– Оперативный сотрудник военной прокуратуры капитан Тимофеев, – представился щекастый в кепке. – А это старший лейтенант Малютин.
Караваев захотел приподняться, но не смог. Мешало колено этого Малютина, упершееся ему в спину.
– Костя, пусть сядет, – велел капитан.
Колено перестало давить. Пыхтя и ерзая, Караваев кое-как умостился на сиденье без помощи рук. Малютин плюхнулся рядом. Он был огромен, кудрявая цыганская голова упиралась в потолок «Нивы». Щекастый Тимофеев дружелюбно обернулся, свесив руку со спинки сиденья.
– Гражданин Караваев, вам предъявляется обвинение в организации незаконной торговли оружием в особо крупном размере. А также в убийстве уроженца Нахичевани полковника Баши-Заде.
Его веселый тон совершенно не вязался с содержанием сказанного. Караваев почувствовал себя уплывающим в туманную мглу.
– Куда вы дели Эдика? – зачем-то спросил он. – И вообще, мы так не договаривались.
– Кто мы?
– Я и курсант Молчанов, черт его побери.
– С курсантом мы разберемся, – пообещал Тимофеев.
– Он обещал, что у меня есть сутки.
– Кто и что обещал, вы на допросе расскажете.
Майор застонал и попытался вскочить. Стал извиваться червяком, выгибаться мостиком, багровея брылами. Гигант Малютин могуче надавил ему на плечи.
– Тихо. Может, обыскать его, товарищ капитан?
– Обыщи.
Малютин обхлопал Караваева, обнаружил заряженный пистолет и две запасные обоймы с патронами.
– Серьезный комплект, – заметил Тимофеев.
– Я кадровый военный! – выкрикнул Караваев.
– Куда вам столько боеприпасов? На зайцев охотиться?
Караваев забубнил, что это какая-то ошибка, обман и бесчинство. Вскинул голову.
– У вас ничего нет. Кроме болтовни этого курсантишки, дезертира, по которому трибунал плачет. Ни-чего-го.
Он хотел показать неприличный жест, но только брякнул наручниками.
Тимофеев рассмеялся.
– Поберегите нервы, они вам в тюрьме пригодятся. Подполковник Больных уже дал против вас показания. Он так напуган, что постоянно повторяет слова.
– Мало ли что он там наболтал. А если я скажу, что Больных португальский шпион, который хотел взорвать весь город, вы мне поверите?
– Лучше ответьте, кто убил полковника Баши-Заде и принял решение скормить его личному составу учебной части?
– Больных, конечно. Он старше по званию.
– Тело разделывали в столовой?
– Да.
– Повар?
– Нет, он убежал.
– Вы?
– Нет, Больных.
– Врете. У Больных тремор конечностей, он просто не в состоянии так орудовать топором. Другое дело вы – сильный, хваткий. Мы навели справки: в юности вы работали на рынке мясником. Кстати, тело Баши-Заде разрублено по всем правилам этого ремесла.
– Вы ничего не докажете.
– Докажем. Особенно после того, как получим ордер на обыск и найдем орудие, которым вы бедного азербайджанца укокошили.
– Ну, бедным этот Баши-Заде не был, товарищ капитан. На войне неплохо заработал, – заметил Малютин.
– Твоя правда, Костя, – согласился Тимофеев. – Этот мерзавец опозорил славное имя советского офицера, участвуя в многочисленных махинациях. Думаю, его трехэтажная дача на берегу Каспия, три квартиры в центре Баку и сорок тысяч на сберкнижке не с неба упали. – Он повернулся к Караваеву. – Кстати, майор, ордер на обыск вашей квартиры и дачи уже получен. И что-то мне подсказывает, что ждет нас там немало открытий чудных.
Караваев скрипнул зубами.
Тимофеев снял «Ниву» с ручного тормоза и включил первую передачу…
Fructus temporum
2 ноября 1990. Стрельба в Молдавии
В молдавском городе Приднестровья, Дубоссарах, происходят первые кровопролитные столкновения. Горожане захватывают ряд помещений райсовета, суда и прокуратуры. В ответ кишиневские власти предпринимают попытку ввести в Дубоссары полицейские части. Встретив сопротивление жителей, полиция открывает стрельбу, что приводит к гибели трех человек. Городской совет в Бендерах объявляет о введении чрезвычайного положения.
37
Уголовное дело, возбужденное военной прокуратурой в отношении Ярослава Молчанова, было прекращено через полтора месяца. Его дезертирство из военной части 32752 было признано вынужденным и совершенным под угрозой жизни.
Из обвиняемого Ярослав превратился в свидетеля преступления по делу о незаконной торговле оружием в особо крупных размерах, организованной преступной группой. В отдельное производство было выделено дело об убийстве гражданина Баши-Заде и о принуждении к людоедству неопределенной группы лиц. Следователям удалось размотать цепочку поставщиков оружия из других воинских частей и полигонов. Дело было шумное, резонансное и закончилось посадкой двух десятков прохиндеев в погонах.
Майор Караваев был осужден на 15 лет, полковник Больных – на 9. Но отсидели они меньше двух лет. Когда в конце 1991 года Советский Союз распался, оба были выпущены по амнистии.
Караваев вышел из тюрьмы резко похудевшим и посеревшим. За решёткой он превратился в матёрого авторитета. Его знаменитые брыла исчезли, брюхо превратилось в плотный пресс, подсушенную грудь украсила наколка танка.
В начале 1990-х бандитская группировка Танка наводила ужас на все Причерноморье, пока в 1994 году ее главарь не был убит в перестрелке с сочинской братвой. На его могиле в Ростове стоит памятник: человек с автоматом Калашникова на башне танка «Абрамс». Этот трёхметровый монумент приводит в трепет посетителей кладбища, в народе его прозвали «ростовским Рембо».
Больных, выйдя из тюрьмы, очутился на улице. Жена заочно с ним развелась и выскочила замуж за испанца, после чего смылась с ним в Валенсию, предварительно продав квартиру. Подполковник, к тому времени совершенно седой и источенный туберкулезом, сунулся к дочери. Но неблагодарная его даже на порог не пустила. Больных пристал к бомжам и в декабре 1998 года замерз под трубой теплоцентрали во время аварийного отключения отопления…
Ярослава после окончания учебки отправили служить в танковую часть под Смоленск. Отслужив, он благополучно уволился в октябре 1991 года. Его встречала правительственная «Волга», из которой вышли взволнованная Ирина и ее отец, к тому времени возглавивший городской совет депутатов. Вскоре его изберут мэром, и это будут два самых блистательных года в истории города. При Леониде Стриже он получит новые дороги, утопающие в зелени улицы и дворы, отремонтированные театр и стадион, свободу предпринимательства, рабочие места, расцвет кабельного ТВ. Глиноземный завод модернизировали, и его глина пошла на экспорт. Короткий расцвет кончится осенью 1993 года, когда Ельцин устроит пальбу по Верховному Совету, и Леонид Стриж в знак протеста подаст в отставку.
Но все это было позже. А тогда они встречали Ярослава из армии. Ирина поцеловала его, немного стесняясь. Она теперь руководила той самой школой, где еще недавно командовала завуч Коняева. При директоре Ирине Молчановой в 1995 году эту школу (к тому времени лицей) признают лучшей в России. Она получит несколько грантов, которые позволят оснастить лицей на уровне вузов. Но потом у Ирины родится двойня, и они с Ярославом переедут в Москву.
После армии Ярослав стал смотреть на жизнь иначе. Мечты о карьере театроведа и тем более философа были отброшены. Он успешно окончил экономический факультет и устроился работать в мелкую контору бухгалтером. Пахал как вол.
Сегодня Ярослав Александрович Молчанов – консультант международной аудиторской компании. Он не вылезает из командировок, страшно скучая по детям и жене, которую ласково зовёт «Грамулей» за её исключительную грамотность в русском языке.
Женя Родина вышла замуж за таксиста Лёню Плетнёва и переехала в Жесвинск. В конце 1990-х они уехали в Германию, поскольку Лёня оказался евреем. Женя быстро выучила язык и успешно работает в фирме, которая организует праздники и корпоративы. А Лёня в Штутгарте таксует так же, как в родном городе. Ярослав регулярно выходит с ними на связь и пару раз заезжал к ним гости, когда ездил в заграничные командировки.
Гитарист Семён окончательно разошелся с женой и уехал в Ленинград, который к тому времени стал Санкт-Петербургом. Здесь он пристал к рок-группе, которая стала бешено популярна благодаря хиту «Рваная земля». В год первой чеченской войны эта песня гремела из каждого второго окна. Но через год группа распалась. Сейчас Семён ходит с гитарой по электричкам…
Вскоре после переезда Молчановых в Москву у Ярослава случилась неожиданная встреча. Однажды, припарковав свой "Ниссан" у метро «Сухаревская», он быстрым шагом направился в офис. Его окликнули. Обернувшись, Ярослав увидел длинного небритого человека с мешками под глазами, похожими на две прилепленные жвачки.
– Ярила? – прохрипел небритый.
Ярослав подошел.
– Вы кто?
– Учебка, Жесвинск, вэчэ номер 32752.
– Игорь?!
Ярослав потрясенно разглядывал замухрышку, в котором с трудом узнавал своего армейского приятеля. Грязный свитер, мешковатые штаны, стоптанная обувь неясного фасона. Страшно поределые волосы. Зияющие между зубами пробоины. Лестница шрама для длинном подбородке.
Что же с тобой стряслось, Игореша? Резкая жалость остро пырнула Ярослава под ребра.
Игорь будто уловил его мысли. Нахмурившись, он развернулся и сутуло нырнул в толпу…
Вынырнул он не так давно в соцсетях. Разыскав аккаунт Ярослава, деловито сообщил, что долго пребывал в депрессии, но потом все наладилось: «Работаю сварщиком в троллейбусном парке Усть-Загорянска». Сообщил, что судится с бывшей женой из-за сына. Ярослав решил, что Игорь что-то у него попросит. Но тот снова пропал и больше на связь не выходил.
А недавно, бредя по осеннему, подсвеченному солнцем и золотистой листвой Арбату, Ярослав остановился у сувенирной лавки. Его внимание привлек седой дядька с обвислыми усами у витрины с сувенирами. Там обычно толклись иностранцы. А тут какой-то тип в советском камуфляже и кроссовках «Найк» – странное сочетание. При этом, несмотря обрюзглость, в нем сохранилось нечто такое, что позволяло идентифицировать его как строевика старого закала. Он был очевидно пьян, это придавало ломкую танцевальность его маневрам у витрины.