— Как ты? — уже мягче поинтересовалась Оксана, протянула руку и застыла, не решаясь прикоснуться к моей голове.
Я осторожно взял девичью ладошку и приложил к своей колючей щеке.
— Колется, — слабо улыбнулась Гринева.
Глаза ее засияли, растапливая недавний лед. Поцеловать захотелось еще больше. Торопливо оглянувшись по сторонам, я резко придвинулся к девушке, обнял за плечи и поцеловал. Оксана слабо пырхнулась, но практически сразу же ответила.
«Черт! Черт! — заревело внутри меня. — Остановись, Саныч! Гормоны, будь они неладны! Напугаешь, потом не отмажешься!»
Я с трудом оторвался от таких нежных, податливых губ, перевел дыхание и прохрипел:
— Как там… дома?
— Хо-о-ро-ох-шо, — глотая воздух, выдохнула Оксана, не отводя с меня глаз. — А как же… медсестра?
Вот ведь язва, выбрала момент, припомнила.
— Не знаю никакую медсестру, — отмазался уверенно я. — Сама себе все придумала, сама во все поверила, теперь вот дурью мается. Но это быстро пройдет. Выпишут меня, и забудет как страшный сон, — уверенно выдал я.
— Как страшный? — Оксана приподняла удивленно бровь.
— Ну а чего во мне прекрасного? — я развел руки, демонстрируя больничную одежду. — Небрит. Плохо вымыт и в затрапезной одежде.
— Это точно, — расхохоталась Оксана, а я выдохнул с облегчением.
Кажется, я все-таки не ошибся в девушке. Нет в ней сугубо бабской дурости и вредности. Именно что бабской, не женской. Когда сначала орут, а потом думают. Скандальность и хабальность в Гриневой отсутствуют напрочь. Как и традиционное понимание, как мужика надобно воспитывать кнутом и пряником. За все ругать, интимного счастья выдавать только по великим праздникам, на всех особей женского пола смотреть с подозрением. Гавкать на своего мужика, чтобы не смотрел по сторонам. А мужик он ведь что? Правильно, он ведь ласку и понимание любит не меньше женщины. Правда, в этом мы в жизни вслух не признаемся, но таки умная женщина, она и сама в курсе.
«А, к черту все!» — подумал я, придвинул к себе Оксану и принялся целовать, как будто завтра конец света.
Не знаю, сколько мы миловались, но крыша у меня закипела знатно. Тяжело дыша, мы отпрянули друг от друга. Я поднялся со скамейки, вытащил пачку и закурил, чтобы хоть как-то успокоиться. Хотелось продолжения, но не на лавке же в больничном дворике в кустах непонятного дерева.
Оксана, покрасневшая и оттого еще более милая и желанная, приложив ладошки к горящим щекам, глубоко и часто дышала, приходя в себя.
— Егор… — попыталась что-то сказать, но голос сбился.
Я молча курил, улыбался и любовался девушкой. «Хороша деваха!» — раздался в голове голос Митрича. Я даже оглянулся, решив, что дядь Вася подкрался незаметно и стал свидетелем нашей личной сцены. Но нет, рядом по-прежнему никого не было.
— Егор… А как же Лиза… — выдохнула наконец-то Оксана, испортив такой уютный момент.
— А что с ней? — включил я дурака.
Ну, право слово, сколько можно повторять: Лизавета мне никто, и возвращаться к ней не собираюсь. Планы Бариновой на меня — это ее проблемы, моя проблема — как можно быстрее от нее избавиться.
— Как там ее нога, кстати? Когда на самолет можно отправлять? — равнодушно уточнил я, выбрасывая бычок и доставая еще одну сигарету. Вот так и бросай курить. С такой личной жизнью никаких нервов не хватит, чтобы извести пагубную привычку.
— Не знаю, — огорченно вздохнула Оксана.
— Не понял? — изумился я. — Ты же ее лечащий врач.
— Ну, вот как-то так… — Гринева смущенно улыбнулась. — Лизавета Юрьевна отказывается от моих услуг. Уверяет, что ты уехал в Новосибирск за специалистом и скоро вернешься.
— Чего? Она что, совсем дурная? Меня нет почти неделю, а она выдумала сказку и верит в нее?
— Егор! — возмутилась Оксана. — Она твоя невеста, пусть и бывшая. Нельзя же так отзываться!
— А как можно, Оксана? — уточнил я. — Не привык приуменьшать. По мне лучше напрямки, чем в объезд. Словоблудие не по моей части. И как она справляется, если ты не помогаешь?
— Василий Дмитриевич принес ей нормальные костыли, она… вовсю хозяйничает у тебя дома. Считает, что ты поехал просить руки и сердца у ее родителей. Каяться и исправлять ситуацию.
— Не понял еще раз, — ошалело уставился на Гриневу. — Ты же сказала, что Лиза решила, я уехал в областную больницу? Из которой уже вернулся бы раз десять.
— Это вторая версия, — мило улыбнулась Оксана. Глаза ее заблестели от смеха, но выражение лица Гринева состроила самое что ни на есть серьезное.
— Э-э-э… — только и смог выжать я из себя. — В этом месте поподробнее.
— Пока никто не знал, где ты и куда подевался, Лиза озвучила первую версию. Затем сообразила, что двое суток — слишком много для того, чтобы съездить в больничку и обратно. Мы ведь ее не бросаем… Нехорошо это… — чуть виновато произнесла Оксана.
— Спасибо за это огромное, — вырвалось у меня. — Лиза, она хоть и с придурью, извини, но как есть, но все-таки человек… К тому же одна в незнакомом месте. А поселили ее где? — уточнил я.
— В твоем новом доме, куда ты так и не выехал, — успокоила Гринева.
— И все-таки откуда сватовство вылезло? — напомнил я.
— Вторая версия появилась, когда твои соседки объявились. Пришли помочь бедной девочке, заодно и познакомиться. Мария Федоровна активно лечит Лизу барсучьей настойкой. Правда, Баринова почему-то отказывается принимать ее внутрь. Тут она ссылается на меня, говорит, доктор не разрешает, — усмехнулась Оксана. — В остальном, Степанида Михайловна и Мария Федоровна полностью взяли ее под свое крыло, и очень мне помогают с лечением. Иначе твоя Лиза совсем бы ничего не делала с ногой.
— Не моя она, — буркнул я. — Оксан, а есть шанс, что к моему возвращения Лиза совсем выздоровеет, и я смогу отправить ее домой?
— Ну… если ногу сильно не напрягает… и выполняет все предписания, вполне… — задумчиво протянула Гринева. — Ты же понимаешь, я сейчас не контролирую процесс. Она меня на порог не пускает. Обвинила в том, что хочу увести тебя у нее, — Гринева виновато опустила глаза.
— Чего? — опешил я. — Она что, скандал закатила? — Ксюш! Ну-ка рассказывай! — потребовал я.
— Все в порядке, Егор. Правда. Ну, с кем не бывает. Я не обратила внимания, честное комсомольское. Просто Лиза расстроена, и нога болит… — торопливо заговорила Оксана. — Я и не хожу больше. Попросила вот Степаниду Михайловну и Марию Федоровну, они приглядывают… Ну и Митрич… ой… дядь Вася еще тоже… Ты не думай, мы с ней не ругались! — заверила меня Гринева.
— Верю, — улыбнулся я. — Просто я хорошо знаю Лизу. За тебя испугался. С нее станется какую-нибудь гадость сделать.
— Нет, все хорошо, правда. Когда тебя выпишут? — Оксана внезапно сменила тему разговора.
— Хотелось бы завтра, — расстроенно буркнул я в ответ. — Но нехороший доктор вряд ли отпустит. Так что до понедельника я тут. Минимум. И на выходные не сбежать… хотя… Оксан, а можешь купить коробку конфет? А? Я бы со старшей смены договорился… Дома столько дел, помимо Бариновой, а я тут торчу, как привязанный.
— Сегодня? — засомневалась Оксана. — Сегодня вряд ли… Магазины скоро закроются, не успею никуда.
— Постой… а ты на чем приехала?
Я вдруг сообразил, что мои десятиклассники умотали на последнем автобусе.
Оксана смутилась, потом улыбнулась и призналась:
— Меня Иван привез на мотоцикле.
— Какой Иван?
— Ну, Ваня Коленков, Нины Кудрявцевой жених. Я когда узнала, что ты в больнице, растерялась, не знала, как добраться… Автобус-то в район последний уже ушел. А тут Нина прибежала в медпункт с предложением по школе… Мы разговорились, и вот… как-то все так быстро решилось… Я думала, только завтра попаду к тебе, а попала вот сегодня… — Оксана растерянно улыбнулась, пытливо заглядывая мне в лицо.
— И хорошо, что сегодня! — я снова подсел к девушке, обнял за плечи. Гринева малость напрягалась, но почти сразу как-то расслабилась, голова ее оказалась на моем плече. Так мы и сидели, наслаждаясь тишиной осеннего вечера, любуясь красками неба.
— Пора, — чуть повела плечом Оксана. — Время, Егор… Да и Ваня заждался… Я обещала недолго, а сама вон…
— А чего Иван-то не зашел? — запоздало удивился я.
— Он сказал, завтра вместе с Ниной…
— Еще и Нина? — я притворно застонал. — Надеюсь, не все село собирается ко мне наведаться.
— Кто его знает, — хихикнула Оксана. — Идем? А то твоя медсестра будет ругаться, — поддразнила меня Гринева.
— Идем. И впрямь будет ругаться, еще и укол от всей души засадит, — хмыкнул я.
Мы нехотя поднялись со скамейки и неторопливо зашагали в сторону центрального выхода с больничной территории, держась за руки.
— Провожу, — не слушая возражений, сказал Оксане. — И где твой Иван?
— Он не мой, — возмутилась Гринева, но тут же сообразила, что я шучу. Мы рассмеялись.
— Ой, Егор! — Оксана резко остановилась, махнув издалека Коленкову, который нас заметил и помахал в ответ, поднимаясь со скамейки.
— Что случилось?
— Я у тебя сумочку забыла!
— Сумочку? Не видел у тебя сумочку.
— Я ее в авоську сунула, когда сюда ехали. А сетка на столе у медсестры осталась… — взволнованно пояснила Гринева. — Пойдем обратно. Только ты меня потом не провожай, а то ругаться будут.
— Разберемся, — отрезал я. — Иван, мы сейчас! — крикнул Коленкову. Ваня махнул, давая понять, что нас увидел и услышал. И снова уткнулся в приемник, который держал в руках.
— А вас там уже дожидаются, — ехидно процедила Зиночка, едва мы с Оксаной показались в дверях отделения. — Гражданочка, вещи свои не разбрасывайте в другой раз. Я вам не бюро находок и не милиция, чтобы охранять, — недовольно фыркнула медсестра, ткнув в авоську с яблоками и пирожками от Марии Федоровны. — И вообще, Егор Александрович, приёмные часы почти закончились. Разберитесь уже со своими посетителями. Ходят и ходят, как будто не больница, а проходной двор!
— Извините, больше не буду, — вежливо произнесла Оксана, не обращая внимания на недовольство Зинаиды, которая смотрела на нас с каким-то странным ожиданием.