Купол получился хорошим, высоким. Он сбил и готовящийся телепорт, и морок, которым было укрыто чудовище, и наведенный ужас.
А Бласко почувствовал невероятный всплеск мистических сил – сработала синергия с Жиенной, причем так мощно, как никогда раньше.
На зрительских помостах до этого видели только клубящийся на выгоне черный то ли туман, то ли дым. Когда Бласко применил купол света, наконец-то разглядели во всей красе, что же именно происходит на поле. Чудовище прекрасно разглядели тоже. Все, кто собирался после таскания участвовать в турнире лучников и не сбежал от волн ужаса в самом начале заварухи, повскакивали со своих мест, ругаясь на чем свет стоит, похватали луки, но тут же с сожалением их опустили – слишком было далеко. Сеньорита Лаиза, в отличие от ее матушки не сбежавшая, тоже схватилась за лук. Прицелилась, учитывая ветер и расстояние, но стрелять не стала, опустила лук:
– Далеко. Что это за чертовня, хотела бы я знать…
Бабушка Людовика глянула на нее искоса:
– У матушки своей спроси. Она-то знает, ваших-то овец никто не грыз.
Лаиза на это отпустила невнятное ругательство и снова попыталась прицелиться, но опять опустила лук. А Жиенна, вдруг почувствовав нарастающую синергию с братом, вскочила, взялась за лук, наложила стрелу и нацелилась на чудовище.
– Дура, говорю же – далеко, – рявкнула Лаиза. – Еще на излете пристрелишь кого.
Жиенна не ответила. Да и не до разговоров было. Она вошла в молитвенный транс и воззвала:
– Дева, даруй мне Твою силу!
И Дева отозвалась. Белая, чистая сила заполнила Жиенну, даря ощущение беспредельной мощи. Она посмотрела на наконечник стрелы, а потом подняла лук повыше, оттянула тетиву и, вложив божественную силу в стрелу, спустила ее. Наконечник засиял белым, стрела устремилась к цели, в полете превращаясь в чистое пламя. Пламя упало на чудовище в тот самый миг, когда Бласко применил купол света.
Кошмарный вой, бьющий по ушам, пронесся над полем и разлился по всей долине.
Чудовище выпустило Хуана. Тот упал, вскрикнул и обмяк. А монстр поднялся повыше, хлещя щупальцами куда попало.
Бласко крикнул:
– В стороны!!! Быстро!!!
Бенито, Ксавиер и Эугено послушались, бросились в стороны. Аймабло едва не попал под удар щупальцем, но все-таки увернулся.
Жиенна наложила на тетиву вторую стрелу. Сила Девы переполняла ее, и инквизиторка не видела ничего, кроме стрелы и цели. Не замечала, с каким изумлением на нее смотрят близнецы Салисо, и восторгом – бабушка и дядя. Не видела, как часть лучников, сообразив, что можно ведь попытаться подобраться поближе, бежит по полю. Не видела, как священник Трех Оврагов, посвященный Мастера, молится неподалеку, быстро перебирая четки – но чувствовала его молитву, в которой он просит Мастера даровать лучникам силу и меткость.
Лаиза Салисо, схватив свой лук, тоже побежала с помоста вниз, на поле. Ее брат застыл на скамье в напряженной позе, стиснув руки.
Жиенна отпустила тетиву. Стрела, опять превратившись в белое пламя, так же точно попала в цель, как и предыдущая.
А Бласко вскинул руку, вдруг вспомнив то алевендское заклинание, что ему давеча показывала Жиенна. Он словно воочию увидел начерченную в блокноте схему заклятия, со всеми подробностями. Перемещение по привязке на кровь… А паладинские мечи создают, используя при закалке несколько капель крови их будущих владельцев!
Паладин, вливая силу во всё еще стоящую перед глазами формулу, обратился к собственной крови.
И почувствовал в руке привычную рукоять.
– А вот теперь мы с тобой разберемся, – оскалился паладин, снова призвал на себя и Гнедка святую броню и тут же рубанул по ближайшему щупальцу, отхватив его начисто.
Освященная сталь с каждым ударом ослабляла чудовище намного сильнее, чем если бы это был обычный клинок. А стрелы Жиенны не давали ему взлететь повыше, прижимали к земле. Обычные стрелы других лучников тоже делали свое дело, и монстр понемногу становился похожим на ежа.
Бласко, уже не тратя времени на то, чтобы уворачиваться от щупалец, махал мечом как заведенный, разделывая монстра на куски и не забывая подновлять святую броню. Вокруг чудовища летал целый рой огоньков, жалящих его мелкими молниями. Это умение тоже было из храмовничьего арсенала, и раньше у Бласко оно не получалось как следует. Но сейчас на мистической синергии вышло словно само собой.
Остальные парни, опомнившись от изумления, бросились паладину на подмогу, лупя чудовище дубинами, кольями и навахой. Эугено же, проскочив под уцелевшими щупальцами, схватил за воротник бесчувственного Хуана и поволок подальше.
Жиенна выпустила еще одну стрелу и протянула руку к колчану за следующей. Но там было пусто. И в этот миг божественная сила оставила ее. Девушка охнула, пошатнулась и упала бы, если б ее не подхватили с одной стороны дядя, а с другой – Луиз Салисо. Они усадили ее на скамейку, дядя забрал у нее лук, едва разжав оцепеневшие пальцы:
– Всё, всё. Похоже, вы с Бласко его уделали…
Жиенна моргнула, переходя на обычное, человеческое зрение. Посмотрела на поле. Там, дымясь, огромной бесформенной грудой лежали останки чудовища. Битва кончилась.
– Хвала Деве, – прошептала Жиенна, чувствуя, что сейчас свалится в обморок. – Бласко жив. Чудовище – нет… Хвала Деве!
И она сомлела, упав на бок, прямо на колени Луиза. Бабушка Людовика строго посмотрела на наследника Салисо, обхватившего Жиенну как пришлось:
– Руки-то не распускай.
Луиз поспешно убрал руки за спину. Дядя Эрнандо осторожно переложил Жиенну на скамейку, бабушка подсунула ей под голову свой свернутый платок. И сказала:
– Мамашка-то твоя где?
– Не знаю, – буркнул молодой человек. – Как по мне, так лучше б ей вообще пропасть с концами… Она у нас с Лаизой вот уже где сидит! – он показал на горло.
Сеньора Гонзалез и Эрнандо уставились на него в удивлении и недоумении:
– Что ж такое, родную матушку не уважаешь? – с легкой насмешкой наконец сказала Людовика.
Луиз тяжко вздохнул:
– Да за что же? С юных лет жизни нет. Одна радость была – трахаться с кем хочешь, так она и это запретила. Сначала велела без подарков никому не давать, а потом вообще стала указывать, кому давать, а кому нет… Гостей начала незнакомых приглашать – из других сел, даже из Сакраменто. И велела их ублажать. А мы недавно узнали, что она за это с тех гостей дорогие подарки брала. Как бы для нас благодарность за щедрость. Только мы с тех подарков еще ничего не видали, ни сантима потертого. Ничего, кроме мозолей на причинных местах и одышки от фейского корня. Надоело это нам. Даже сбежать было хотели, так матушка дозналась, от нас деньги попрятала, а конюху велела ни за что без ее разрешения нам коней не седлать. Верхнюю одежду и обувь нашу в кладовке на ключ заперла и сама выдавала. И Рубио Ибаньеза приставила к нам, чтоб мы только с ним везде ездили. Ну мы вчера вечером узнали, что Ибаньеза арестовали, так и решили – сегодня сбежим. Лаиза выиграет приз на турнире, лошадей наймем в Трех Оврагах и дадим деру.
Семейство Гонзалез эти откровения слушало, раскрыв рты. Жиенна, очнувшаяся почти сразу же, тоже слушала, только виду поначалу не подавала, стараясь понять, врет Луиз или нет.
– Ну, я и так догадывался, что матушка ваша – та еще змея подколодная, но чтоб вот так… – помотал головой дядя. – Чтоб вот так с родными детьми обращаться… Такое мне и в голову не пришло. Да не завираешь ли ты часом?
– Нет, дядя, – подала голос Жиенна. – Не врет. Я чувствую.
Она села, потерла виски:
– Сеньору Салисо поймать надо. Чудовище – ее рук дело… Ее и Ибаньеза.
Дядя аж плюнул:
– Вот же зараза!!!
А бабушка ничуть не удивилась:
– А я, между прочим, так и подозревала. Эрнандо, иди Арнао найди да и скажи ему. И еще скажи, пусть в Овиеду срочную почту отправит, надо инквизицию и паладинов вызвать.
Жиенна встала, сняла колчан, положила лук на скамейку:
– Наверное, уже и не надо так срочно… Мы и сами справились. Только теперь придется длиннющие докладные письма писать… Пойду гляну, что там на поле.
Она, пошатываясь, но с каждым шагом становясь бодрее, пошла вниз. Эрнандо кинулся за ней, придержал, чтобы помочь сойти по лесенке. Сеньора Людовика глянула на Луиза:
– А ты, пожалуй, тут посиди. Чую, домой пока тебе не стоит возвращаться, черти знают твою мамашу, что она еще удумать может.
Бласко, рубя чудовище, в какой-то миг понял: всё кончено. Силы, сотворившие и поддерживающие этого монстра, ослабли, и теперь над паладином нависала просто огромная куча мяса и костей, опирающаяся на иссеченные щупальца. Он ударил Гнедка пятками и рванул подальше, а гора мертвой плоти оседала на него. Успел выскочить в последний момент, когда гигантская туша с глухим стоном рухнула наконец на землю. Паладин развернулся, все еще сжимая меч, поднял клинок повыше и призвал очищение. Волна белого сияния прокатилась футов на сто и окончательно сняла все заклятия, выжгла всю ману и разрушила все связки сил чудовища. Монстр просел, испуская дикую вонь, и развалился на множество бесформенных кусков. А паладин свалился с коня наземь, потеряв сознание. Голову не разбил только благодаря войлочной шапочке под платком.
Соратники кинулись к нему, Эугено перевернул его на спину, первым делом пощупав пульс на шее.
– Живой, слава богам! – он быстро ощупал руки-ноги и ребра Бласко. – И целый. Наверное, просто утомился.
Бенито и Ксавиер прижали ко лбу сложенные пальцы в жесте благодарности богам.
– Ох и задал он жару, – восхищенно сказал Ксавиер. – Никогда паладина в деле не видел, не думал, что это так круто.
Эугено уложил Бласко в более удобную позу и вместе с сотоварищем из красных забойщиков пошел осматривать других пострадавших. Ксавиер забрался на своего коня, и Бенито и Аймабло помогли ему усадить впереди раненого парня в желтом платке. Потом Бенито приподнял Бласко под мышки, примеряясь, сможет ли усадить того на коня перед собой. И сказал: