– Но если наш визит вам некстати – вы уж простите нас, мы тотчас покинем вашу усадьбу, – добавила Жиенна.
– Да чего ж некстати… То есть конечно некстати, – растерянно посмотрел сначала на Бласко, потом на Кармиллу сеньор Роблес, потом перевел взгляд на Жиенну, и тут же расправил плечи, втянул живот и принялся вытирать руки о фартук. – Но всё равно я рад. А то ко мне гости не особо ходят. Вы это… спешивайтесь, лошадок привяжите вон к той яблоне, и заходите. Кармилла, у нас есть что пообедать и чем гостей угостить?
Кармилла склонила голову к правому плечу, потом к левому, вглядываясь в близнецов. Потом сказала:
– Варево сварено, печево спечено, и стол гостей ждет.
– Ну и славно, – сеньор Роблес подошел ближе, снял маску и куртуазно махнул ею перед собой, поклонившись Жиенне. – Лопе Роблес, к вашим услугам, сеньорита…?
– Жиенна Гарсиа, – мило улыбнулась инквизиторка. – И мой брат Бласко Гарсиа.
– Весьма рад вас видеть, сеньорита, сеньор… А это моя экономка, Кармилла. Вы не обращайте внимания на ее странности, так-то она женщина хорошая и добрая. Просто немножко… хм… тронутая. В детстве ее фейри утаскали в Фейриё, вот с тех пор она слегка не в себе.
– В себе, не в себе, а вся своя как есть, – сказала на это Кармилла, крутанулась на босых пятках, звеня браслетами, и ее складчатая юбка разлетелась колоколом. – Милости просим, юные стражи Границ и Пределов!
И с этими словами она скрылась в доме. Роблес, словно извиняясь за ее странное поведение, развел руками.
Бласко спешился, подал руку Жиенне, потом привязал лошадей к указанной яблоне. После чего близнецы вошли в дом следом за хозяином, как здесь и было принято.
В доме, вопреки их ожиданиям, вовсе не было ни беспорядка, ни запустения. В гостиной, через которую их провели, мебель была накрыта рогожными чехлами, но при этом на полу не было пыли. Столовой явно не пользовались – стулья были подняты на стол ножками кверху, но пыли опять же не было. Да и кухня выглядела чистой и опрятной. Кармилла сдернула с подоконника толстую пеструю скатерть и одним движением расстелила ее на столе у окна. Пританцовывая, схватила ухват и принялась вынимать из печи один за другим горшки и сковородки, выставляя их наверх печки.
– Вы уж простите, у нас тут всё просто, слуг-то нет, – смущаясь и краснея, словно юноша, сказал Роблес, глядя на Жиенну. Сам он стянул фартук и рабочую маску, бросил на сундук в углу. – Вот умывальник, вот полотенце… Мойте руки да и садитесь. Кармиллина стряпня, как по мне, очень неплоха.
Умывальник был простым – прикрепленный к стене бачок с краном-клапаном, и тазик на скамеечке, но рядом с тазиком лежал кусок душистого мыла, а на крючке висело чистое полотенце. Моя руки, Жиенна задумалась о том, как же Кармилле удается поддерживать в этом старом доме чистоту и порядок. Неужели целыми днями только этим и занимается? Мэтр Роблес не производил впечатления аккуратного человека, совсем наоборот. Это явно был ученый из той породы, что непременно нуждается в няньке, иначе зарастет грязью по самые уши и будет вечно ходить голодным и оборванным.
Когда хозяин и гости уселись, Кармилла схватила с полки четыре тарелки и через плечо бросила на стол. Бласко даже руку было вскинул – поставить щит, чтоб не получить тарелкой в лицо. Но простые глиняные тарелки шлепнулись на столешницу точнехонько перед каждым из сидящих, и одна – перед пустым стулом. Таким же манером Кармилла «сервировала» суповые миски, оловянные ложки с вилками и чашки. Бласко руку опустил, но наконец догадался включить мистическое зрение и увидел, что вся кухня затянута паутиной тонких голубоватых линий силы, и Кармилла то и дело к ним прикасается. Стало понятно и то, как она поддерживает чистоту: ведьма дернула одну ниточку силы, из угла выковыляла швабра с мокрой тряпкой и принялась шустро затирать натоптанные башмаками мэтра Роблеса следы какой-то копоти или пыли.
После мисок и тарелок с приборами посреди стола шлепнулась большая круглая доска, на которую Кармилла ухватом поставила широкий низкий горшок с крышкой. Подняла крышку и большим половником разлила по мискам густую баранью похлебку с бобами, сельдереем, луком, морковкой и брюквой. Опустевший горшок она бросила через плечо, и он по нити силы скользнул прямо в большое корыто со щелоком, где за него взялась щетка из свиной щетины. Место горшка на доске заняла стопка румяных ячменных лепешек. Кармилла села за стол. Мэтр Роблес разломил лепешку:
– Ну, вкусим, что боги послали и Кармилла сготовила!
И впился в лепешку с явным удовольствием. Бласко откусил – лепешка оказалась удивительно мягкой и пышной для простой ячменной. Жиенна шепнула ему тихонько:
– Не без магии приготовлено.
Бласко кивнул. Впрочем, какая разница, как приготовлена еда на частной кухне. Это в городах гильдия заведений общественного питания запрещает применять магию при готовке (во избежание нечестной конкуренции и злоупотреблений), а у себя дома, на собственной кухне – да на здоровье. Матушка близнецов и сама приколдовывала, когда на нее находило желание повозиться на кухне и порадовать семью чем-нибудь этаким (так-то в доме Гарсиа была своя кухарка, конечно же).
Кармилла пристально смотрела на близнецов, но молчала, только улыбалась уголками губ. Жиенна под ее взглядом чувствовала себя неуютно – казалось, что ведьма видит ее насквозь. Инквизиторка подумала, что идея навестить Роблеса была не такой уж и хорошей – ведь если ведьма Кармилла сообразит, что они с Бласко маги, она же может разболтать об этом всем в округе… Остается только надеяться, что мало кто захочет общаться с «чокнутой ведьмой» и слушать, что она там несет.
Похлебка оказалась очень вкусной, вкуснее всего, что близнецы до сих пор ели в Салабрии. Мэтр Роблес опустошил тарелку первым, отодвинул ее и сказал:
– Благодарю, Кармилла. Как всегда – выше всяких похвал!
– Немудреное дело варево заварить, мудреное потом его расхлебать, – невпопад ответила пословицей ведьма, и звонко рассмеялась.
Бласко насторожился. Он-то, как паладин, знал: ведьмы и ведуны (особенно те, чьи способности порождены контактом с Фейриё) могут городить чушь, но на самом деле эта чушь вполне значима и игнорировать ее не стоит. Ему остро захотелось проверить еду на яды и всяческие зелья, но как сделать это незаметно для Роблеса? Он глянул на Жиенну и понял, что она думает о том же. Он тихонько вздохнул, надеясь на то, что их медальоны все-таки должны защищать их от большинства известных ядов и магических зелий.
Кармилла же выставила на стол второй горшок, в котором оказалось фрикасе из баранины с овощами и фасолью, разложила большой ложкой по тарелкам и отправила горшок в корыто в компанию к предыдущему. К фрикасе мэтр Роблес принес бутылку какой-то темной настойки и разлил ее по кружкам со словами:
– Ну, давайте за знакомство выпьем. Настоечка на самогоне моего собственного производства, на черной рябине. Крепкая, ну да вы студенты ведь, а студенты должны быть к спиртному стойкими, а?
Бласко кивнул. Конечно, он бы предпочел как-нибудь обойтись без дегустации роблесовского самогона, но… по крайней мере он надеялся, что с сытной закуской опьянеть не сможет.
Они выпили – все, кроме Кармиллы, причем ей Роблес и не наливал, туманно объяснив это словами «А Кармилле оно не на пользу будет». Сама Кармилла никак на это не отреагировала, только налила себе в кружку из кувшина то ли местный «чай», то ли компот.
– А скажите, вы студенты-то каких факультетов? Что изучаете? – от настойки глаза мэтра заблестели, но больше ничем пока самогон себя не проявил. И вообще пока что мэтр Роблес вовсе не выглядел как «постоянно пьяный» человек (как охарактеризовал его дядя Эрнандо).
Бласко даже растерялся, но Жиенна быстро припомнила, что они вчера врали бабушкиным гостям, и сказала:
– Философию, сеньор Роблес. Хотим познать тайны бытия и разума.
– Дело серьезное. Но скучное, – мэтр опрокинул еще кружечку, но близнецам доливать не стал.
– Не соглашусь, – сказала Жиенна, снова вооружаясь своей милой улыбкой, перед которой до сих пор не мог устоять ни один мужчина. – По крайней мере пока что на скуку не жалуемся. Да и потом – философия ведь способна объяснять суть самых разных вещей, и потому применима к чему угодно. Мы решили – поизучаем сначала философию, а потом определимся с дальнейшим обучением… А скажите, вы сами… бабушка сказала, что вы ученый мэтр. Какие науки изучаете вы?
Лопе Роблес хлопнул еще самогона, икнул, покраснел и сказал:
– Натуральные, сеньоры. Изучаю насущные, натуральные науки, с повседневной жизнью связанные. Прикладные и осязательные, в отличие от философии. Подхожу, так сказать, к познанию сути вещей с другой стороны. Как там великий Иппократиос сказал? «Я есть то, что я ем».
– Вы изучаете еду? – Жиенне даже удивленный вид делать не пришлось, она удивилась по-настоящему.
Кармилла встала, отправила тарелки из-под фрикасе в корыто, покидала на стол новые, и перевернула над доской глубокую сковородку. Из нее выпал закрытый пирог. Сковородку ведьма в корыто отнесла сама, не стала полагаться на магию. И нож для пирога тоже принесла, а не швырнула магией. Неудивительно: если ее колдовство основано на фейском «подарочке», то у нее вполне могут быть сложности с предметами из железа и стали.
Сеньор Роблес взял ножик и разрезал пирог. Кармилла разложила куски по тарелкам. Ее веселость, с которой она «сервировала» стол в начале обеда, улетучилась, и сейчас она была задумчива и серьезна, и к магии не прибегала. Даже щетка в корыте со щелоком перестала шуровать горшки и сковородку.
– В каком-то смысле да, – мэтр Роблес сел на свое место и расковырял вилкой пирог. – Но не совсем. Попробуйте. Да не корку, а начинку!
Бласко и Жиенна осторожно подцепили на оловянные вилки начинку из рубленого мяса с луком и перцем.
– Вкусно, – сказала Жиенна.
– Вот. Это салабрийский бараний паштет. Его в соленом тесте запекают, и в погребе или зимой в кладовке такой паштет может храниться месяц или даже два, лишь бы корка была целой. Но стоит корке чуть треснуть – и всё. Паштет надо либо немедленно съесть, либо выкинуть. Потому – а как его можно долго сохранять, каким другим способом?