– Ну и денек сегодня, – сказал паладин, трогая рукоятку пистоли. – И еще не вечер.
– Это точно, – вздохнула Жиенна. – Как бы еще чего не случилось.
– Ну, по крайней мере мы этого ждем, так что если еще какая чертовня произойдет, врасплох она нас не застанет, – Бласко прислушался к огонькам, но вокруг всё было спокойно. – Давай лучше подумаем над тем, что мы только что узнали.
– А тут и думать нечего, – Жиенна достала из кармашка кафтанчика палочницу, взяла себе палочку и предложила брату. – Каса Роблес построена на древнем месте поклонения. Движения сил там мы сами видели. Силы скорее благие, но… с этими языческими культами никогда не знаешь, в какую сторону качнется и как проявится эта «благость».
Бласко сунул в рот палочку, и ее кончик тут же затлел – заклинание было простым и кастовалось чуть ли не само собой. Он выпустил дымок:
– Это даже хуже, чем с благими фейри. Те хоть Равновесия придерживаются... Значит, сочетание удара молнии и местных потоков сил породило удивительный эффект, оживив баранью тушу… Любопытное совпадение мне тут на ум пришло. Ведь на севере Салабрии господствовал культ Полумертвого Владыки, там как раз очень любили мертвецов оживлять. Если совсем точно – то умирающих проводили через особый ритуал, чтобы сделать из них «живых мумий». Из настоящих же покойников получались только зомби или ходячие скелеты. Как думаешь, нет ли связи культа Животворных Начал с тем некрокультом?
– Не знаю. Поклонники Диониоса и Деметрии, с одной стороны, очень не любили некромантию, но с другой… у них было очень своеобразное отношение к смерти. И человеческие жертвоприношения у них иногда бывали. Не так, как в демонических культах или в древней Мартинике, скорее как добровольные жертвы в случае каких-то бед и несчастий, обрушивавшихся на общины. Например, если случалась сильная засуха или еще какое природное бедствие, то считалось, что Деметрия покинула земной мир, ушла в Сады Элисия и не хочет возвращаться. Нужен был посланник, который бы попал в Сады Элисия и рассказал ей, как люди страдают без ее милости. Кто-нибудь из культистов соглашался выступить таким посланником ради остальных. Жертва должна была быть добровольной… Конечно, на самом деле не всегда она была такой, бывало, что уговаривали или даже принуждали. Если не находился настоящий доброволец, то уговаривали какого-нибудь ребенка-сироту более-менее сознательного возраста. Так вот бывало, что такие посланники возвращались к жизни. Они уже не могли жить среди людей, но становились жрецами и жрицами. Я точно не знаю, каким был механизм такого воскрешения, надо будет подробнее почитать в нашей библиотеке… Но культисты считали их аватарами или воплощениями своих богов… Может быть, с тушей произошло нечто подобное.
– А может, и нет, – Бласко выпустил колечко дыма. – Может, она просто стала вместилищем сил, как накопитель маны… Гномы свои амулеты-накопители так и делают – в этих их машинах с молниями. А тут кто-то подсуетился с кровавой магией. И свистнул тушу, сделал из нее какую-то непонятную хрень, и теперь эта хрень на пустошах убивает овец – и черт ее знает, то ли по приказу хозяина, то ли просто потому что хочет жрать.
– Ибаньез орал что-то про «так не договаривались», когда завалился к Салисо, – напомнила Жиенна.
– Угу. А сегодня требовал от Кармиллы сказать, где «баранец»…
– Кармилла мне сказала, что ужас пустошей недавно убил кого-то из приятелей Рубио. За нами гнались четверо, и тут тоже были четверо, а ведь говорили же, что их пятеро. Значит, таки «баранец» кого-то из них сожрал, – вздохнула инквизиторка и затянулась дымком.
– Холера. Получается, сейчас по пустошам шастает неведомая хрень, способная телепортироваться куда угодно и убивать овец и людей одним махом… и ее никто не контролирует, – Бласко скривился. – Холера.
– Да уж, приятного мало. Может, все-таки скажем бабушке? Ну, не всю правду, конечно. Но пусть пишет в Овиеду, а?
– Давай таскания подождем, – упрямо мотнул головой Бласко.
– Да зачем. Мы же уже знаем, что это такое, – удивилась сестра.
– Все-таки давай подождем. Может, все наши догадки – полная чушь. И Кармилла выдумывает и сама своим выдумкам верит. Согласись, такое ведь тоже может быть? Ну вот. А я чую: таскание – это важно. Вот с места мне не сойти!
Сестра вздохнула, выбросила картонный мундштучок от палочки, и дальше они ехали молча. Залитые солнцем вересковые пустоши больше не казались спокойными и безмятежными; теперь близнецы знали, что где-то там скрывается нечто страшное, неведомое, никем не управляемое и, по всей видимости, полуразумное. А может даже, что и одержимое демоном. Об этом ни Бласко, ни Жиенна не сказали ни слова вслух, но оба подумали. Знали, что многие древние боги, чьи культы были забыты, а поклонники приняли другую веру, частенько превращаются в демонов. Собственно, само древнее таллианское слово, обозначавшее языческих богов, было тем же словом, что обозначало и демонов, только имело приставку со значением «наш». «Наш-демон». Не все обитатели Демониса жаждут крови, есть там и те, кому приятнее людские вера и поклонение, и это для них самое большое сокровище. Лишившись этого, они утрачивают влияние и в Демонисе. И пытаются любым способом вернуть утраченное… Возможно, что здесь как раз нечто подобное и произошло.
Поднявшись на взгорок, с которого открывалась долина со всеми тремя селами, близнецы увидели, что на выгоне полно людей, а вот коров нет. Жиенна навела лорнет:
– Готовятся к завтрашнему тасканию. Помосты сколачивают, поле проверяют… А помосты смотри какие большие. Народу много, наверное, будет.
Бласко взял лорнет, посмотрел:
– Верно. Ну, ведь съедутся все окрестные сеньоры и домины, да и сами поселяне… И торговцы какие-нибудь приедут наверняка, и, может, даже какие артисты… О, точно. Вон, смотри – фургончик пестрый стоит на площади. Говорят, в Салабрии клоуны очень похабные. Даже любопытно будет глянуть.
– Надеюсь, они не будут показывать в лицах знаменитый анекдот про салабрийца, овцу и чревовещателя, – усмехнулась инквизиторка. – Как-то я не готова такое наблюдать воочию.
Бенито уже ждал их на въезде в село вместе с Ксавьером и Эугено.
– Приветствую! – Бенито пожал Бласко руку, приподнял шляпу перед Жиенной в местном жесте вежливости. – Видели – на выгоне уж помосты ставят. Сегодня никто не работает, все к завтрему готовятся. И мы тоже будем. Парни уже на дальнем выпасе ждут. Ксавиер им всем уж сказал, что Аймабло удачи набрался по самые уши, так что они настроены по-серьезному.
Ксавьер тоже пожал Бласко руку и приподнял шляпу перед Жиенной:
– Это точно. Сегодня погоняем, а потом в церкви до полуночи молиться будем, чтоб Мать и Мастер нам силы даровали… Говорят еще, что Рубио Ибаньез тоже собирается в таскании участвовать вместе со своими прихвостнями. Тоже за Дубовый Распадок выступать будет.
– Не будет, – широко улыбнулась Жиенна. – Разве что у сеньоры Салисо найдется хороший маг-целитель.
Парни уставились на нее, раскрыв рты. Первым опомнился Эугено:
– М-м-м, сеньорита… ты это о чем?
– Мы тут по дороге в Каса Роблес заехали, – пояснил Бласко. – После позавчерашнего визита к Салисо у нас вроде бы всё в порядке было, мы меры приняли от сглаза… Но ночью кошмары снились жуткие. И бабушка нам посоветовала к Кармилле заехать – говорит, она наговоры от ночных страхов хорошие делает. Ну вот мы и заехали, и очень вовремя. Там как раз был Рубио Ибаньез со своими тремя прихлебателями. И занимался тем, что избивал сеньора Роблеса и пытался убить Кармиллу. Ну мы им люлей и навешали.
– Ага. У Ибаньеза рука прострелена, яйца отбиты и здоровенная шишка промеж глаз, – сказала Жиенна. – Еще одному я, кажется, руку сломала и ребра, а остальным Бласко ввалил как следует. Так что им не до таскания будет.
Бенито и его друзья снова уставились на Жиенну с открытыми ртами. Похоже, что лишь теперь они заметили ее крепкое сложение и довольно широкие для девушки плечи.
– М-м-м… ты сломала руку Ибаньезову прихвостню? – восхищенно переспросил Бенито. – О-о-о…
– Ну, не голыми руками, – скромно опустив глазки, сказала Жиенна. – Палкой. Из плетня выдернула. А ребра – ногой пнула. А что?
– Э-э… да ничего, просто… – замялся Бенито, вдруг сообразив, что очень правильно он себя повел, когда не стал в самый первый день настаивать на близости с Жиенной и Бласко. – Просто это круто очень. Не всякий парень так бы смог.
– У нас в Сальме женщины умеют за себя постоять, – пожала плечами Жиенна, делая вид, будто не догадывается о причинах Бенитова смущения. – И не только кабальерас, поселянки и мещанки тоже. Знали б вы, что сальмийская поселянка с ухватом, скалкой или держаком от грабель вытворяет!
Она глянула на него из-под ресниц и решила добить окончательно:
– Кстати, я завтра в соревновании лучников участвую. Тут пристойные соперники найдутся?
– М-м-м, найдутся. Салисова дочка и племянник сеньора Канеро неплохо стреляют… И алькальдов младший шурин, – сказал Эугено. – Между прочим, в этот раз приз хороший будет, не как раньше – всякая дребедень, а корзина, в которую перед стрельбами все зрители должны будут не меньше чем по реалу положить. Так что самое меньшее три с половиной сотни реалов можно будет выиграть, а то и больше…
– А что до Ибаньеза – так это вы очень правильно ему вломили, – вернулся к предыдущей теме Бенито. – Ишь чего удумал – Кармиллу убивать. Вот что… А давайте сейчас к алькальду пойдем, да и заявите на него. Может, наконец-то Арнао сможет этого говнюка арестовать да и под суд отправить, а то ведь гидальго за пьяные дебоши можно только в погреб посадить на сутки, и всё, – он вздохнул. – А к Роблесу тройку парней отправить надо, кто покрепче, но от кого толку в таскании мало будет. На всякий случай, а то мало ли, какая моча еще Ибаньезу в голову стукнет, вдруг опять напьется и ему ваших колотушек мало покажется. Пусть пока покараулят.
– Это верно, – согласился Ксавиер, по всей видимости второй по значимости вожак молодежи после Бенито. – Я сейчас сразу на дальний выпас поеду, все парни там. И скажу Карлосу, Базилю и Раулю, пусть немедля в Каса Роблес едут, только за оружием домой забегут.