша троица предстала перед недовольной гостьей.
Похоже, в мое отсутствие Лизавета вполне себе освоилась и почувствовала себя как дома, во всяком случае, достала из своего чемоданчика нарядный халатик и переоделась в него. Кажется, эта женская штучка называется пеньюар. Порадовало то, что он не прозрачный и не эротичный, в том смысле, что абсолютно не похож на современные тонюсенькие тряпочки, которые мне доводилось наблюдать с экрана телевизора в будущей жизни.
— Егор, что все это значит? Зачем здесь эти люди? — демонстративно не глядя на Оксану Игоревну и Митрича, умирающим голосом поинтересовалась Елизавета. При этом махнула в сторону моих гостей и тут же уронила руку на покрывало, словно без сил.
Однако, шустрая девица, в мое отсутствие и постель разобрала, и переоделась.
— Егор, мне так плохо. Нога очень болит и немного дергает, — пожаловалась Лиза, все так же игнорируя Гриневу.
Я покосился на Оксану, чтобы убедиться: девушка нормально реагирует на странности гостьи. Фельдшерица с самым серьезным лицом наблюдала за столичной гостьей — своей будущей пациенткой, но в глазах медички плясали веселые чертенята. В этот момент я успокоился окончательно: даже если что-то пойдет не так, всегда сумею угомонить таланты Бариновой по части оскорблений. А уж на пару с Митричем у нашей болезной и вовсе шансов на дурость нет. Дядь Вася кого хочешь, заговорит и переговорит, если ему надо.
— Замечательно, Лиза, — задорно оповестил я.
— Что замечательного? — тут же взвилась Баринова. — Что у меня нога болит?
— И это тоже, — заверил болезную. — Но сначала позволь тебе представить Оксану Игоревну Гриневу, нашего замечательного доктора. Оксана Игоревна, это ваша пациентка, Елизавета Юрьевна Баринова, любить не обязательно, осмотреть желательно, — схохмил я.
На долю секунды лицо Елизаветы превратилось в злобную маску злобы. Если бы я пристально не наблюдал за гостьей, упустил бы такой показательный момент. Но девушка достаточно быстро взяла себя в руки, натянула на страдальческую улыбку, хотя глаза сверкали бешенством.
Если бы взглядом можно было убивать, Оксана Игоревна в ту же секунду рухнула замертво прямо к моим ногам.
— Здравствуйте, Елизавета.
— Елизавета Юрьевна, — процедила Баринова, изо всех сил стараясь выглядеть вежливой. — Спасибо, но в вашей… деревенской… медицинской помощи я не нуждаюсь.
Паузы, которые делала Лиза между слов, прозвучали, на мой взгляд, оскорбительно. Но Гринева даже бровью не повела. Я вперил в Баринову тяжелый взгляд. Елизавета горло вскинула голову, но через секунду поежилась, сдулась и залепетала:
— Егор… пожалуйста… — глядя на меня несчастными глазами, простонала Лиза. — У меня правда очень болит нога… Проводи своих… гостей… и помоги мне… У тебя есть какая-нибудь таблетка от боли? Я спать не могу… И ты ушел… тут так страшно…
— Чего это страшно-то? — первым не выдержал Митрич, оттер меня плечом и просочился в комнату. — Тихое у нас местечко, спокойное. На селе и хулиганов считай, что нет. А уж в дом к уважаемому учителю и вовсе никто не полезет. Ты, девонька, не переживай, отдыхай. Только погодь малость, докторша наша тебя осмотрит, таблеточку даст. А то и диагноз выпишет, — хитро прищурившись, определил дальнейшее развитие событий дядь Вася.
— Что? Какая докторша? — изумилась Елизавета, все так же игнорируя Гриневу. — Егор! Пожалуйста, проводи своих гостей и помоги мне! — слабым голосом повторила Лиза.
— Доктор — это я, точнее, фельдшер, — вступила в игру Оксана. — Добрый вечер, Елизавета Юрьевна, — напомнила о себе Гринева. — Егор Александрович, где у вас можно руки помыть?