«Ну и мы немного поможем», — добавил про себя, чтобы не провоцировать парней на поиски наглого хулигана и на самосуд.
— Найдем, — кинул Борода, отнес ящик в грузовик и нырнул в свой кабинет. Вскоре вернулся с мотком тонкой бечевки.
— И чего делать?
— Так, нужны стулья, расставим по периметру, веревку по ним пропустим, чтобы за ограждение никто не заходил. А что с замком? — вспомнил я. — Взломали?
— Цел замок, — пробурчал Степан Григорьевич.
— А как же тогда? Ключ? — догадался я.
— Если бы… Стекло разбили, сволочи, в моем кабинете. Его от забора не видно. Ну и… влезли, натоптали, грязи нанесли… сюда вот проникли и… И ведь, твари такие, моим молотком! Ты понимаешь, Саныч? Моим! Молотком! — завхоз схватил меня за грудки и потряс.
Я крепко перехватил трудовика за запястья и аккуратно, стараясь не навредить, отцепил от себя.
— Извини, Саныч… — смутился завхоз. — Сам понимаешь… Моим молотком!.. Эх! — разбитый Степан Григорьевич махнул рукой и побрел за стульями в другой конец мастерской.
Я заглянул в кабинет трудовика, увидел грязь и отпечаток обуви.
— Степан Григорьевич, окно надо заколотить, и доступ в ваш кабинет закрыть. Там отпечаток преступника, — пояснил я.
— Сделаем, — буркнул завхоз.
Мы оцепили место с осколками. Затем трудовик запер кабинет, ключ положил в карман.
— Окно заколочу, как уедете, — заверил меня.
Борода как-то весь поник, даже плечи опустились. Сегодня завхоз как никогда раньше хромал сильнее обычного. Морщился, видно, болело сильно, но упрямо таскал вместе со всеми ящики к машине.
«Убью», — решил про себя. Невыносимо смотреть на старого фронтовика, раздавленного происшествием. И я его понимаю. Самому хотелось все бросить, найти урода и набить морду так, чтобы в больничку попал, и никогда больше руками своими корявыми ничего повредить не мог. Но — нельзя. Дело не ждет, скоро директор нагрянет, не стоит нервировать Юрия Ильича перед демонстрацией.
«А ведь как знал,… », — выматерился про себя от души, напоследок оглядел внимательно погром, подхватил очередной ящик и потащил к грузовику.
— Ставьте по бортам, короб по центру, — велел старшеклассникам.
Парни угрюмо кивнули и принялись расставлять коробки, девочки молча им помогали.
— Теперь чего? — уточнил Пашка Барыкин, взяв на себя функции лидера. Впрочем, Павел с самого начала являлся движущей силой в классе. Ребята к нему прислушивались, шли за ним не сказать что беспрекословно, но при необходимости Паша мог организовать и увлечь за собой всех.
— Теперь по коням и на мой адрес, — сообщил я. — Полина, Даша в кабину. Парни, со мной в кузов. Егор, — представился я шоферу.
— Олег, — пожал водитель руку. — Куда ехать, к вам что ли? — уточнил Олег.
— Ко мне и прямо во двор.
— Сделаем, — кивнул водитель, ловко забираясь в кабину. — Не шалите в кузове, высажу, — пригрозил парням, высунувшись из окна. — Ну, двинули.
— Егор Александрович! Вы куда?
Черт, не повезло, директор тоже решил пораньше придти проконтролировать подготовку к празднику.
— Мы быстро, Юрий Ильич. Степан Григорьевич вам всё объяснит, некогда! — крикнул я, махнул рукой в сторону мастерской и добавил. — Шеф, гони!
И шофер погнал. К моему дому мы домчались за считанные минуты. Благо недалеко ехать.
Я выскочил из кабины вместе с Федором, мы кинулись открывать ворота. Убили на процедуру минут пять. Разматывали старую заржавевшую цепь. Открыв проезд, я скомандовал шоферу подъезжать прямо к крыльцу, как можно ближе.
— И чего мы тут делать будем? — буркнул Сережа Беспалов.
— А то дед тебе не сказал, — усмехнулся я.
— Дед? — встрепенулся Серега. — Угу, дождешься от него, он хуже партизана. Это он с виду балабол… ну… простота душевная… смутился парень. — А когда для дела, так слово клещами не вытянешь.
— Знаю, — кивнул я. — Выгружаемся. Основу оставьте, будем крепить в кузове, — велел я.
— Так и чего? — Федька завертел головой. — Чего делать-то?
— А вот чего, — объявил я, отпирая дом. — Заходите, не разувайтесь, некогда, не до церемоний, — велел ребятам. — Во-он в ту комнату топацте, только аккуратно, не зацепите чего.
— Ох, ты ж, мать моя, красна девица, — выдохнул Горка Волков. — И нам не сказал!
— Это вы все сам? — покосившись на меня, уточнил Пашка Барыкин.
— Почему сам. Вместе с Василием Дмитриевичем и Верой Павловной.
— Когда успели-то? — нахмурился Пашка Барыкин. — И зачем вот это надо было? — Павел подозрительно на меня посматривал. — Вы знали, что так… будет?
Ребята насторожились и тоже нахмурились.
— Это вы что ли? — пискнула Полина, тут же ужаснулась крамольной мысли, охнула и зажала рот ладошками.
— Дожил, — усмехнулся я. — Не ожидал, честно.
— Тогда откуда. И, главное, зачем? — не сдавался Павел.
Десятый класс настороженно сверлил меня глазами.
— После истории с пультом и проводом мы с Митричем… с Василием Дмитриевичем подумали, посовещались и решили на всякий случай сделать дубль нашей лампы. Было у меня нехорошее предчувствие.
— А почему нам не сказали? Мы бы помогли. И это же… не пламя Революции… — махнул в сторону конструкции Сергей.
Так вот как они переименовали нашу лампочку Ильича, надо же. А что, хорошее название. Обязательно сделаем новую, и поставим в школе, как и планировали!
— Решили не привлекать внимание преступника, — по-простому ответил я. — Ну а пламя втроем мы сделать не смогли бы. Почти весь материал ушел на нашу лампу… на Пламя Революции. Что сумел Митрич достать из стекла, из того и химичили.
На двух сдвинутых столах лежала Спасская башня, собранная из двух стекол. Между ними мы с Митричем пропустили световую ленту. Ну а разрисовывала, понятное дело, Вера Павловна. Несколько бессонных ночей и все выходные, и вот запасной вариант готов. Конечно, не тот масштаб, но, главное, у нас есть, то, с чем мы отправимся на демонстрацию.
— Володя, пробуй подсоединить пульт, — попросил я все еще смурного Свирюгина.
— Угу, — буркнул парень, одноклассники расступились, Владимир подошел к конструкции.
— Не разобьется? — с сомнением поинтересовался Бородин. — Наша-то лампа со всех сторон была устойчивая. А эта высокая… Оно, конечно, ветра нету, да на кочках знатно попрыгаем и всё такое…
— Мы обложим башню картоном, укутаем одеялом и довезем до района. Устанавливать будем перед самым началом, а то и на въезде в райцентр, чтобы подстраховаться и на наших дорогах не разбить.
— Хорошая идея, — одобрила Даша. — Ребята, чего стоим? За работу! Вы молодец, Егор Александрович, — неожиданно похвалила меня Новикова, подошла и протянула руку. — Спасибо вам.
Я крепко пожал девичью ладошку и искренне ответил:
— Спасибо, Даша.
— Но в другой раз мы требуем, чтобы никаких секретов, договорились? — хитро прищурившись, попросила староста.
— Договорились, — кивнул я.
— Спасибо, Егор Александрович, — вразнобой буркнули мои архаровцы и вслед за Дашей двинулись во двор украшать грузовик. В комнате остались мы со Свирюгиным.
— Полина, — окликнул я Гордееву на выходе.
— Что, Егор Александрович?
— Прихвати краски на всякий случай. Мало ли что подкрасить придется, — попросил художницу.
— Хорошо, возьму. Они у меня в мастерской остались, — пояснила Поля.
— Вот и замечательно, — я одобряюще улыбнулся, Полина робко ответила на мою улыбку и выскользнула во двор к одноклассникам.
За окнами уже вовсю кипела работа. Мальчишки натягивали кумачи на борта машины, девочки крепили гвоздики, доставали рисунки, чтобы парни смогли их прикрутить к тонким крепким подставкам, которые мы намеревались прицепить к короткой стороне кузова, чтобы выставкой могли любоваться идущие позади нас граждане.
— Ну что скажешь?
— Справлюсь, — кивнул Свирюгин, колдуя над пультом и переключателем.
Минут через сорок, может чуть больше, у нас все было готово.
— Ну что, мы молодцы, товарищи! — похвалил я свою команду. — Теперь в школу.
— Ура! — крикнули старшеклассники, сверкая глазами. Разрумянившиеся с мороза, слегка отошедшие от утреннего события, парни и девочки снова стали самими собой: счастливыми, радостными взрослыми подростками.
— По машинам, — скомандовал я, мы расселись по местам и отправились в школу.
Спустя час наша колонна из грузовика и автобуса выдвинулась в сторону районного центра на демонстрацию. Над кабиной грузовика мы приделали громкоговоритель, подсоединили его к радио и на протяжении всего пути слушали диктора, который радостно вещал, освещая праздничный день — полувековой юбилей со дня Великой Октябрьской Социалистической революции. Подпевали песням и запевали, а автобусе свои.
С директором мы так и не успели переговорить. Я надеялся, что Степан Григорьевич все объяснил Юрию Ильичу. Возле мастерской остался работать участковый, окно заколотили, и никто, кроме сотрудников милиции, не попадет на место преступления. Впрочем, я не сильно надеялся на то, что мы отыщем хулигана, который несколькими ударами молотка разрушил недели кропотливого детского труда. Хотя — это село, здесь никогда и ничего невозможно скрыть. Значит, шанс есть.
Демонстрация прошла на ура. Наша машина произвела фурор. Благодаря морозному солнечному дню наша стеклянная башня сияла не хуже кремлевских звезд. Впрочем, звезды на нашей башне, точнее, одна звезда, тоже имелась. И она сверкала красными огнями на всю округу.
Когда объявили нашу школу, назвав ее одной из самых передовых в районе, мы все дружно крикнули громкое троекратное «ура». А грузовиком шли колхозники и школьники. В глазах детей и селян, идущих за машиной с флажками, транспарантами, гвоздиками в петличках, сияли торжество и гордость: ну как, ни у кого такого нет, а у жеребцовских вон чего, еще и своими руками сделанное.
Я улыбался, шагая вместе со всеми, крепко сжимая древко, на котором развевался красный флаг, поглядывал на свой десятый класс и радовался жизни. Впервые за очень много лет я дышал полной грудью, улыбался сердцем и ясно видел свой дальнейший путь.