Ачиян взмахнул руками:
– Прошу.
Женя вплыла в комнату. Точнее, Ачиян ее чуть ли не внес, бурно выражая свою радость: "Шат сиралир э! Инц дур э галис!"
Щелкнул замок. Ярослав прилип к двери, пытаясь ловить каждый звук. Но армянин, как назло, включил магнитофон. Накатила прибоем пенисто-шуршащая Патрисия Каас.
"Романтик, тоже мне". Ярослав уперся лбом в дверной косяк.
Ачиян, облаченный в цветастый бархатный халат, был сама галантность. Впустив "прэлэстную фэю", он торжественно поставил поднос на круглый столик. И изящно дополнил натюрморт гроздью розового винограда, куском рокфора и бутылкой армянского коньяка.
Женя обшарила глазами номер, намного богаче обставленный, чем у Ярослава. Стол со скатертью, на котором важно пузатился телефон. Кожаные кресла. Светло-зеленые атласные шторы до пола, волнисто приподнятые, как в театральной ложе.
Но разглядывать обстановку было некогда. Надо было играть свою роль – улыбаться, реагировала на шутки этого типа. Чтобы сдержать его пыл, она принялась уплетать еду.
Но он был слишком плотояден. Жадно положил руку ей на бедро и душно задышал в висок. Женя еле сдержалась, чтобы не плюнуть в него виноградной косточкой.
– Пётр Семёнович, дайте покушать.
– Ешь, конечно. Угощайся!
Ачиян заплясал под "Chanson d`amour pas finie", выделывая диковинные коленца. Плавно переключился на армянский танец лас бар – задвигал плечами, извиваясь, словно рыба.
Воспользовавшись этим, Женя отступила к двери и незаметно повернула собачку замка. Ярослав тихо вошел, закрыл дверь. Ачиян раскачивался под музыку.
Ярослав выключил магнитофон.
– Иванов Петр Семенович? – произнес он озабоченным голосом следователя из кино.
Армянин заполошно обернулся.
– Вы кто?
– Вопросы буду задавать я.
Ярослав по-хозяйски сел в кожаное кресло.
– Ваше настоящее имя, товарищ Иванов?
Все произошло в одну секунду. Ачиян перегнулся через подлокотник другого кресла, и его рука вынырнула уже с пистолетом. Но он успел только взвести курок. Удар армянским коньяком по голове свалил его. Он покатился, то мелькая волосатыми голенями, то снова заматываясь в длиннополый халат. В стороне катались бутылочные осколки. По ковру разливалось пахучее коньячное пятно.
Ярослав подобрал пистолет, поставил на предохранитель и сунул в карман. Присел над оглушенным, попытался нащупать его пульс.
– Ты его хоть не убила? – обеспокоенно глянул на Женю.
– Это вместо спасибо?
– Спасибо.
Ачиян обнадеживающе застонал. Из головы у него сочилась кровь, но не обильно. Женя смочила носовой платок, прижала к ране. Лже-Иванов вращал блуждающими зрачками, как пьяный.
– Сами виноваты, – назидательно сказал ему Ярослав. – Теперь пойдете под суд еще и за покушение.
Ачиян с трудом сфокусировал на нем взгляд.
– Почему – еще и? – с трудом провернул он языком.
Ишь ты. Травмированный, а голова варит.
– А нелегальная покупка оружия? Это что, по-вашему, заслуга перед родиной?
Ачиян обескуражено уставился на Ярослава.
– Откуда вы…
– Знаем-знаем. И доказательства у нас есть. Если вы хотите отделаться легко, должны нам помочь. Иначе пойдете на нары вместе с Караваевым и Больных.
Ачиян разразился горестными восклицаниями на армянском, смысл которых сводился к тому, что зря он ввязался в эту авантюру.
– Да, зря вы в это ввязались, – согласился Ярослав.
Ачиян испуганно заморгал.
– Вы знаете по-армянски?
– Знаю.
– Ладно, – всхлипнул полковник, – я все сделаю, что вы прикажете.
– Для начала – ваше настоящее имя.
– Ачиян. Роберт.
– Звание?
– Полковник.
Дверь в номер резко распахнулась. Это была Ирина. Взволнованная, волосы растрепаны.
– Я слышала грохот.
Ярослав молча вынул из кармана пистолет.
– Только что Женя спасла мне жизнь.
Ирина побледнела. Посмотрела на лежащего Ачияна. Перевела взгляд на бокастый телефон на столе.
Они отвели шатающегося полковника в свой 27-й номер. Женя принялась колдовать над его головой, смачивать рану перекисью. Ярослав помогал ей разматывать бинт и присматривал, чтобы Ачиян еще чего-нибудь не отчебучил.
А Ирина отправилась в 12-й номер, чтобы забрать поднос с едой. Вернулась взволнованная.
– Что случилось? – напрягся Ярослав.
– Я только что позвонила из его номера. Отцу.
– С ума сошла! А если телефон прослушивается?
– Вряд ли. Не зря же Караваев устроил этого типа именно в 12-м номере и ведет с ним опасные разговоры по телефону. Думаю, он не прослушивается.
– Ладно, допустим. Что с отцом?
– С отцом все в порядке. Он как раз сейчас встречается с Гдляном.
– Ты же говорила, что к нему приедет его помощник.
– А приехал он сам!
Ярослав вспомнил смуглого лобастого человека в прокурорской форме, чем-то похожего на породистого пса. Тельман Гдлян был звездой телеэкрана. Стоя на трибуне Верховного Совета, он завораживал страну разоблачениями высокопоставленных партийцев, погрязших в злоупотреблениях и коррупции. Правда, к середине 1989 года он сам попал под следствие. Но его имя по-прежнему внушало трепет.
– Я попросила отца передать ему трубку и рассказала, что здесь происходит. Гдлян пообещал немедленно проинформировать военного прокурора. Это наше спасение!
– Как посмотреть, – пробормотал Ярослав.
Fructus temporum
«Прощальным костром догорает эпоха…»
В последнюю осень ни строчки, ни вздоха.
Последние песни осыпались летом.
Прощальным костром догорает эпоха,
И мы наблюдаем за тенью и светом
1990 год. Группа ДДТ. "В последнюю осень"
31
Посыльный из штаба несся прямо на Караваева.
– Товарищ майор!
В иной раз Караваев отчитал бы мерзавца за россыпь нарушений ("Где подход по Уставу? Кто так честь отдаёт? Почему воротник расстегнут?") Но сейчас ему было не до того.
– Говори.
– Там важный звонок!
Караваев беспокойно поспешил к штабу. Миновав часового у знамени, он прильнул к окну дежурного, рано полысевшего капитана Черкасова. Тот усердно мешал в чашке заваренный чай. По дежурке разливался древесный дух абхазской байховой бурды. В стране уже давно была напряженка с нормальным чаем.
Караваев хмуро подумал, что мог бы угостить Черкасова настоящим цейлонским, который привез из Индии двоюродный брат. Но с лысого капитана не было никакого проку – серость, болван-служака.
– Кто мне звонил?
– Из гостиницы «У Берендея», – отозвался Черкасов.
«Ачиян, – побелел Караваев. – Кретин, я же просил его не звонить в штаб. Неужели что-то случилось?»
– Он представился?
– Нет.
– Голос какой?
– То есть?
Черкасов поднял глаза от чашки.
– Ничего необычного? Акцент, например?
– Нет, – пожал плечами капитан. – Да вы сами можете с ним поговорить, товарищ майор. Он еще на проводе.
У Караваева задергалась щека.
– Хорошо. Через пару минут переключи.
Он дернулся к лестнице. И обернулся.
– Хотя нет. Переключи лучше на кабинет Больных.
Черкасов удивленно уставился на Караваева.
– У Больных лучше аппарат, – пояснил тот.
– А как вы туда попадете, товарищ майор?
– У меня есть ключи от кабинета Больных. Он попросил кое-что принести ему в медсанчасть.
– А что с ним?
Майор отмахнулся и заспешил к лестнице. Он мгновенно взмок от напряжения. Пока бежал по ступенькам, быстро соображал, правильно ли все сделал. Караваев не сомневался, что его кабинет прослушивается Вторым отделом, поэтому трижды повторил этому идиоту Ачияну, что звонить он будет сам, из телефонной будки. Так нет, не дошло!
А вот телефон Больных вряд ли слушали. В секретном досье о нем было написано: "Туп, безынициативен, ленив. Опасность нулевая". Зачем особистам тратить силы и время на такое безвредное ничтожество?
Зачем же Ачиян звонит? Не мог же он сойти с ума. Неужели что-то супер-срочное?
Караваев свернул по коридору направо, к кабинету Больных. Не сразу попал ключом в замочную скважину. Войдя в помещение, поморщился от тоскливого духа валокордина, который, казалось, здесь никогда не выветривался.
Телефон звонил мерно, многозначительно. Майор зло сжал телефонную трубку, будто собрался раздавить. Взмахнул ею к уху резко, словно сто грамм хватанул.
– Алло!
– Переключаю, – сказал Черкасов.
Прежде чем произошло соединение, в ватной тишине что-то щелкнуло. "Все-таки слушают", – похолодел Караваев. И весь подобрался, дал себе установку: говорить медленно, тщательно взвешивая каждое слово.
– Алло, майор Караваев у аппарата.
Ответа не было. Что с Ачияном? Подумав секунды две, майор решился:
– Пётр Семёнович, это вы?
– Нет, это не Пётр Семёнович, – сказал кто-то другой. Вовсе не Ачиян.
– А кто же это?
– Угадайте.
Караваев грузно осел на массивный стул Больных. Ему послышалось, что это его голос? Этого сраного курсантишки. Но откуда? Как он мог там оказаться? Или я сплю?
Одну за другой Караваев расстегнул пуговицы на кителе. Расчленил застежку и тяжело брякнул на стол ремень, который свернулся кожаной гадюкой.
– Молчанов, ты?
– Так точно, – иронично отозвался Ярослав. – Ну что, майор, поговорим о ситуации в Нагорном Карабахе?
– Тихо, – прошипел Караваев.
– Понял, не телефонный разговор. Да и времени нет. Зато у меня есть улики.
– Какие еще улики?
– Сами знаете, какие. Можете не искать, не найдете. Они спрятаны в надежном месте.
Майор потянулся за сигаретой и спичками.
– Блефуешь. – Он сломал спичку, зло её отбросил.
– Вы хотите, чтобы я сейчас пустился в описание анатомии Баши-Заде?
Скривившись, как от оскомины, Караваев прикурил. Сделал несколько жадных затяжек.
– Чего ты хочешь?
– Уберите бойцов с улиц и дайте мне уйти из города.
– Как я тебе их уберу? Это приказ Сысоева и военного коменданта.