Правда, и в нашей эре были разные периоды. Был особенно трудный — Третичный период, который можно назвать подготовительным, поскольку он подготовил почву для будущего расцвета. В этот период исчезли десятиногие белемниты, а рептилии превратились в обыкновенных пресмыкающихся. И тогда же, в Третичный период, появились первые обезьяны — предки тех обезьян, без которых (согласно последним теориям) было бы невозможно появление человека. Все шло к тому, что человек должен был появиться. Материя не могла существовать просто так — она должна была осмыслить себя, осознать, чтобы свободно господствовать над собой и держать себя у себя в подчинении. Никакие, самые фантастические, животные не могли ей в этом помочь, и она отказалась от них, чтобы осознать себя в человеке. Таким образом, хотя ничего разумного в этот (Третичный) период еще не было на Земле, общий ход развития был совершенно разумным.
Четвертичный период, пришедший на смену Третичному, начался Ледниковой эпохой. Глыбы льда, наподобие гигантских бульдозеров, проползали по земле, расчищая место для будущей цивилизации. Последние фантастические животные гибли, как гибнут фантазии перед лицом реальной действительности, а маленькая обезьянка ловко лавировала между ледниками, и чем больше на пути у нее было трудностей, тем быстрей она превращалась в человека. (Хотя говорят, что труден только первый шаг, тем не менее и остальные шаги не отличаются особенной легкостью. Даже в наше время, когда мы уже достаточно далеко ушли от обезьян, стать человеком представляет известную трудность.)
С появлением человека на земле началась новая жизнь. Самые, казалось бы, бесполезные предметы вдруг нашли свое применение. Камни, палки — все пошло в ход для того, чтобы утвердить на земле человека.
Это был Каменный век, век всеобщего изобилия. Все необходимое валялось прямо так, под ногами. Нужен молоток — вот тебе молоток, нужно зубило — вот тебе зубило. Впрочем, уровень культуры был еще не высок. Не говоря уже о развитии наук, которые вовсе не развивались, само сознание людей оставляло желать много лучшего. Очень часто, не отдавая себе отчета, в какую эру они живут, люди совершали поступки, немыслимые даже в Мезозойскую эру. Так, например, они (иногда) убивали себе подобных.
Но они любили свой Каменный век и мечтали о будущем — Медном веке. И чтобы быть достойными этого века, они совершали свои ошибки и исправляли их, и на старых ошибках учились совершать новые.
Колесо истории двигалось медленно и со скрипом, словно проезжая по всем камням, которые разбросал перед ним Каменный век. Но оно все же двигалось, увлекая за собой Землю и всех, кто ее населял.
Большой потерей было исчезновение мамонтов. Эти великолепные животные, которых было бы так хорошо поместить в зоопарках, и ухаживать за ними, и кормить их, протягивая сквозь прутья клетки булку или морковь, вымерли все до одного от недостатка ухода.
Может быть, мамонтов погубило то, что они, в отличие от людей, не верили в бессмертие. Люди, в отличие от мамонтов, верили. Их земная жизнь была подобна кокону бабочки: и тесно, и неудобно, зато потом, после всего, есть надежда расправить крылья.
Несмотря на популярную версию о — бессмертии, люди в то время были смертны, как никогда. И хотя жизнь, словно картина бездарного художника, была дорога только своему владельцу, каждый порывался ее у него отобрать.
Старый, добрый Каменный век давным-давно канул в прошлое, уступив место суровому Медному веку. Медь не валялась под ногами, ее приходилось добывать, и человечество разделилось на тех, кто добывает, и тех, кто использует добытое, — на рабов и рабовладельцев. Медный век, подобно медному пятаку, был повернут к одним орлом, а к другим — решеткой.
Бронзовый век был подобен бронзовому пятаку…
Железный век…
Вместе с тем, по сравнению с первобытной общиной, рабовладельческий строй был значительным шагом вперед. Благодаря новой организации труда, человечество добилось больших успехов.
У входа в гавань Родоса возвышался Колосс Родосский, семидесятиметровый колосс, отлитый из меди.
В Вавилоне появились висячие сады, которые хотя не плодоносили, зато буквально висели в воздухе, совершенно не касаясь земли.
В Египте строились пирамиды. Работа спорилась.
Так за короткий срок были созданы все семь чудес света. Рабский труд поистине творил чудеса.
Повысилась и общая культура. В Греции был изобретен буквенный алфавит, открывший широкие возможности, используя эти возможности, афинский законодатель Дракон написал свои знаменитые драконовские законы, по силе воздействия не уступавшие поэмам Гомера.
Вначале, когда производство было еще не налажено, рабов импортировали из других стран. Из Египта в Персию, из Персии в Рим. Но со временем каждая страна научилась производить рабов на месте, из своих соотечественников. Экономически это было более выгодно, да и более гуманно, так как, находясь у себя в стране, рабы были избавлены от тоски по родине.
В одно и то же время в одной и той же стране жили рабовладелец Симонид и раб Эзоп, оба питавшие склонность к литературе. Первый уже тогда был известным поэтом, которого тираны наперебой приближали к своим дворам, а второй сочинял свои басни в свободное от работы время, между уборкой хлева и рубкой дров. Возможно, они были знакомы. Возможно даже, безвестный Эзоп приходил к знаменитому Симониду за советом и консультацией.
— Эх, Эзоп, Эзоп, — возможно, говорил Симонид. — Ну к чему все эти аллегории? Неужели ты не можешь, как я, открыто славить тирана? И что это за намек — одна ласточка весны не делает? В наших условиях, Эзоп, именно одна ласточка делает весну.
Эзоп, конечно, понятия не имел, что такое аллегория, и тогда Симонид ему объяснял:
— Аллегория, Эзоп, это такая двусмысленность, когда можно думать и так, и этак. А это, Эзоп, нехорошо. Хорошо, когда все думают одинаково.
— Значит, не получилось, — вздыхал Эзоп. — Видно, оно такое дело… Видно, не каждому дано…
И он уходил, давая себе зарок отныне бросить это пустое занятие и одновременно сочиняя басню про лисицу и виноград…
Кончились доисторические времена, и человек начал творить историю. Он мучительно вспоминал свое прошлое, подчас буквально выкапывая его из-под земли. «Каменный век… что же было у нас в Каменный век?» И хотя в Каменном веке было все, вплоть до мамонтов, современный человек не склонен считать его веком полного изобилия. Ему, современному человеку, мало, чтобы камни и палки валялись у него под ногами. Он, современный человек, не хочет убивать себе подобных, а если и убивает, то только тех, кого не считает себе подобными. Всему свое время. Мы сегодня не те, что были вчера.
И все же нам, homo sapiens'ам, иногда полезно заглянуть в прошлое, чтобы, исправляя вчерашние ошибки, не совершать тех, которые придется исправлять завтра.
Бронтозавры вымерли еще в Третичный период.
Еще в Ледниковую эпоху обезьяна очеловечилась.
Главное — не забывать, в какое время мы живем, помнить, что мы живем в Кайнозойскую эру.
Примечание:[39]
Архимед
— Эй, что ты там чертишь на песке? — Вычисляю. Знаете ли вы, что если найти точку опоры, можно перевернуть земной шар?
— Перевернуть земной шар? Ого, в этой мыслишке кое-что есть!
Не троньте, не троньте его кругов! Не троньте кругов Архимеда!..
Один из пришлых римлян-врагов с ученым вступает в беседу:
— К чему говорить о таком пустяке? — легат вопрошает с улыбкой. — Ты строишь расчеты свои на песке, на почве, особенно зыбкой.
Сказал, — и услышал ответ старика:
— Солдат, вы меня извините. Но мудрость жива и в сыпучих песках, а глупость — мертва и в граните.
— Ты, вижу, мастер красивых слов, — легат завершил беседу. — Старик, я не трону твоих кругов.
Сказал — и убил Архимеда.
История мчится на всех парах, одни у нее заботы: уже архимеды горят на кострах, восходят на эшафоты…
Они, архимеды, кладут кирпичи, другим уступая победу…
И ныне, как прежде, над миром звучит: НЕ ТРОНЬТЕ КРУГОВ АРХИМЕДА!
Примечание:[40]
Карфаген
Едва Карфаген возник, как уже стали поговаривать о том, что он должен быть разрушен.
— У нас кончились ассигнования на строительство, а на разрушения не использованы средства, — поговаривали в римском сенате. — Поэтому, как ни прискорбно, другого выхода нет: Карфаген должен быть разрушен.
Римляне с прискорбием согласились и стали понемножку разрушать Карфаген.
Дело осложнялось тем, что жители Карфагена, мало сведущие в бюджетных трудностях чуждой им Римской империи, сильно тормозили разрушение своего города.
— Карфаген должен быть разрушен! — поговаривали в римском сенате через год.
— Карфаген должен быть разрушен! — поговаривали там через три года.
Римский бюджет переживал трудности.
И вместе с ним переживали трудности жители далекого города Карфагена.
Примечание:[41]
Герострат
А Герострат не верил в чудеса. Он их считал опасною причудой. Великий храм сгорел за полчаса, и от него осталась пепла груда.
Храм Артемиды. Небывалый храм по совершенству линий соразмерных. Его воздвигли смертные богам — и этим чудом превзошли бессмертных.
Но Герострат не верил в чудеса, он знал всему действительную цену. Он верил в то, что мог бы сделать сам. А что он мог? Поджечь вот эти стены.
Не славолюбец и не фантазер, а самый трезвый человек на свете — вот он стоит. И смотрит на костер, который в мире никому не светит.
Примечание:[42]
Диоген Синопский
Диоген получил квартиру.