Вытерев руки носовым платком, он развернул записку, подсвечивая зажигалкой. В послании Ярослава следователю было сказано, что улики находятся у повара воинской части Виктора Лещенко, а в гостинице "У Берендея" находится один из фигурантов дела Роберт Ачиян, который проживает там под именем Петр Иванов.
На второй записке было крупно написано: КАРАВАЕВУ. Он развернул ее:
Майор, с 7 утра 27 января мне должны открыть выезд из города. В 7.05 у Дома пионеров жду такси с водителем, которое беспрепятственно выедет из Жесвинска. Водитель высадит меня там, где я ему скажу, после чего тут же уедет. Если со мной что-нибудь случится, вы и ваш подельник Больных будете немедленно арестованы.
Если вы выполните мои условия, наш уговор в силе. У вас будут ровно сутки на то, чтобы исчезнуть.
Прощайте, Ярослав Молчанов.
Игорю очень не хотелось ввязываться во все это. После "губы", да после побега приятеля из части это могло ему очень сильно навредить. Игорь понимал, что на каждого курсанта заведено досье, в которое педантично вносится всё: проступки, неосторожные слова, мнения сослуживцев, информация стукачей.
Поэтому Игорь развернул обе записки веером и поднес к ним мерцающий огонек зажигалки.
– Кочеров! Ты что там делаешь? Куришь, сволочь, в неположенном месте?
Голос капитана Зотова словно сказочно соткался из воздуха. Игорь мгновенно погасил зажигалку и спрятал записки в карман. Выпрыгнул из ямы. Облизнув на губах остатки сгущенки, с улыбкой вытянулся перед Зотовым.
– Еще улыбается он мне! Ты что здесь делаешь в неурочное время?
– Виноват, товарищ капитан. На КПП вызывали, девушка ко мне приехала.
– КПП в другой стороне, курсант. Если курил, убью! Что, курилок вам мало?
– Никак нет, не курил.
– А зажигалкой зачем клацал? А ну дыхни!
Игорь осторожно дунул Зотову в усы. Тот сморщился.
– Жрал, что ли?
– Так точно, товарищ капитан.
– Не наедаемся? Завтра пойдешь в наряд по столовой!
– Есть, товарищ капитан.
– Марш в роту.
– Есть.
Зотов начал зло выговаривать ему за сбежавшего Молчанова. Как будто это Игорь ему помог сбежать. Хотя Зотова понять можно. Сбежавший из его роты боец – крупнейшее ЧП. Начальство за такое и с говном смешать может.
Зотов наконец отлип и направился куда-то в сторону караулки. Лихорадочно изображал бурную деятельность.
Игорь повертел письма, раздумывая. Может, не судьба им быть спаленными? Вздохнув, он припустил в роту окольным путем, через плац. И, пробегая мимо штаба, сунул в дверь записку с надписью КАРАВАЕВУ. Кто первый найдет, тот пусть и передаст.
Самому подставляться под Караваева Игорю не хотелось. Он прекрасно понимал, что просто так тот не отпустит. Начнется: "Чья записка? Кто принес?"
Не-не-не, это вы уж как-нибудь сами. Без меня.
Fructus temporum
15 марта 1990. Выборы президента
1990 года на третьем внеочередном Съезде народных депутатовПредседатель Верховного Совета Михаил Горбачёв избран президентом. На этом посту он пробыл меньше двух лет, вплоть до распада СССР. Таким образом, Горбачёв оказался единственным президентом этой страны.
33.
Влажно сияющий УАЗ-469 нервно затормозил у гостиницы «У Берендея». Из задней двери вылез майор Караваев. Сосредоточенно похлопал руками в перчатках. Его колотило от мыслей, набегавших и тут же рассыпавшихся, словно пехота по пересеченной местности.
Он закурил, глубоко и жадно. Минуты две вдыхал и выдыхал дым сигарет «Winston». Наконец решил: «Пора».
– Эдик, я скоро, – бросил он водителю и устремился к гостинице.
В холле его встретила девушка в длинном сарафане.
– Я к Иванову в 12-ю, – бросил он и поспешил наверх.
Девушка хотела крикнуть, что Иванова там нет, но Караваев был уже далеко. Ощупывая пистолет, он постучал в дверь 12-го номера. Выждал и снова постучал. Прислушался.
В ухе звенела бестелесная тишина. Оглядевшись, Караваев вынул ключ от 12-го номера, который сделал по слепку. С гримасой усилия отпер шикарный номер.
Стол в хранил следы маленького пиршества и сильно пахло коньяком. Караваев молча съел виноградинку, подцепил ломтик буженины. Увидев на полу расколотую бутылку коньяка, он спустился в холл.
– Что ж вы так быстро убежали? – набросилась на него девушка. – Вашего Иванова нет.
– Как нет? Куда же он делся.
– Его куда-то… увезли. То есть, увели.
Маша густо покраснела и опустила голову. Караваев поднырнул к ней снизу, приподнимая пальцами блюдечко ее подбородка. Она хотела отвернуться, он сжал ей челюсть.
– А ну, милая моя, говори правду. Где Иванов?
– З-здесь, – трясясь, выдавила бедная Маша. – Т-только его п-перевели в другой номер.
– Кто перевел?
– С-сальниковы, – разрыдалась девушка.
– Прекрати, – рявкнул Караваев.
Резко выхватив, как штандарт, свой носовой платок, он резкими движениями утер ей слезы, сопли. Маша мгновенно успокоилась.
– Отвечай четко, что за Сальниковы? Как они выглядят?
Маша описала ему Ярослава и Ирину.
– Парень и женщина постарше? Они у себя?
– Ушли.
– Давно?
– Час назад.
– Черт! А в какой номер они перевели полковника Ач… то есть, Иванова?
– В 35-й на третьем этаже, – доложила Маша, вздохнув.
Все равно она уже проболталась.
Майор снова ринулся наверх. Сердце тряслось внутри, как детская погремушка.
Взбежав на третий этаж, он столкнулся с каким-то пьяным командировочным. Тот схватил Караваева за плечи и предпринял попытку затащить к себе в номер. От него смертно разило плохим самогоном.
"Слышь, ааатметим этто дело", – загнусил тип. Караваев вынул пистолет. Командировочный попятился и громоздко вписался в дверь своего номера.
Майор проследовал к 35-му. Решительно постучал. Внутри кто-то шевельнулся, ерзнул.
– Роберт, открывайте! Иначе дверь высажу.
Дверь отомкнулась. Прижимая к виску мокрую тряпку, на пороге покачивался Ачиян в халате.
Караваев быстро вошел и заперся.
– Что случилось?
Ачиян кое-как, охая, рассказал.
– Где они?
– Не знаю. Сказали мне оставаться здесь, а сами куда-то ушли. Сначала девушка, которая меня… бутылкой. А потом этот парень с женщиной.
– Как выглядела девушка?
Ачиян попытался изобразить Женю и уронил мокрую тряпку.
– Симпатичная, – бессильно развел он руками.
– Одевайтесь, едем! – бросил ему Караваев.
– Куда?
– На вокзал.
– Зачем?
– Вы уезжаете, идиот!
– Не могу, – сказал Ачиян. – Этот парень предупредил, что я не должен уезжать. Иначе не будет снисхождения от следствия.
– И вы ему поверили, болван?
– Не кричите так, уважаемый. У меня нет сил никуда идти. Да и формы моей нет, они забрали. А мне вот солдатский бушлат оставили. Я его не надену, хоть застрелите меня.
Караваев скрипнул зубами. Ладно, сейчас главное – поймать Молчанова. А с этим можно разобраться потом.
Но что это за девица, которая вырубила Ачияна? Неужели из спецгруппы?
Стоп, у них же внизу журнал записей.
Он снова спустился в фойе. И через минуту картинка склеилась. Некая Евгения Родина приехала из того же города, откуда был призван Молчанов. Заселилась два с половиной часа назад в 27-й номер к "супругам Сальниковым".
Очевидно, Молчанов заранее все спланировал, решил Караваев. Он умен и очень опасен, поэтому ни в коем случае не должен уйти из города. Значит, нужно немедленно разослать по патрулям и постам ГАИ еще одну ориентировку – на Евгению Родину. Заодно скорректировать описание Молчанова: "молодой человек с короткой стрижкой в форме полковника…"
Караваев всю ночь не спал, бродил по штабному кабинету. Боролся с желанием все бросить и уехать. Скрыться, залечь где-нибудь на дно.
Он остановился перед окном и поглядел на пустой плац, по которому скреблась легкая позёмка. Был у него старый кореш, служивший на Дальнем Востоке в Чите. Можно у него перекантоваться.
Но что он скажет жене и детям? Что делать с Больных и Ачияном? Ведь у Молчанова действительно на руках есть улики.
Вот и выходило, что скрыться ему не дадут. Даже если он вырвется, все равно достанут. Чита, чай, не на Марсе.
Оставалось одно: биться до конца.
Fructus temporum
28 марта 1990. Сборная СССР выигрывает
В Киеве сборная СССР встречается с чемпионами Европы – командой Голландии. Советская сборная выигрывает 2:1. У голландцев гол забивает Куман, а у победителей – Протасов и Лютый.
34.
Уйдя с КПП, Женя почему-то решила побродить по ночному городу. Она шаталась по улицам, утопив руки в карманах пальто. Ей казалось все это странным: она в чужом месте, в совершенно иной реальности. Вдвойне казалось странным, что эта реальность не раздражала ее. Неосознанно хотелось перемен в своей жизни. Чтобы ее, как вон тот проездной талончик, подхваченный вьюжным ветром, загребло что-то и понесло. Не важно куда.
Вернувшись в гостиницу за полночь, Женя долго стучала в двери. Хорошо, что Маша еще не легла спать. Пришлось вытерпеть ее причитания и упреки. «Я же предупреждала, что мы в пол-двенадцатого закрываемся, ну что же вы так, бабулю разбудите, а она так плохо потом спит, один тут уже разбудил, бегал туда-сюда, шумел, тоже мне военный, настоящие военные так себя не ведут…»
Женя пропустила ее слова мимо ушей. У нее не было сил даже умыться. Едва стащив с себя одежду и заведя будильник, она упала на диван.
Но вдруг вспомнила, что должна проведать Ачияна. С трудом поднялась и пошлепала к нему в 35-й номер. Тот открыл и тут же лег. Она попробовала его лоб. Он горел. По-хорошему, его надо было отправить в больницу.
Женя смочила тряпку и положила её на травмированный висок полковника. Некоторое время смотрела на его красивое бледное лицо. Почему-то представила, каково это – быть армянкой. Наверное, не так плохо. Она села, опустила голову на руки, да так сидя и провалилась…