Я оттуда так дернул, что мент, наверное, долго удивлялся – как это так, только что стоял человек, и вдруг исчез. А меня тогда такая смертельная тоска охватила, будто во вселенной жизнь отменилась, не меньше…
Так что же мне делать?
Я глотнул еще пивка, и тут вспомнил, как Наринский сказал мне, что я – Игрок.
А потом и Рита сказала:
– Ты сильно вырос. Ты стал слишком самостоятельной фишкой, и незря Наринский сказал тебе, что ты – Игрок. Это не совсем так, потому что ты не знаешь еще Правил Игры, ты ведешь себя, как тебе заблагорассудится, а мы, Игроки, подчиняемся этим правилам, и, уверяю тебя, более жестких правил нет нигде в мире. Ты должен быть Игроком, но сам этого еще не понял. И мне предстоит убедить тебя в этом…
Вот оно как получается…
Я посмотрел на потолок и сказал:
– Вы только что сказали мне, чтобы я не давал готовых и окончательных ответов. Я понял, что вы имели в виду. А если я все-таки дам вам такой ответ, и он не будет устраивать вас, что тогда?
Наставник молчал некоторое время, потом ответил:
– У вас хорошая реакция, Константин. Я вижу, что вы уже поняли, о чем идет речь, и нам не придется вести длительных бесед. Поэтому, прежде чем вы дадите мне ваш окончательный ответ, я вкратце обрисую вам ситуацию. Очень коротко. Вы готовы выслушать меня?
– Да, я готов, – ответил я.
Я уже понял, о чем будет идти речь, а также понял и то, что у меня нет выхода. И теперь весь разговор был для меня пустой формальностью. Если Наставник хочет произнести свою речь – пусть произносит. А я послушаю. И увижу – соответствует истинное положение дел тому, что я представляю себе, или не соответствует.
В потолке снова щелкнуло, и Наставник заговорил:
– Вы стали слишком выдающейся социальной единицей, чтобы можно было позволить вам действовать дальше самостоятельно. Есть люди, которых можно не трогать, но такие, как вы, неминуемо влезают в самую высокую политику, причем свойства их личности приводят к тому, что дело заканчивается социальными потрясениями и миллионами трупов. Некоторых из вас приходится насильственно нейтрализовывать, вплоть до физического уничтожения, а некоторым мы предлагаем быть с нами, потому что они представляют из себя ценность для Игроков, а значит, и для всех остальных людей.
– Вы имеете в виду – для всего человечества, что ли?
– перебил я его, саркастически усмехнувшись.
– Примерно так, – ответил Наставник, – но только не лично и персонально, как некий мессия в сиянии славы, а как один из многих людей, которые занимаются очень тяжелой и очень грязной работой.
– Понятно. Я понял, чего вы хотите. Тогда слушайте мой готовый и окончательный ответ. Вы спросили меня
– кто я такой. Отвечаю – я Игрок. Довольны?
Ответом было молчание.
– Вы меня слышите? – спросил я, глядя в потолок. Ответа не было.
– Ну и черт с вами, – пробормотал я и, допив пиво, почувствовал, что первая бутылка уже дошла до мочевого пузыря.
Выполнив требование организма, я завалился на матрасик, закинул руки за голову и, закрыв глаза, стал думать о том, что сейчас происходит там, где сидит перед микрофоном Наставник. Воображение рисовало совершенно дурацкие картины, похожие на то, что можно увидеть в каком-нибудь американском фильме.
Например – открывается дверь, а за ней стоят Наринский и Рита.
Оба в униформе Космических сил Галактической эскадры, Наринский в полном облачении Звездного Маршала, весь в орденах и позументах, а Рита в обтягивающем серо-зеленом комбинезоне, выгодно подчеркивающем ее привлекательные формы.
Увидев меня, Рита с визгом бросается мне на шею, а Наринский, сдержанно кивая, одобрительно говорит:
– Сынок, я знал, что не ошибся в тебе! Рита, прижимаясь ко мне грудью, шепчет:
– Теперь ты с нами. И мы вместе будем вести борьбу против Всемирного Зла.
Торжественная музыка, конец четырнадцатой серии. А может быть и так – я стою перед Наринским, а он сидит за столом и, презрительно кривясь, говорит:
– Вы, Знахарь, как были обыкновенным поганым уркой, так им и подохнете. Думаете, мы не знаем, что вы решили согласиться на все, что угодно, лишь бы вырваться от нас? В стенах вашей камеры вмонтированы детекторы лжи восьмого поколения, и каждая ваша мысль была перед нами, как на ладони. И мы точно знаем, что вы только и мечтаете, как бы встретиться с братвой и снова заняться злодействами. Поэтому извольте получить пулю в лоб.
Но все вышло совсем по-другому.
Примерно через час дверь бесшумно открылась, и я увидел незнакомого лысого мужика лет тридцати пяти в обычном сером костюме. Мужик посмотрел на меня и будничным голосом сказал:
– Пойдемте со мной.
После этих слов он бросил на пол моей камеры войлочные тапочки вроде тех, которые выдают в музеях.
– Пол в коридоре холодный, – пояснил он и, повернувшись ко мне спиной, пошел куда-то.
Я встал, нацепил тапочки и вышел в коридор.
Тут уже не было ничего белого, обычный коридор, как в любом учреждении, какие-то двери, пожарный кран, урна, рядом с которой лежала обгоревшая спичка, мигающая лампа дневного света под потолком…
Догнав своего провожатого, я молча шел за ним, изучая его лысину, на которой было несколько родинок, образовавших узор, похожий на ковш Большой Медведицы. Наконец мы дошли до нужной двери, и, открыв ее, лысый шагнул в сторону, пропуская меня вперед.
В просторном кабинете без окон стояли вдоль стен несколько диванов и кресел и больше ничего. Диваны были свободны, а в креслах сидели, как я и ожидал, Наринский, Рита, и – надо же – Мюллер.
Ну, и, понятное дело, никаких фантастических мундиров, орденов и прочей лабуды. И никакого счастья по поводу моего эпохального заявления. Все просто сидели и молча смотрели на меня. Дверь за моей спиной закрылась, и Наринский сказал:
– Садитесь, Константин, где вам больше нравится. Я огляделся и сел так, чтобы мне удобно было видеть всех, не вертя головой.
– Чай, кофе?
Будничность моего вызволения из этой странной белой тюрьмы слегка испортила мне настроение, поэтому я позволил себе капризно ответить:
– Пиво!
– Обойдешься, – сказала Рита.
Я посмотрел на нее и увидел, что она серьезна и невозмутима.
Пожав плечами, я сказал:
– Ну, тогда сигарету. Я свои оставил в номере. Наринский улыбнулся и, встав, подошел ко мне.
Я взял сигарету из протянутой мне пачки и прикурил от зажигалки, которую он мне поднес.
Вернувшись на место, Наринский пижонским жестом подтянул брюки и сел.
– Сейчас я расскажу вам кое-что, и вы удивитесь, – сказал он, – а может, и не очень.
Я опять пожал плечами и, затянувшись, коротко ответил:
– Валяйте.
Он кивнул и сказал:
– Разговоры с Наставником, кстати, это именно он привел вас в этот кабинет, были пустой формальностью. Пока вы спали, мы подвергли вас действию гипнонаркотика, и побеседовали с вами по душам. Это был долгий и очень интересный разговор.
– Вы – это кто? – недовольно поинтересовался я, уязвленный тем, что хитрые Игроки все-таки обскакали меня.
– Мы – это я, Маргарита и ваш любимый герр Мюллер.
– Ну и как? – спросил я, чтобы хоть что-нибудь сказать.
Я чувствовал себя дураком, и это мне не нравилось.
Да и кому бы понравилось, если бы ему вдруг сказали, что узнали о нем все, что он тщательно скрывал от других. Наверное, это отразилось на моем лице, потому что Наринский усмехнулся и сказал:
– Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Так вот, в подобных процедурах соблюдается определенная этика, и если вы думаете, что мы сладострастно выслушивали ваши откровения по поводу того, как вы в детском саду лазили в трусы девчонкам, то вы ошибаетесь. У нас другие цели, и нас интересуют более серьезные вещи. Я сказал вам однажды, что вы – прирожденный Игрок. Повторю это и сейчас, тем более, что наш с вами разговор, о котором вы, естественно, ничего не знаете, лишний раз подтвердил это. Далее – беседу с Наставником вы закончили заявлением, что вы Игрок. Я не думаю, что вы примитивно соврали, лишь бы вас оставили в покое. Но знаю также, что вы не в полной мере отдаете себе отчет в том, что это значит. И сейчас я спрашиваю вас еще раз – вы Игрок? Вы – с нами?
– А если я скажу – нет? – поинтересовался я просто так, на всякий случай.
Я уже знал, что моим окончательным ответом будет – да, но хотел знать, насколько серьезны Игроки в своих намерениях.
– Если вы скажете – нет, а я совершенно уверен в том, что этого не будет, тогда вы просто исчезнете. И я, и Наставник уже говорили вам, что в самостоятельном, исправляемом состоянии вы стали опасны.
– Вы меня убьете? Застрелите?
– Лично я – вряд ли. Но если вы настаиваете… И Наринский, скотина, любезно улыбнулся.
Глава 12 КАК ПОЖИВАЕШЬ, СТИЛЕТ?
Знахарь, одетый в купальный халат, стоял у большого окна, заложив руки за спину, и смотрел на Залив с высоты десятого этажа.
На этот раз они с Ритой жили в двухэтажном люксе, из тех, что обычно снимают эстрадные звезды или крупные жулики. Когда Знахарь снова появился в гостинице и подошел к стойке администратора, тот узнал его и с ходу предложил тот же номер, что и месяц назад, но Знахарь, помня, как по коридору на носилках одного за другим проносили хачиков, накрытых окровавленными простынями, решительно отказался и потребовал номер, соответствующий прихотям красавицы, стоявшей у него за плечом. Администратор понимающе поднял брови, и через несколько минут молодой мальчишка в униформе отеля уже тащил к лифту увесистую сумку Риты.
Оказавшись в номере, Рита огляделась и, сунув мальчишке мелкую зеленую купюру, решительно направилась в ванную. Знахарь посмотрел ей вслед и, пройдясь по обоим этажам номера, обнаружил еще одну ванную. Злорадно ухмыляясь, он быстро разделся и встал под душ. Минут через десять, когда он в очередной раз намылился шампунем для настоящих мужчин, дверь отворилась, и в ванную вошла голая и мокрая Рита. Подбоченясь, она посмотрела на стоявшего под душем Знахаря и сказала: