– Надеюсь, бокалы у вас найдутся, уважаемые партнеры? – лукаво прищурился он.
Больных уважительно пригрел руки. Караваев ее тут же отобрал.
– Товарищ полковник, вы уполномочены? – спросил сухо.
Ачиян достал из внутреннего кармана бумагу и подал Караваеву. Тот долго и внимательно ее изучал. Мял, морщился. Что ж, подпись Ашота. И печать вроде бы не липовая.
Он вернул бумагу.
– В таком случае, товарищ Ачиян, предлагаю приберечь коньяк для момента, когда мы заключим сделку.
– Согласен. Только зовите меня просто Роберт. Надеюсь, нас ждет долгое сотрудничество. Хотелось бы подружиться, – сверкнул он зубами.
«Не хотелось бы мне с тобой дружить, лощеная тварь», – улыбаясь, подумал Караваев.
К подобным типам он относился с настороженной опаской. Очевидно, что блатной. Чей-то сынок, племянник, двоюродный или черт знает чей родственник. Штабной бездельник, словом.
«Под пули бы тебя куда-нибудь в Кандагар», – сузил глаза майор, вспоминая Афган.
Очнувшись от недолгого отлета в прошлое, он увидел, как Больных радостно жмет ему руку. Армянин ронял ритуальные междометия, Больных косноязыко выпутывался из какой-то сложно-подчиненной фразы.
– Товарищи офицеры, – громко прервал их расшаркивание Караваев. – Время позднее, поэтому предлагаю приступить к делу.
– Отлично, – откликнулся Ачиян. – Но имейте в виду, нам нужны не только восьмидесятки, но и шестьдесятчетвёрки. И кроме БМП, еще десантные машины – двушки и трёшки. А ещё арт-самоходки – 2С7, 2С9. Если есть, то и девятнадцатые возьмем.
– Тогда прошу следовать за нами в специальное помещение штаба, где мы сможем обсудить все детали.
Они вылезли из УАЗика и вошли в штаб. На пути к секретному подвалу нарцисса Злыднева миновали два коридора. Когда начали спускаться по сумрачной лестнице в подвал, Караваев с преувеличенным любопытством спросил:
– Как ваши дела на карабахском фронте?
– Ситуация непростая, – насупился Ачиян. – В прошлом месяце азеры порядком потрепали нашу оборону под Мардакертом. С боеприпасами напряженка.
– Найдем все, что вам нужно, – пообещал Караваев.
– Найдем-найдем, – поддакнул Больных.
– А самолеты?
– Будут вам и самолеты.
Армянин, кажется, искренне удивился.
– Интересно, как вам это удается? Танковая часть, а торгуете всем подряд.
Эту реплику Караваев пропустил мимо ушей. Они пришли. Он открыл первую дверь, извлек из кармана ключ от второй. И замер.
Ему вспомнился бой в окрестностях Баграма, когда осколок перебил ему ключицу. Тогда он точно так же застыл на секунду, переваривая боль.
А теперь он переваривал страх. Из-за двери сочился монотонный женский голос.
– Витя-Витя, чего не открываешь-открываешь? – прогудел за спиной Больных.
Караваев обернулся и беззвучно нарисовал губами три слова: «Там кто-то есть». И прибавил: «Не засада ли?»
«Чья?» – съежился Больных.
– Товарищи офицеры, долго мы будем в темноте торчать? – осведомился Ачиян.
– Одну секунду, – просипел Караваев.
Он теперь слышал за дверью смутную возню и смешки…
Ярослав настраивался на сумбурную любовную схватку. Но Ирина вдруг затеяла ролевую игру. Зачем-то протянула ему тетрадку, вытащила из сумки книгу.
– Ты мой ученик, садись писать диктант.
Она раскрыла «Тёмные аллеи».
– С ума сошла.
– Молчанов, не разговариваем на уроке! – постучала она шариковой ручкой по столу.
Принялась диктовать. В нескольких местах ее голос взволнованно хрипел. Ярослав писал, копя желание. Но на четвертом абзаце не выдержал и дернулся к ней.
– Молчанов, порядок в классе! – возмутилась она.
Он отшвырнул ручку.
– Что ты со мной как с пятиклассником?
– Осталось немного, – мягко произнесла она.
И стала метрономно прохаживаться вдоль стола, словно и впрямь на уроке.
«Училка», – обидчиво и в то же время жадно подумал он. Рука машинально выводила:
Ученье свое я, конечно, вскоре бросил, она свое продолжала кое-как. Мы не расставались, жили, как молодожены, ходили по картинным галереям, по выставкам, слушали концерты и даже зачем-то публичные лекции… В мае я переселился, по ее желанию, в старинную подмосковную усадьбу, где были настроены и сдавались небольшие дачи, и она стала ездить ко мне, возвращаясь в Москву в час ночи. Никак не ожидал я и этого – дачи под Москвой: никогда еще не жил дачником, без всякого дела, в усадьбе, столь непохожей на наши степные усадьбы, и в таком климате…
С каждой фразой его желание росло. Лоб покрыла испарина.
– А теперь домашнее задание, – прошелестел ее бумажный голос.
Но он уже не был послушен. Грохотнув стулом, шагнул к ней и жарко обхватил, обрушил в кресло. Они забились, как две столкнувшиеся птицы.
Дверь открылась с резким кряком. Ярослав скатился с кресла.
В дверях зиял дулом пистолета майор Караваев. Пару секунд он скалился, потом что-то шикнул кому-то невидимому и быстро прикрыл дверь. Уперся в Ярослава хищным взглядом.
– Что ты здесь делаешь, курсант?
– Занимаемся, товарищ майор, – ответил Ярослав, вытягиваясь в струнку.
– Вижу, чем вы тут занимаетесь.
Лицо Караваева стало густо-серым, словно он полдня брел по пыльной дороге. Губы плотно сжаты, взгляд угрюм.
Ярослав показал ему исписанный листок.
– Диктант. В соответствии с разрешением командира части полковника Сысоева.
– Издеваешься?
– Никак нет.
– Диктант по камасутре? – Караваев перевел дуло на Ирину. – А, товарищ учительница? Или уборщица? А может, вы шпионка? Что вы делаете в штабе в три часа ночи? Если я вас обоих сейчас пристрелю, мне за это ничего не будет.
– Но тогда вам придется объяснить, что вы сами здесь делали в три часа ночи, – парировала Ирина.
Она казалась спокойной. Разве что голубая жилка на виске дергалась.
– Уж как-нибудь объясню. Появляться в штабе мне не запрещено в любое время суток, – ухмыльнулся Караваев.
– И в этой комнате тоже?
Пистолет Караваева дрогнул.
– Что вы хотите сказать?
Ярослав переглянулся с Ириной. Та едва кивнула. Он вспомнил, как она кивала ему на уроке, когда он давал правильный ответ. "Почему Грушницкий ходил в солдатской шинели?" "Потому что он был на редкость закомплексованный тип".
– Я знаю, для чего вы используете эту комнату, – сказал он.
Майор потянулся к верхней пуговице кителя. Ярослав понял, что нащупал болевую точку.
– Да-да, майор, мы кое-что знаем о ваших темных делишках с Больных.
– Например?
– Вы тайно торгуете оружием. А еще вы застрелили своего партнера Баши-Заде и скормили его нашим солдатам. Я нашел его голову.
– Вот как?
– Да. Любая экспертиза подтвердит, чья это голова.
– И где же она? – прохрипел Караваев.
– Спрятана в надежном месте.
Ярослав блефовал. Обглоданный крысами череп так и валялся за утеплителем. Но Караваев этого не знал.
Ярослав подошел к двери, которая вела к яме на полосе препятствий. Многозначительно постучал по ней.
– Ход, ведущий на улицу. Ваша ошибка.
– Вы ничего не докажете!
– Докажу. Во-первых, у меня есть свидетель. Во-вторых, когда начнется расследование, наверняка здесь найдутся и следы крови, и орудие убийства.
Караваев спрятал пистолет в кобуру. Стал энергично тереть виски, словно пытаясь добыть из них огонь.
– Убирайтесь, – сказал он не глядя. – Мы вас не видели, а вы нас.
Он резко дернул на себя дверь и вышел. Ярослав и Ирина тоже не стали медлить – выскользнули в противоположную дверь, ведущую к полосе препятствий. И вскоре уже бежали в направлении казармы, поминутно озираясь.
Забежав за муляж танка, они остановились. Ирину колотило, как после наркоза.
– Ярослав, что мы наделали? Они нас отсюда не выпустят живыми.
Он с минуту напряженно думал.
– Тогда мне нужно вернуться за черепом. Это наш шанс и спасение.
– Куда ты его денешь?
– Есть идея. А тебе надо сейчас же, немедленно уходить из части. Собирай все свои манатки и беги.
– А ты?
– Не волнуйся, я найду способ отсюда вырваться.
– А мне куда, в гостиницу?
– Нет, там опасно. Жди меня у свинофермы, куда помои из столовой вывозят. Знаешь, где это?
– Да, продавщица магазина рассказывала. Когда тебя там ждать?
– Рано утром, ближе к 6.
– Но как ты выберешься?
– Выберусь.
Он неистово прижал ее к себе и побежал обратно.
На спуск в ров и преодоление подземного хода ушли считанные секунды. Он так хорошо изучил эту яму, что обошелся без света. Рванул на себя железную створку, пролез дальше и выпрямился. Зажег фонарь.
Впереди, в зарослях стекловаты, кто-то ворочался, сопя. На миг почудилось, что это крупное животное.
Но это был человек, одышливый, источающий душно-одеколонистый запашок. Ярослав мазнул светом фонаря по выпуклому заду. Человек встрепенулся, мелькнул подполковничий погон.
Больных! Похоже, сказке про голову Баши-Заде "в надежном месте" Караваев не поверил. Это следовало ожидать.
Больных навел на него свой фонарь. Теперь они слепили друг друга, словно дуэлянты. Стали пинаться и лягаться. Больных потянулся к кобуре. Ярослав сгреб стекловату и ткнул подполковнику в морду, яростно ее растер. Больных взвыл.
Ярослав нырнул влево от двери, куда он зафутболил голову Баши-Заде. Где же она? Он углубился в стекловатные глубины, зажмурившись. Что-то звякнуло под ногой. Топорик! Посветил фонарем – лезвие в бурых разводах. Подняв его, он нырнул еще дальше, как в омут. Наступил на визгнувшего грызуна. В ужасе отдернул ногу и задел что-то твердое. Посветил – череп! Схватил его и с колотящимся сердцем кинулся назад.
Навстречу вынырнул жуткий Больных. Харя в набухающих волдырях, в руке таращится пистолет. Ярослав махнул топором. Попал по касательной, но хрустко – пистолет упрыгал в колючие джунгли. Он продрался мимо вопящего Больных к тоннелю. Подполковник не преследовал.
Выбравшись из ямы, Ярослав рванул в направлении столовой. "Тольк