— Твою ж дивизию, — выругался себе под нос, едва вышел на больничный порог.
Возле хорошо знакомой машины, широко улыбаясь, стоял председатель товарищ Лиходед.
— Добрейшего вечерочка, Егор Александрович, — радостно поприветствовал Семен Семенович, неторопливо подошел к ступенькам и предложил Лизавете помощь.
Баринова с удовольствием приняла широкую мозолистую ладонь, кинув на меня недовольный взгляд, в котором явственно читалось: мог бы и сам помочь. Оперлась на руку Лиходеда и принялась медленно спускаться, с каждым шагом все сильнее и сильнее хромая.
«А вот теперь переигрываешь, дорогая моя», — хмыкнул я.
Вслух же равнодушно бросил:
— Лизавета Юрьевна, актриса ты хорошая, только не переигрывай.
Женская спина моментально выпрямилась, я прямо-таки физически ощутил презрение, которым окатила меня эта часть тела. Вот казалось бы, обычная спина, но это у нас, мужиков. Женские части тела непросто так. Они все вместе и каждая по отдельности способны без единого слова и послать в известное путешествие, и мотивировать одним единственным жестом.
— Егор Александрович, ну что же вы, — осуждающе заметил Семен Семенович. — Елизавета Юрьевна так испугалась за вас, примчалась на ночь глядя, а вы вот все шутите, — покачал головой председатель.
— Как примчалась, так обратно пусть и возвращается. Судя по всему, примчалась на вас?
— Подвез, как не подвезти невесту нашего молодого специалиста, — радостно подтвердил Лиходед.
Вот ведь жук, и ведь не придерешься к словам.
— Невесты у меня нет, разве что бывшая, — ухмыльнулся я.
— Ну, дело такое молодое, милые бранятся, только тешатся, — елейным голосом заговорил председатель. — Мы с женой, покуда женихались, сколько раз, бывало, по пустякам ссорились. И ревновала меня, да и уходила. А все одно по-ейному вышло.
Лиходед хитро улыбнулся, подмигнул мне и продолжил:
— Молодой вы еще, Егор Александрович, в жизни опять-таки мало видели. А мне вот дед сказывал: «Сёма, ежели тебя какая деваха выбрала, то ты хоть на край света сбеги, а все одно на ней женишься».
Не дождавшись ответной реакции, Семен Семенович чуть нахмурился, хмыкнул и закончил:
— Потому, сказывал мне дед, что не мы жен-то выбираем. А жены нас высматривают, да в мужья приглядывают. Вот так-то, Егор Александрович, — Лиходед добродушно улыбнулся. — Помиритесь, молодое дело оно такое… разнообразное! — заверил Семен Семенович. — Прошу вас, Лизавета Юрьевна, вот сюда, на скамеечку присаживайтесь. Нога-то, поди, устала? — сочувственно поинтересовался Лиходед, усаживая Баринову на ближайшую лавку.
— Спасибо, Семен Семенович, — вполне себе искренне выдохнула Лиза и посмотрела на меня глазами, полными слез, обиды, непонимания и любви. Точнее, четко отмеренной дозы той эмоции, которую Лизавета принимала за любовь.
— Егор, присядь, пожалуйста, нам надо поговорить, — тоненьким голосочком произнесла Баринова, похлопав ладошкой по месту возле себя.
— Спасибо, постою, — ухмыльнулся я.
Баринова рассердилась, но промолчала. Глубоко вздохнула, да так, что грудь едва не вырвала пуговицу на блузке, помолчала и заговорила тихим задушевным голосом.
— Егор, понимаешь…
«Да что ж ты непонятливая такая!» — я оборвал речь, не желая слушать одно и тоже.
— Лиза, поздно уже. Семен Семенович, отвезите гражданочку туда, где взяли. У меня режим. Медсестра ругаться будет, — хмыкнул я, не глядя на Лизу.
— С нашим удовольствием, — невозмутимо заверил председатель. — Как Лизавета Юрьевна изволит, так и поедем.
— Ну, тогда счастливо оставаться, — широко улыбнулся я. — Меня уколы ждут. Хорошего вечера, — я развернулся и пошел к зданию.
— Егор! Как ты смеешь вот так меня бросать! Одну! — отчаянно крикнула мне вслед Лизавета.
Впрочем, ошибаюсь, отчаяньем там и не пахло. Гневом, злостью, даже зарождающейся ненавистью, но не отчаяньем.
— Баринова, заканчивай цирк и езжай домой. Завтра куплю тебе билеты, посажу на самолет, попрощаемся. Очень надеюсь, что ты больше не появишься на моем пути. Второй раз мягко не будет, — отчеканил я.
— Егор! Ну, пожалуйста, Егор! — заволновалась Лиза, вскочила со скамейки, уронила костыль. Лиходед поднял, подал Бариновой. Все случилось за доли секунды, в момент, когда я разворачивался, чтобы уйти.
— Егор! Я жду ребенка!
— Что, млин? — выругался я, едва не чертанувшись со ступеньки. Перед глазами, что называется, вся жизнь пронеслась.
Быстро пошерстил память Егора, сообразил, что это вранье. С Бариновой Зверев спал всего пару раз, да и то черти когда. Если бы Лиза была беременна от него, живот уже подпирал бы нос.
— Мои поздравления папаше, — не оборачиваясь, рявкнул я, поднялся по ступенькам и от души хлопнул дверью. Правда, тут же пожалел о собственной несдержанности. Все-таки не у себя дома, в больнице, пациенты отдыхают, а я тут как кисейная барышня дверьми хлопаю.
— Вот же ж су-у-ккулент недоделанный! — выматерился от души.
Недолго думая, я аккуратно выглянул в окно, решив понаблюдать за парочкой великих комбинаторов.
Лиза бурно возмущалась, порываясь бежать за мной, чтобы продолжить то ли разговор, то ли скандал. Семен Семенович с неизменной улыбкой на губах, сочувствующей и всепонимающей, убеждал Лизавету не делать подобной дурости. Минут пять Баринова махала руками, возмущенно верещала, дергалась и ругалась с председателем, который не пускал ее в больницу. Затем Лиходед что-то такое сказал, отчего на лице Бариновой появилось задумчивое выражение. Лиза прислушалась, кинула взгляд в сторону больнички, затем посмотрела на председателя куда более заинтересованно и продолжила внимательно слушать.
Под конец разговора, который я не слышал, но он мне очень не понравился, Баринова даже начала кивать. А уж от улыбки, с которой бывшая Егоровская невеста посмотрела на здание районной больницы, в душе у меня истошно заорала интуиция, предупреждая о красном уровне опасности.
— Какого черта? Что происходит? — пробормотал я вслух. — Что эти двое задумали? И какого рожна председатель помогает Бариновой?
Вопросы остались без ответа, я еще постоял какое-то время, глядя в окно. Убедившись, что парочка хитрованов покинула территорию больницы, развернулся и отправился в палату.
— Егор Александрович! — возмущенным шипением встретила меня Зиночка. — Это ни в какие ворота! Это нарушение режима, что вы тут устроили! — принялась отчитывать меня медсестра.
— Зина, давай потом, ладно? — устало отмахнулся я от медсестры и двинулся в палату.
— Что? — ошарашено пискнула Зинаида. — Егор Александрович! Да что такое!
Я никак не отреагировал на возмущенный возглас, зашел в палату, скинул халат и, не умываясь, рухнул в кровать.
— Вы пропустили укол, Егор Александрович, — просочившись в палату неслышной тенью, нежно пропела Зинаида.
Вот и еще одна… актриса.
Похоже, вектор сменился в очередной раз. Теперь я понимаю, почему в той своей жизни избегал скопления женщин в радиусе десяти метров вокруг себя. Утомительно, черт побери, стать объектом преследования.
— Пожалуйста, — одним резким движением я приспустил больничные штаны, так и не повернувшись к Зиночке.
— А это ваша невеста была? — возбужденным шепотом поинтересовалась медсестричка, протирая мою задницу ваткой, смоченной в спирте.
— Бывшая, — буркнул я.
— А чего она хочет? — удовлетворенным тоном продолжила допрашивать Зиночка.
— Замуж, чего еще хотят женщины.
— А вы что? — с замиранием в голосе уточнила медсестра.
— А я всё.
— Что всё? — не поняла Зиночка.
— Всё — это всё. Нет меня. Умер я.
— Что вы такое говорите, Егор Александрович! — возмутилась Зина, всаживая в меня укол. — Нельзя так!
— Спокойной ночи, Зиночка. Спасибо за укольчик, — пробормотал я, реально проваливаясь в сон.
День выдался не просто бурным. День случился сумасшедшим. «Надеюсь, утром никто больше не заявится», — мелькнула мысль.
Глава 13
— Доктор, я здоров как бык! Выписывайте меня уже! — взмолился я, забурившись воскресным вечером в кабинет врача, который что-то писал за столом с задумчивым видом. — Сил моих больше нет терпеть это паломничество!
— После обхода поговорим, — рассеянно пробормотал мой лечащий врач, снова уткнувшись в бумаги.
— Да что ж такое! — вырвалось у меня. — Извините, — буркнул в ответ на удивленный взгляд доктора.
Выходные на больничной койке прошли ужасно. Вот честно. С раннего утра два дня подряд ко мне зачастили гости, такое ощущение, что все село решило меня навестить. Обе соседки, Митрич и Оксана, прибыли вместе к десяти часам в субботу. Новая смена медсестер поругалась на паломничество, но я ушел на улицу общаться со своими посетителями.
Не успели отчалить дамы и подозрительно молчаливый дядя Вася, как прибыли мои десятиклассники в количестве всего двух человек, что меня удивило. Оказывается, совет класса постановил: нечего ездить туда-сюда всем кагалом, только по делу. Полина и Федор Швец привезли рисунки.
С ребятами мы засели на стульях в небольшом больничном аппендиксе возле, где стояла раздолбанная банкетка и два колченогих стула, переживших апокалипсис. Ребята рассказывали, что они уже сделали под руководством Степана Григорьевича, что планируют делать дальше. Полина показала эскизы, которые успела нарисовать. Причем несколько вариантов. Затаив дыхание, мы вместе с Федором перебирали альбомные листы, рассматривая рисунки, восхищаясь и изумляясь. У Гордеевой действительно был талант художницы. Рисунки передавали не только эмоции, но и характеры героев.
Жаль, что с помощью выжигателя не получится передать всю атмосферу, которой дышали работы Полины Гордеевой.
«Ничего, выйду из больнички, предложу Вере Павловне устроить конкурс рисунков специально к празднику Октября. Устроим выставку, выберем лучших из лучших. Кстати, рисунки победителей можно будет оформить на стенд, закрепить на бортах нашей машины. Прикрепить поверх красной ткани или сделать какую-то подставку и установить над надписями. Надо подумать, как лучше», — прикидывал я, разглядывая работы Полины.